Ричард Бринсли Шеридан

 

Школа злословия

 

Комедия в пяти действиях

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

У леди Снируэл.

Леди Снируэл перед туалетом, Снейк пьет шоколад.

 

Л е д и  С н и р у э л. Так вы говорите, мистер Снейк, что все заметки сданы в печать?

С н е й к. Сданы, сударыня, и так как я сам переписывал их измененным почерком, то никто не догадается об их источнике.

Л е д и  С н и р у э л. А распространили вы известие о романе леди Бритл с капитаном Бостолом?

С н е й к. Здесь все обстоит как нельзя лучше. Если не случится ничего непредвиденного, то, по-моему, через сутки эта новость достигнет ушей миссис Клэккит, и тогда, как вам известно, можно считать, что дело сделано.

Л е д и  С н и р у э л. Да, конечно, у миссис Клэккит очень недурные способности и большая опытность.

С н е й к. Совершенно верно, сударыня, и в свое время она действовала довольно удачно. По моим сведениям, она была причиной шести расстроенных свадеб и трех отказов сыновьям в наследстве; четырех насильственных похищений и стольких же тюремных заключений; девяти раздельных жительств и двух разводов. Я не раз обнаруживал, что на страницах «Города и провинции»{8} она устраивала tete-a-tet'ы* людям, которые, вероятно, за всю свою жизнь ни разу друг друга в глаза не видели.

______________

* Встречи наедине (франц.).

 

Л е д и  С н и р у э л. Она, несомненно, талантлива, но у нее тяжеловатые приемы.

С н е й к. Вы совершенно правы. У нее бывает хорош общий замысел, она обладает даром слова и смелым воображением, но колорит ее слишком темен, а рисунок по большей части экстравагантен. Ей недостает той мягкости оттенков, той приятной улыбки, которые отличают злословие вашей милости.

Л е д и  С н и р у э л. Снейк, вы пристрастны.

С н е й к. Ничуть. Все утверждают, что одним лишь словом или взглядом леди Снируэл достигает большего, чем другие самой тщательно разработанной сплетней, даже когда им удается подкрепить ее крупицей правды.

Л е д и  С н и р у э л. Да, мой милый Снейк, и я не стану отрицать, что меня радуют плоды моих стараний. Уязвленная в ранней молодости ядовитым жалом клеветы, я не знаю большего наслаждения, чем низводить других до уровня моей опороченной репутации.

С н е й к. Это вполне естественно. Но, леди Снируэл, в одном случае, который вы недавно мне доверили, я, говоря откровенно, затрудняюсь понять, чем вы руководствуетесь.

Л е д и  С н и р у э л. Вы разумеете моего соседа сэра Питера Тизл и его семейство?

С н е й к. Вот именно. Там имеется двое молодых людей, для которых сэр Питер после смерти их отца был чем-то вроде опекуна. Старший обладает отменнейшими качествами и пользуется наилучшей славой, младший — самый беспутный и сумасбродный юноша во всем королевстве, без друзей и правил. Первый — признанный поклонник вашей милости и, по-видимому, ее фаворит, второй ухаживает за Марией, воспитанницей сэра Питера, и она его, несомненно, любит. И, если принять все это в соображение, я решительно не могу понять, почему бы вам, вдове человека с именем, состоятельной женщине, не соединить свою жизнь с таким достойным и многообещающим человеком, как мистер Сэрфес, а главное, почему вы так настойчиво стремитесь разрушить взаимную привязанность, которую питают друг к другу его брат Чарлз и Мария.

Л е д и  С н и р у э л. Так вот, чтобы вы разгадали эту загадку, я должна вам сказать, что в моих отношениях с мистером Сэрфесом любовь совершенно ни при чем.

С н е й к. Как так?

Л е д и  С н и р у э л. Он влюблен в Марию или в ее приданое. Но, встретив в своем брате счастливого соперника, он был вынужден скрыть свои намерения и прибегнуть к моей помощи.

С н е й к. Но почему вы заинтересованы в его успехе? Для меня это непонятнее всего остального.

Л е д и  С н и р у э л. Какой вы тугодум! Неужели вы не догадываетесь о сердечной слабости, в которой я до сих пор стыдилась открыться даже вам? Вы хотите, чтобы я призналась, что Чарлз, этот гуляка, этот расточитель, промотавший и состояние и доброе имя, и есть причина моих тревог и моей злобы и что я готова пожертвовать всем, чтобы завоевать его?

С н е й к. Теперь действительно ваше поведение представляется последовательным. Но что же вас сблизило с мистером Сэрфесом?

Л е д и  С н и р у э л. Взаимная выгода. Я разгадала его давно. Я знаю, это хитрый, себялюбивый, коварный человек — словом, сладкоречивый плут, тогда как сэр Питер да и все знакомые видят в нем юное чудо нравственности, здравомыслия и доброты.

С н е й к. Да. Сэр Питер клянется, что равного ему нет во всей Англии, и превозносит его прежде всего как человека высоких чувств.

Л е д и  С н и р у э л. Это верно, и с помощью высоких чувств и лицемерия он всецело склонил сэра Питера на свою сторону в вопросе о судьбе Марии, тогда как у бедняги Чарлза нет ни одного друга в доме, хотя, я боюсь, у него есть могущественный союзник в Мариином сердце. Против него-то мы и должны направить наши усилия.

 

Входит слуга.

 

С л у г а. Мистер Сэрфес.

Л е д и  С н и р у э л. Попросите сюда.

 

Слуга уходит. Входит Джозеф Сэрфес.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дорогая леди Снируэл, как сегодня ваше самочувствие? Мистер Снейк, ваш покорнейший слуга.

Л е д и  С н и р у э л. Мистер Снейк как раз подтрунивал над нашей взаимной привязанностью, но я разъяснила ему наши истинные виды. Вы знаете, как он был для нас полезен, и смею вас уверить, что такая откровенность более чем уместна.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сударыня, я бы никогда в жизни не усомнился в таком чувствительном и благоразумном человеке, как мистер Снейк.

Л е д и  С н и р у э л. Оставьте комплименты и лучше скажите мне, когда вы видели вашу возлюбленную Марию или, что для меня гораздо существеннее, вашего брата.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. С тех пор как я с вами расстался, я их не видел, но я могу вам сообщить, что они больше не встречаются. Некоторые ваши рассказы произвели на Марию должное действие.

Л е д и  С н и р у э л. Ах, дорогой мой Снейк, это ваша заслуга! А как дела вашего брата? Идут все хуже?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. С каждым часом. Мне говорили, что вчера у него опять описывали имущество. Словом, его мотовство и легкомыслие превосходят все, что я когда-либо слышал.

Л е д и  С н и р у э л. Бедный Чарлз!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О да, сударыня! Несмотря на его пороки, его нельзя не жалеть. Я был бы рад, если бы мог хоть чем-нибудь ему помочь, потому что человек, бесчувственный к несчастиям брата, хотя бы они были порождены беспутством, заслуживает...

Л е д и  С н и р у э л. О боже! Вы собираетесь читать нравоучения и забываете, что вы среди друзей.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да, вы правы. Это изречение я приберегу для сэра Питера. И все-таки было бы добрым делом спасти Марию от этого гуляки, который если и может быть исправлен, то только особой, обладающей вашими высокими достоинствами и умом.

С н е й к. Леди Снируэл, мне кажется, к вам кто-то пришел. Я пойду переписать письмо, о котором я вам говорил. Мистер Сэрфес, мое нижайшее.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, мое глубочайшее.

 

Снейк уходит.

 

Леди Снируэл, я очень жалею, что вы оказываете доверие этой личности.

Л е д и  С н и р у э л. Но почему?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я недавно обнаружил, что он часто беседует со старым Раули, который был дворецким у моего отца и, как вам известно, никогда не принадлежал к числу моих друзей.

Л е д и  С н и р у э л. И вы думаете, он может нас выдать?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Несомненно. Я вам ручаюсь, леди Снируэл, у него не хватит честности быть верным даже собственному негодяйству. Ах, Мария!

 

Входит Мария.

 

Л е д и  С н и р у э л. Мария, дорогая моя, здравствуйте! Что случилось?

М а р и я. Ах, там к моему опекуну пришел этот противный мой поклонник, сэр Бенджамен Бэкбайт, со своим отвратительным дядюшкой Крэбтри. Я потихоньку скрылась и прибежала сюда, чтобы их не видеть.

Л е д и  С н и р у э л. Только и всего?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Если бы вместе с ними явился мой братец Чарлз, вы, вероятно, не были бы так испуганы.

Л е д и  С н и р у э л. Как вы несправедливы! Смею вас уверить, что все это не так: просто Мария узнала, что вы тут. Но, дорогая моя, что же такое сделал сэр Бенджамен, что вы его так избегаете?

М а р и я. Ах, он ничего не сделал, но он слишком много наговорил. Его разговор — это сплошной пасквиль на всех его знакомых.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да, и хуже всего то, что нет никакой выгоды не быть с ним знакомым, потому что он совершенно так же готов очернить постороннего, как и лучшего своего друга; и дядюшка у него точно такой же.

Л е д и  С н и р у э л. Но нельзя все-таки отрицать, что сэр Бенджамен — остроумный человек и притом поэт.

М а р и я. Что до меня, сударыня, то я должна сознаться, что остроумие теряет цену в моих глазах, когда оно соединено со злостью. Вы согласны, мистер Сэрфес?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Разумеется, сударыня: улыбаться шутке, которая вонзает терн в чужую грудь, — это значит быть соучастником злодеяния.

Л е д и  С н и р у э л. Полноте! Какое же возможно остроумие без капельки яда? Умному слову нужна колючка злости, чтобы зацепиться. Как ваше мнение, мистер Сэрфес?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Конечно, сударыня: разговор, из которого изгнан дух насмешки, всегда будет скучен и бесцветен.

М а р и я. Я не хочу спорить о том, в какой мере извинительно злословие. Но в мужчине, на мой взгляд, оно всегда постыдно. У нас имеются тщеславие, зависть, соперничество и тысяча всяких оснований порочить друг друга, но мужчина, чтобы очернить другого, должен обладать женской трусостью.

 

Входит слуга.

 

С л у г а. Сударыня, миссис Кэндэр дожидается в карете, и, если ваша милость не заняты, она подымется наверх.

Л е д и  С н и р у э л. Попросите ее пожаловать.

 

Слуга уходит.

 

Вот вам, Мария, некто в вашем вкусе. Хотя миссис Кэндэр немножко болтлива, все согласны, что это добрейшая и прекраснейшая женщина.

М а р и я. Да, и со своим нелепым напускным добродушием она приносит больше вреда, чем откровенная злость старого Крэбтри.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Это правда, леди Снируэл. Когда я слышу, что общественное мнение ополчается на моих друзей, я больше всего боюсь, чтобы миссис Кэндэр не выступила на их защиту.

Л е д и  С н и р у э л. Тс-с! Она идет!

 

Входит миссис Кэндэр.

 

М и с с и с  К э н д э р. Дорогая леди Снируэл, как вы поживали это столетие? Мистер Сэрфес, что слышно нового? Хотя, впрочем, это неважно, потому что ничего не приходится слышать, кроме сплетен.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вот именно, сударыня.

М и с с и с  К э н д э р. О Мария, дитя мое! Ну как? Все кончено между вами и Чарлзом? Его мотовство, я полагаю... Весь город только об этом и говорит.

М а р и я. В самом деле? Мне очень жаль, сударыня, что город не находит для себя лучшего занятия.

М и с с и с  К э н д э р. Верно, верно, дитя мое. Но людских языков не остановишь. Признаться, мне было больно услышать это, да притом еще узнать из того же источника, что ваш опекун сэр Питер и леди Тизл последнее время живут не так дружно, как этого можно бы желать.

М а р и я. С какой наглостью люди вмешиваются в чужие дела!

М и с с и с  К э н д э р. Совершенно верно, дитя мое. Но что поделаешь? Людям хочется говорить, этому ничем помешать нельзя. Да вот, не дальше как вчера мне рассказывали, что мисс Гэдэбаут бежала с сэром Филигри Флертом. Но, боже мой, разве можно придавать значение тому, что слышишь! Хотя, уверяю вас, мне это сообщило очень осведомленное лицо.

М а р и я. Все это — возмутительнейшие сплетни.

М и с с и с  К э н д э р. Разумеется, дитя мое, просто стыд, просто стыд! Но свет привередлив, от него нет защиты. Боже мой, кто бы, например, позволил себе заподозрить вашу подругу мисс Прим в неблаговидном поступке? Однако люди так злы, что рассказывают, будто ее дядя на прошлой неделе поймал ее в ту самую минуту, когда она садилась в Йоркский дилижанс со своим учителем танцев.

М а р и я. Я могу вам поручиться, что этот рассказ ни на чем не основан.

М и с с и с  К э н д э р. О, решительно ни на чем, клянусь вам. Не больше, вероятно, чем эта история, о которой говорили прошлый месяц, насчет миссис Фестино и полковника Кассино; хотя, надо сказать, вопрос так и остался не выясненным как следует.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Разнузданность, с которой некоторые люди сочиняют небылицы, поистине чудовищна.

М а р и я. Это так; но, по-моему, те, кто подобные выдумки передает, одинаково виновны.

М и с с и с  К э н д э р. Безусловно; передатчики сплетен нисколько не лучше, чем их сочинители. Это старое утверждение и очень правильное. Но что поделаешь, как я уже сказала! Ну как вы запретите людям говорить? Сегодня миссис Клэккит уверяла меня, что мистер и миссис Хонимун теперь уже только по названию муж и жена, как и остальные их знакомые. Она намекнула также, что некая вдова на соседней улице самым удивительным образом избавилась от водянки и приобрела прежнюю стройность. А мисс Тэттл, которая была тут же, утверждала, что лорд Бэффэло застал свою супругу в некоем весьма сомнительном доме и что сэр Генри Бокет и Том Саунтер должны скрестить шпаги по такому же делу. Но, боже мой, неужели вы думаете, что я стала бы передавать эти россказни! Нет-нет, передатчики сплетен, как я уже сказала, ничуть не лучше, чем их сочинители.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, миссис Кэндэр, если бы все обладали вашей сдержанностью и добрым сердцем!

М и с с и с  К э н д э р. Я должна сознаться, мистер Сэрфес, что я не выношу, когда на людей нападают за их спиной; и когда относительно моих знакомых обнаруживаются какие-нибудь некрасивые обстоятельства, я всегда предпочитаю думать о них одно наилучшее. Кстати, я надеюсь, это неправда, что ваш брат окончательно разорился?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я боюсь, что его дела действительно очень плохи, сударыня.

М и с с и с  К э н д э р. Ах, я тоже слышала. Но вы должны ему сказать, чтобы он не падал духом. В таком же положении почти все — лорд Спиндл, сэр Томас Сплинт, капитан Куинз и мистер Никкит, — все, я слышала, прогорят на этой неделе. Так что если Чарлз пойдет ко дну, то он увидит, что половина его знакомых тоже разорена, а это как-никак утешение.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Несомненно, сударыня, и очень большое.

 

Входит слуга.

 

С л у г а. Мистер Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт. (Уходит.)

Л е д и  С н и р у э л. Вот видите, Мария, ваш поклонник вас преследует: вам положительно негде укрыться.

 

Входят Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт.

 

К р э б т р и. Леди Снируэл, целую вашу руку. Миссис Кэндэр, вы, кажется, незнакомы с моим племянником, сэром Бенджаменом Бэкбайтом? Ей-богу, сударыня, это остроумнейший молодой человек и прелестный поэт вдобавок. Не правда ли, леди Снируэл?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ах, что вы, дядюшка!

К р э б т р и. Ей же богу, это правда. По части ребусов и шарад он вам забьет лучшего рифмача во всем королевстве. Ваша милость слышала эпиграмму, которую он написал на той неделе по поводу загоревшегося пера леди Фризл? Ну-ка, Бенджамен, повтори ее или шараду, которую ты сочинил экспромтом на вечере у миссис Драузи. Скажи: мое первое — название рыбы, мое второе — знаменитый адмирал, мое...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Дядюшка, нет, прошу вас...

К р э б т р и. Честное слово, сударыня, вы бы изумились, если бы только слышали, до чего он искусен во всех этих прелестях.

Л е д и  С н и р у э л. Я удивляюсь, сэр Бенджамен, что вы никогда ничего не печатаете.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Говоря по правде, сударыня, печатать — слишком уж вульгарно, а так как мои маленькие опыты по большей части сатиры и памфлеты на отдельных лиц, то, по-моему, они лучше расходятся, когда я доверительно раздаю списки друзьям затронутых особ. Но у меня есть несколько любовных элегий, которые, если их осчастливит улыбка этих уст, я намерен издать в свет.

К р э б т р и. Клянусь небом, сударыня, они вас обессмертят! Ваше имя перейдет в потомство, подобно именам петрарковой Лауры или уоллеровой Сахариссы{9}.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Да, сударыня, я думаю, что они вам понравятся, когда вы их увидите на великолепной странице ин-кварто, где прозрачный ручеек текста будет извиваться среди полей бумаги. Видит бог, это будут изящнейшие в своем роде создания!

К р э б т р и. А знаете, сударыня, ведь это правда! Вы слышали новость?

М и с с и с  К э н д э р. Вы имеете в виду историю относительно...

К р э б т р и. Нет, сударыня, совсем другое. Мисс Найсли выходит замуж за своего лакея.

М и с с и с  К э н д э р. Не может быть!

К р э б т р и. Спросите сэра Бенджамена.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Истинная правда, сударыня. Все уже назначено, и шьются свадебные наряды.

К р э б т р и. Да, и говорят, имелись весьма побудительные причины.

Л е д и  С н и р у э л. В самом деле, я уже что-то слышала об этом.

М и с с и с  К э н д э р. Этого не может быть, и я не понимаю, как можно верить подобной басне о такой благоразумной девице, как мисс Найсли.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О боже мой, сударыня, вот поэтому-то ей сразу и поверили. Видя мисс Найсли всегда такой сдержанной и осмотрительной, все были убеждены, что за этим кроются какие-то особые причины.

М и с с и с  К э н д э р. Что и говорить, для строгой женщины ее закала скандальная сплетня так же губительна, как лихорадка для людей крепкого сложения. Зато бывают такие хилые репутации, которые всегда прихварывают, однако способные пережить добрую славу ста самых коренастых недотрог.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Вот именно, сударыня. Бывают люди не только со слабым здоровьем, но и с болезненной репутацией; зная свои уязвимые места, они прячутся от малейшего сквозняка и восполняют недостаток жизненных сил постоянной заботой о себе.

М и с с и с  К э н д э р. Во всяком случае, очень может быть, что все это ошибка. Вы же знаете, сэр Бенджамен, как сплошь да рядом самые ничтожные обстоятельства дают повод для оскорбительных слухов.

К р э б т р и. Сколько угодно готов присягнуть, сударыня. Слышали вы, как прошлым летом в Тэнбридже мисс Пайпер утратила жениха и доброе имя? Вы это помните, сэр Бенджамен?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О, еще бы! Совершенно удивительный случай.

Л е д и  С н и р у э л. Как же это было, расскажите!

К р э б т р и. Так вот, однажды вечером в доме у миссис Понто разговор зашел о разведении в наших краях новошотландских овец. Одна молодая дама и говорит: «Я знаю случаи, когда они давали приплод. У мисс Летиции Пайпер, моей кузины, была новошотландская овца, которая родила двойню». «Что? — воскликнула старая леди Дендизи (которая, как вам известно, глуха как пень). — Мисс Пайпер родила двойню?» Эта ослышка, как вы легко можете себе представить, вызвала всеобщий хохот. Тем не менее на следующее утро всюду сообщалось, а несколько дней спустя весь город этому верил, что мисс Летиция Пайпер действительно произвела на свет прелестнейших мальчика и девочку. Не прошло и недели, как иные уже могли назвать отца и даже мызу, куда малютки были отданы на попечение кормилицы.

Л е д и  С н и р у э л. Странно, действительно!

К р э б т р и. Истинная правда, уверяю вас. Ах, боже мой! Мистер Сэрфес! Скажите, правда, что ваш дядя, сэр Оливер, должен скоро вернуться?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я об этом не слышал, сэр.

К р э б т р и. Долгие годы провел он в Ост-Индии{10}. Вы его навряд ли даже помните. Грустно будет ему услышать, возвратясь домой, до чего дошел ваш брат!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Чарлз повел себя неосторожно, сэр, конечно. Но я надеюсь, не нашлось еще праздных людей, чтобы заранее повредить ему во мнении сэра Оливера. Он может еще исправиться.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Разумеется, может. Что касается меня, то я никогда не верил, чтобы он был до такой степени лишен всяких принципов, как это про него говорят, и, хоть он и растерял всех своих друзей, я слышал, он пользуется исключительными симпатиями среди евреев.

К р э б т р и. Верно, племянник, честное слово! Если бы еврейский квартал имел самоуправление, то Чарлз, наверное, был бы у них выборным старшиной. Там нет человека популярнее, ей-богу! Я слышал, он выплачивает не меньше процентов, чем ирландское страховое общество, а когда он болен, то о восстановлении его здоровья молятся во всех синагогах.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. И в то же время никто не живет с большей роскошью. Говорят, когда он угощает своих друзей, он садится за стол с целой дюжиной поручителей, в передней дожидается человек двадцать поставщиков, а за стулом у каждого гостя стоит по судебному приставу.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вам, господа, это, быть может, и забавно, но вы очень мало считаетесь с чувствами брата.

М а р и я. Их зложелательство невыносимо. Леди Снируэл, я должна проститься с вами: мне что-то нездоровится. (Уходит.)

М и с с и с  К э н д э р. Ах, боже мой! Как она побледнела!

Л е д и  С н и р у э л. Проводите ее, миссис Кэндэр, — ей может понадобиться помощь.

М и с с и с  К э н д э р. Разумеется, со всей охотой. Бедная девочка, кто знает, в каком она положении может быть! (Уходит.)

Л е д и  С н и р у э л. Просто ей стало неприятно, что говорят о Чарлзе, хотя сейчас они и в ссоре.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Симпатии этой молодой особы очевидны.

К р э б т р и. И все-таки, Бенджамен, не отставай: ступай за ней и приведи ее в хорошее настроение. Прочти ей твои стихи. Пойдем, я тебе помогу.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Мистер Сэрфес, я отнюдь не хотел вас задеть. Но только верьте мне, ваш брат окончательно пропал.

К р э б т р и. Пропал, как редко кто пропадал. Гинеи занять не может!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. И продано с молотка все, что можно было продать.

К р э б т р и. Мне говорил человек, побывавший у него в доме: ничего не осталось, кроме нескольких пустых бутылок, которых не заметили, и фамильных портретов, которые, по-видимому, вделаны в стены.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. И притом еще, к сожалению, я слышал на его счет довольно скверные вещи.

К р э б т р и. О, за ним немало числится историй, поверьте.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т (уходя). Но так как он все-таки ваш брат...

К р э б т р и. Мы вам все при случае расскажем.

 

Крэбтри и сэр Бенджамен Бэкбайт уходят.

 

Л е д и  С н и р у э л. Ха-ха! Каково им уходить, не уничтожив человека без остатка!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я думаю, ваша милость не меньше, чем Мария, возмущены этими пересудами.

Л е д и  С н и р у э л. Боюсь, ее привязанность гораздо глубже, чем нам казалось. Впрочем, вечером здесь будет вся семья, так что вы пообедайте у меня, а затем мы продолжим наши наблюдения. Пока что я пойду подстроить маленькое злодейство, а вы займитесь наукой чувств.

 

Уходят.

 

 

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

У сэра Питера Тизл.

Входит сэр Питер Тизл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Когда старый холостяк берет молодую жену, чего ему ждать? Вот уже полгода, как леди Тизл сделала меня счастливейшим из людей, и с тех пор я несчастнейший пес! Уже по дороге в церковь мы чуточку повздорили и начисто поссорились, прежде чем умолкли колокола. За время нашего медового месяца я несколько раз чуть не помер от разлития желчи, и еще не все мои приятели успели меня поздравить, как я уже потерял всякий вкус к жизни. А между тем я выбирал с осторожностью — девушку, выросшую в деревне, которая не знала другой роскоши, кроме единственного шелкового платья, и других развлечений, кроме ежегодного бала по случаю скачек. А теперь она исполняет свою роль во всех сумасшедших затеях столичной моды с такой легкой грацией, словно она отроду не видела ни кустика, ни зеленой травки иначе, как на Гровнор-сквере! Надо мной смеются все мои знакомые, про меня пишут в газетах. Она проматывает мое состояние и перечит мне на каждом шагу. И хуже всего то, что я, должно быть, ее люблю, иначе я не стал бы терпеть все это. Но я никогда не позволю себе признаться в этом.

 

Входит Раули.

 

Р а у л и. О! Сэр Питер, ваш слуга покорный. Как поживаете, сэр?

С э р  П и т е р  Т и з л. Очень плохо, любезный Раули, очень плохо. Ничего не вижу, кроме невзгод и огорчений.

Р а у л и. Что же это успело так расстроить вас со вчерашнего дня?

С э р  П и т е р  Т и з л. Странный вопрос женатому человеку.

Р а у л и. Я уверен, сэр Питер, что ваша супруга не может быть причиной вашего расстройства.

С э р  П и т е р  Т и з л. А что, разве вам кто-нибудь сказал, что она умерла?

Р а у л и. Полноте, сэр Питер, вы ее любите, хотя и не вполне сходитесь характерами.

С э р  П и т е р  Т и з л. Виновата в этом она одна, любезный Раули. Сам я мирнейший человек на свете и ненавижу сварливых людей. И я твержу ей это сто раз в день.

Р а у л и. Вот как!

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, и знаете, что странно: во всех наших спорах она всегда бывает не права! Но леди Снируэл и вся эта компания, с которой она у нее встречается, только поощряют ее дурные склонности! И в довершение моих несчастий Мария, моя воспитанница, которой надлежало бы меня слушаться, тоже решила взбунтоваться и наотрез отказывается от жениха, которого я давно для нее наметил. По-видимому, она собирается выйти за его беспутного брата.

Р а у л и. Вы знаете, сэр Питер, что я всегда имел смелость не соглашаться с вами в отношении этих молодых людей. И я боюсь, как бы вы не разочаровались в старшем. Что касается Чарлза, то, ручаюсь головой, он еще исправит свои ошибки. Их достойнейший отец, мой уважаемый хозяин, был в его годы почти такой же ветрогон, а когда он помер, то не осталось на свете второго такого сердца, чтобы его оплакивать.

С э р  П и т е р  Т и з л. Любезный Раули, вы ошибаетесь. Когда умер их отец, я, как вам известно, стал для них обоих как бы опекуном, пока щедрость их дяди, сэра Оливера, не дала им ранней независимости. Понятно, я, более чем кто-либо другой, имел возможность узнать их сердца, а я никогда в жизни не ошибался. Джозеф может поистине служить образцом для молодых людей нашего времени. Это человек благородных правил, и с ними он сообразует свои поступки. А младший, поверьте моему слову, если и унаследовал крупицу добра, то растратил ее вместе с остальным наследством. Ах, мой старый друг сэр Оливер будет глубоко удручен, когда он увидит, как злоупотребляли его добротой!

Р а у л и. Мне очень горестно, что вы так ожесточены против молодого человека, потому что сейчас, быть может, наступает решающая пора в его судьбе. Я сюда явился с новостями, которые вас удивят.

С э р  П и т е р  Т и з л. Что такое? Расскажите.

Р а у л и. Сэр Оливер приехал, и сейчас он в Лондоне.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как! Быть не может! Мне казалось, вы его не ждали в этом месяце.

Р а у л и. Не ждал, но он замечательно быстро совершил морской переход.

С э р  П и т е р  Т и з л. Честное слово, я буду рад встретиться со старым другом. Пятнадцать лет не виделись. Много было вместе пережито... И что же, он по-прежнему требует, чтобы мы не извещали племянников о его приезде?

Р а у л и. Самым настойчивым образом. Он хочет, пока это не узналось, кое в чем их испытать.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, да разве требуются особые хитрости, чтобы оценить их по достоинству! Впрочем, пусть делает как хочет. А что, он знает, что я женат?

Р а у л и. Да, и скоро явится вас поздравить и пожелать вам счастья.

С э р  П и т е р  Т и з л. Это как мы пьем здоровье друга, который умирает от чахотки. Ах, Оливер меня засмеет! Мы с ним всегда трунили над женитьбой, и он остался верен себе. Однако же он может скоро сюда явиться. Я сейчас же распоряжусь по дому. Но смотрите, любезный Раули, ни слова о том, что мы с леди Тизл иной раз ссоримся.

Р а у л и. Ни в коем случае.

С э р  П и т е р  Т и з л. Иначе Нолль изведет меня своими шуточками. Пусть его думает, прости меня бог, что мы самая счастливая чета.

Р а у л и. Я вас понимаю. Но вы и сами должны избегать малейших ссор в его присутствии.

С э р  П и т е р  Т и з л. Видит бог, должны — и это невозможно. Ах, любезный Раули, когда старый холостяк берет молодую жену, он заслуживает... да что там! Преступление само в себе уже содержит кару.

 

Уходят в разные стороны.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

У сэра Питера Тизла.

Входят сэр Питер Тизл и леди Тизл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Леди Тизл, леди Тизл, я этого не допущу!

Л е д и  Т и з л. Сэр Питер, сэр Питер, допускайте или не допускайте — это ваше дело. Я намерена во всем поступать по-своему, и не только намерена, но и буду. Да! Хоть я и воспитана в деревне, я очень хорошо знаю, что в Лондоне светские женщины никому не обязаны отчетом с той минуты, как они вышли замуж.

С э р  П и т е р  Т и з л. Отлично, сударыня, отлично! Так, значит, муж лишен всякого влияния, всякой власти?

Л е д и  Т и з л. Власти? Еще бы! Если вы хотели власти надо мной, вам надо было взять меня в приемные дочери, а не в жены: уверяю вас, вы для этого достаточно стары.

С э р  П и т е р  Т и з л. Достаточно стар? Вот оно что... Как бы то ни было, леди Тизл, если вам и удается отравлять мне жизнь вашим характером, я не потерплю, чтобы вы меня разоряли вашей расточительностью.

Л е д и  Т и з л. Моей расточительностью? Смею вас уверить, что я не расточительнее, чем это подобает светской женщине.

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет-нет, сударыня, вы больше не будете выбрасывать деньги на всю эту бессмысленную роскошь! Черта с два! Тратить зимой на цветы для будуара такие суммы, что на них можно было бы превратить Пантеон{11} в оранжерею или устроить летний бал на святках!

Л е д и  Т и з л. Чем же я виновата, сэр Питер, что цветы дороги, когда холодно? Пеняйте на климат, а не на меня. Поверьте, я была бы не прочь, чтобы весна длилась круглый год и чтобы под ногами у нас распускались розы.

С э р  П и т е р  Т и з л. Тысяча чертей, сударыня! Будь вы к этому рождены, я бы не удивлялся, что вы так рассуждаете, но вы забываете, каково было ваше положение, когда я на вас женился.

Л е д и  Т и з л. О нет, я не забываю. Это было пренеприятное положение, иначе я никогда бы не вышла за вас.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да-да, сударыня, тогда у вас был более скромный ранг: дочь мелкого помещика. Вспомните, леди Тизл, как я вас увидел впервые, когда вы сидели за пяльцами в прелестном вышитом холщовом платьице со связкой ключей у пояса; у вас были гладко зачесанные волосы, а по стенам комнаты висели шерстяные плоды вашей собственной работы.

Л е д и  Т и з л. О да! Я это помню очень хорошо, и какую забавную жизнь я тогда вела. Мой день уходил на то, чтобы инспектировать коровник, ревизовать птичий двор, вести домашнюю приходно-расходную книгу и чесать собачку тетушки Деборы.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да-да, сударыня, все это так и было.

Л е д и  Т и з л. А мои вечерние развлечения! Рисовать узоры для кружевных рукавчиков, которые мне не из чего было вязать, играть в свои козыри с нашим священником, читать моей тетушке книгу проповедей или торчать за старым спинетом{12}, чтобы наиграть сон моему отцу после лисьей травли.

С э р  П и т е р  Т и з л. Я радуюсь вашей хорошей памяти. Да, сударыня, таковы были увеселения, которых я вас лишил. А теперь вам требуется карета vis-a-vis* и три пудреных лакея впереди носилок, а летом пара каких-то белых котят, чтобы ездить на них в Кенсингтонский парк. Вы, надо полагать, не вспоминаете, с каким, бывало, удовольствием катались верхом на крупе кургузой упряжной лошади позади дворецкого.

______________

* Карета визави (франц.) — то есть карета, где пассажиры сидят друг против друга.

 

Л е д и  Т и з л. Нет, клянусь, этого никогда не было! И дворецкого и упряжную лошадь я отрицаю.

С э р  П и т е р  Т и з л. Таково, сударыня, было ваше положение. А что дал вам я? Я сделал вас светской женщиной, богатой, знатной — словом, я сделал вас моей женой.

Л е д и  Т и з л. Совершенно верно. И чтобы я могла быть вам окончательно благодарной, мне остается только сделаться...

С э р  П и т е р  Т и з л. Моей вдовой, хотите вы сказать?

Л е д и  Т и з л. Хм, хм!

С э р  П и т е р  Т и з л. Благодарю вас, сударыня. Но не обольщайтесь: вы можете отравить мне жизнь, но в гроб вы меня не уложите, ручаюсь вам. Во всяком случае, я вам премного обязан за ваш намек.

Л е д и  Т и з л. Но вы же сами упорно стараетесь делать мне неприятности и стесняете меня в моих малейших тратах на что-нибудь изящное.

С э р  П и т е р  Т и з л. Черт побери, сударыня, а на что изящное вы изволили тратиться, когда выходили за меня замуж?

Л е д и  Т и з л. Но боже мой, сэр Питер, или вы хотите, чтобы я отставала от моды?

С э р  П и т е р  Т и з л. От моды? Благодарю покорно! Очень вы следили за модой, пока жили в девицах!

Л е д и  Т и з л. Мне казалось бы, вам должно быть приятно, чтобы вашу жену считали женщиной со вкусом.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, действительно со вкусом! А много у вас было вкуса, когда вы за меня выходили?

Л е д и  Т и з л. Едва ли, сэр Питер, это совершенно верно, а выйдя за вас, я потеряла всякое право притязать на вкус — с этим я согласна. А теперь, сэр Питер, если на сегодняшний день наша перебранка кончена, мне кажется, я могу ехать к леди Снируэл, где меня ждут.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, еще и это драгоценное обстоятельство — прелестный круг знакомых, которых вы там завели.

Л е д и  Т и з л. Нет, сэр Питер, все это люди богатые и с положением и очень дорожащие своей репутацией.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, вот уж именно, дорожат они ею не на шутку: попробуйте отозваться хорошо о ком-нибудь другом! Милая компания! Иной бедняга, которого вздернули на виселицу, за всю жизнь не сделал столько зла, сколько эти разносчики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен.

Л е д и  Т и з л. Как? Вы желали бы ограничить свободу слова?

С э р  П и т е р  Т и з л. О, вы стали такой же скверной, как и все они!

Л е д и  Т и з л. Я считаю, что я исполняю свою роль достаточно мило. Но, поверьте, когда я высмеиваю людей, у меня нет к ним злобы. Если я говорю что-нибудь обидное, то только потому, что мне весело; и я уверена, что они платят мне тем же. Однако, сэр Питер, вы помните, что вы тоже обещали быть у леди Снируэл?

С э р  П и т е р  Т и з л. Да-да, я приду, чтобы оберечь мое доброе имя.

Л е д и  Т и з л. Тогда поторопитесь, а то поздно будет. Итак, до свидания. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну вот, многого я достиг моими попреками! Но с каким очаровательным видом она противоречит всякому моему слову, и как она мила в своем презрении к моему авторитету! Ну что ж, хоть я и не могу заставить ее полюбить меня, а все-таки в ссорах с ней нахожу большое утешение: никогда она не бывает так прелестна, как в те минуты, когда старается во что бы то ни стало меня извести. (Уходит.)

 

 

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

У леди Снируэл.

Входят леди Снируэл, миссис Кэндэр, Крэбтри, сэр Бенджамен Бэкбайт и Джозеф Сэрфес.

 

Л е д и  С н и р у э л. Нет, мы непременно хотим услышать.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да-да, эпиграмму, пожалуйста.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ах, дядюшка, не стоит! Ведь это такой пустяк.

К р э б т р и. Нет-нет. Честное слово, это очень недурно для экспромта!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. В таком случае, сударыни, позвольте вас ознакомить с обстановкой. Да будет вам известно, что на той неделе леди Бэтти Кэррикл, глотая пыль Гайд-парка в игрушечном фаэтончике, пожелала, чтобы я написал стихи в честь ее пони, в ответ на что я вынул мою записную книжку и в одно мгновение сочинил следующее:

 

Ничьи еще пони меня так не трогали:

Другие — как хамы, а эти — как щеголи.

Никто не оспорит моей правоты:

Так тонки их ноги и длинны хвосты.

 

К р э б т р и. Вот, сударыня. И это сделано в единый взмах хлыста и к тому же верхом.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Поистине Аполлон на коне, честное слово, сэр Бенджамен.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ах, что вы, сэр! Такая безделица.

 

Входят леди Тизл и Мария.

 

М и с с и с  К э н д э р. Я должна получить список.

Л е д и  С н и р у э л. Леди Тизл, я надеюсь, мы увидим сэра Питера?

Л е д и  Т и з л. Он обещал не замедлить явиться, леди Снируэл.

Л е д и  С н и р у э л. Мария, дорогая моя, у вас грустный вид. Пойдемте, я посажу вас сыграть в пикет с мистером Сэрфесом.

М а р и я. Я не очень-то люблю карты, но, впрочем, как вам угодно.

Л е д и  Т и з л (в сторону). Неужели мистер Сэрфес сядет с ней играть? Я думала, он воспользуется случаем поговорить со мной, пока сэра Питера еще нет.

М и с с и с  К э н д э р. Нет, я не могу! Вы все такие злые, что лучше с вами не знаться.

Л е д и  Т и з л. А что такое, миссис Кэндэр?

М и с с и с  К э н д э р. Нашей приятельнице мисс Вермильон отказывают в праве считаться красивой.

Л е д и  С н и р у э л. О конечно, она хорошенькая.

К р э б т р и. Я очень рад, что вы такого мнения, сударыня.

М и с с и с  К э н д э р. У нее прелестный свежий цвет лица.

Л е д и  Т и з л. Да, когда он свеже наведен.

М и с с и с  К э н д э р. Ах, что вы! Клянусь вам, это у нее естественный румянец. Я сама видела, как он появлялся и исчезал.

Л е д и  Т и з л. Я охотно верю, что вы могли это видеть: он исчезает на ночь и снова появляется утром.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Да, сударыня, и он не только появляется и исчезает, но больше того: его приносит и уносит горничная.

М и с с и с  К э н д э р. Ха-ха-ха! Как я ненавижу, когда вы так говорите! Но уж сестра ее, во всяком случае, очень красива или была когда-то.

К р э б т р и. Кто это? Миссис Эвергрин? О господи! Да ведь ей пятьдесят шесть лет.

М и с с и с  К э н д э р. Вы на нее клевещете: пятьдесят два, пятьдесят три в крайнем случае, да и по внешности ей не больше.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Да разве можно судить о ней по внешности, когда нет возможности увидеть ее лицо?

Л е д и  С н и р у э л. Ах, если миссис Эвергрин и старается до некоторой степени скрыть следы времени, то согласитесь, что она делает это с большим искусством, и, во всяком случае, это много лучше, чем та небрежность, с которой вдова Окр штукатурит свои морщины.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Леди Снируэл, вы несправедливы к бедной вдове. Дело не в том, что она плохо владеет кистью, а в том, что, закончив свое лицо, она так неумело соединяет его с шеей, что напоминает реставрированную статую, где знаток сразу видит, что голова современная, а туловище античное.

К р э б т р и. Ха-ха-ха! Хорошо сказано, племянник!

М и с с и с  К э н д э р. Ха-ха-ха! Вы меня смешите, но я, ей-богу, ненавижу вас за это. А что вы скажете о мисс Симпер?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Скажу, что у нее прелестные зубы.

Л е д и  Т и з л. Да, и поэтому, если она не говорит и не смеется (а такие случаи очень редки), она никогда не закрывает рта, а всегда держит его приоткрытым — вот так. (Показывает свои зубы.)

М и с с и с  К э н д э р. Ну можно ли быть такой злой?

Л е д и  Т и з л. Но я согласна, что это все-таки лучше, чем то, как миссис Прим пытается скрыть потерю своих передних зубов. Она стягивает губы, так что рот у нее становится похож на копилку, и все ее слова выскальзывают как бы сплющенными — вот так: «Как вы поживаете, сударыня? Очень хорошо, сударыня».

Л е д и  С н и р у э л. Превосходно, леди Тизл. Я вижу, что и вы умеете быть колкой.

Л е д и  Т и з л. Когда защищаешь друзей, это простительно. Но вот и сэр Питер пришел испортить нам настроение.

 

Входит сэр Питер Тизл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Сударыни, мое почтение. (В сторону.) Боже милостивый! Вся компания в сборе! Что ни слово, то человек загублен, я уж чувствую!

М и с с и с  К э н д э р. Я рада, что вы пришли, сэр Питер. Тут все были до того безжалостны, и леди Тизл не лучше остальных.

С э р  П и т е р  Т и з л. Я уверен, это должно вас очень расстраивать, миссис Кэндэр.

М и с с и с  К э н д э р. Ах, они ни за кем не признают никаких достоинств; даже миссис Пэрси, нашего друга, они не находят доброй.

Л е д и  Т и з л. Толстую вдову, которая была на вечере у миссис Кэдрил?

М и с с и с  К э н д э р. Ах, ее полнота — это ее несчастие! И она прилагает такие старания, чтобы от нее избавиться, что грешно над ней смеяться.

Л е д и  С н и р у э л. Вот именно.

Л е д и  Т и з л. Да, я слышала, она питается одними кислотами и сывороткой, шнуруется при помощи канатного ворота, и нередко в самый жаркий летний полдень вы можете видеть, как она с косицей на затылке, вылитый барабанщик, верхом на приземистом пони мчится крупной рысью по скаковой дорожке, пыхтя изо всех сил.

М и с с и с  К э н д э р. Я вам очень признательна, леди Тизл, за ее защиту.

С э р  П и т е р  Т и з л. Хороша защита, нечего сказать!

М и с с и с  К э н д э р. Ах, леди Тизл так же ко всем строга, как мисс Саллоу.

К р э б т р и. Курьезная особа эта мисс Саллоу с ее претензиями всех судить — неуклюжая разиня, ни к чему на свете не пригодная.

М и с с и с  К э н д э р. Право же, вам не следует быть таким суровым. Мисс Саллоу — близкая мне родственница по мужу, а что касается ее лично, то она заслуживает всяческого снисхождения, потому что, смею вас уверить, нелегко приходится женщине, которая хочет казаться девочкой в тридцать шесть лет.

Л е д и  С н и р у э л. Хотя, спору нет, она все еще красива. А что у нее воспаленные глаза, так в этом нет ничего удивительного, когда она вечно читает при свечах.

М и с с и с  К э н д э р. Это верно. Или ее манеры: я, честное слово, нахожу их замечательно изящными, тем более что она не получила никакого воспитания. Вы же знаете, ее мать была простой модисткой где-то в Уэльсе, а отец варил в Бристоле сахар.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ах, обе вы слишком снисходительны!

С э р  П и т е р  Т и з л (в сторону). Недурная снисходительность! Про свою же родственницу! Боже милостивый!

М и с с и с  К э н д э р. Я, знаете, не могу спокойно слышать, когда говорят плохое про моих друзей.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну еще бы!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О, у вас возвышенная душа! Мы с миссис Кэндэр можем часами слушать, когда леди Стукко рассуждает на нравственные темы.

Л е д и  Т и з л. На мой взгляд, леди Стукко может служить отличным десертом после обеда: она удивительно напоминает французский марципан с сюрпризами — снаружи раскрашено, а внутри изречение.

М и с с и с  К э н д э р. Да я никогда не соглашусь высмеивать моих друзей! Я это всегда говорю моей кузине Огл, а вы знаете ее притязания на роль судьи в вопросах красоты.

К р э б т р и. А у самой при этом внешность, нелепее которой трудно встретить, — это какая-то коллекция составных частей, собранных со всего земного шара.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Так, например, у нее ирландский лоб...

К р э б т р и. Шотландские кудри...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Голландский нос...

К р э б т р и. Австрийские губы...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Кожа испанки...

К р э б т р и. И зубы китаянки...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Словом, ее лицо похоже на табльдот в Спа, где все обедающие принадлежат к разным национальностям...

К р э б т р и. Или на мирный конгресс после всеобщей войны, где все участники, даже оба глаза, тянут каждый в свою сторону, и только нос и подбородок подают надежду на сближение.

М и с с и с  К э н д э р. Ха-ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л (в сторону). Боже милосердный! Особа, с которой они обедают по два раза в неделю!

Л е д и  С н и р у э л. Фи, какие вы оба противные злюки!

М и с с и с  К э н д э р. Нет, я вам не позволю так смеяться, потому что разрешите вам сказать, что миссис Огл...

С э р  П и т е р  Т и з л. Простите, сударыня, но языки этих добрых джентльменов все равно ничем не остановить. И все же, миссис Кэндэр, если я вам скажу, что дама, которую они обижают, близкий мой друг, вы, надеюсь, не станете ее защищать.

Л е д и  С н и р у э л. Ха-ха-ха! Хорошо сказано, сэр Питер! Но вы жестокий человек — вы слишком флегматичны, чтобы язвить самому, и слишком раздражительны, чтобы терпеть чужое остроумие.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, сударыня, истинное остроумие всегда сродни добродушию. Они ближе, чем это вам кажется.

Л е д и  Т и з л. Вы правы, сэр Питер. По-моему, они в таком близком родстве, что никогда не могут соединиться.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Не лучше ли предположить, сударыня, что это муж и жена: их редко видишь вместе.

Л е д и  Т и з л. Сэр Питер такой враг злословия, что готов был бы его запретить парламентским актом.

С э р  П и т е р  Т и з л. Что ж, сударыня, если бы парламент признал, что игра чужой репутацией не менее предосудительна, чем потрава чужого луга, и принял закон о защите доброго имени, я уверен, что многие были бы благодарны ему за такой билль.

Л е д и  С н и р у э л. О боже мой! Сэр Питер! Вы хотите нас лишить наших привилегий?

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, сударыня, и тогда никто не имел бы права убивать честь и топить репутации, кроме присяжных старых дев и разочарованных вдов.

Л е д и  С н и р у э л. Вы просто изверг!

М и с с и с  К э н д э р. Но, я надеюсь, вы не были бы так суровы к тем, кто только передает то, что слышал?

С э р  П и т е р  Т и з л. Я бы и к ним применил коммерческий закон; и во всех тех случаях, когда по рукам ходит клевета и пустивший ее в оборот не разыскан, пострадавший получал бы право взыскания с любого передатчика.

К р э б т р и. Я, во всяком случае, убежден, что не бывает сплетен, ни на чем не основанных.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, девять десятых злостных выдумок основаны на каком-нибудь комическом преувеличении.

Л е д и  С н и р у э л. Mesdames*, не перейти ли нам в соседнюю комнату за карточный стол?

______________

* Мадам, сударыня (франц.).

 

Входит слуга и говорит на ухо сэру Питеру Тизлу.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Я сейчас к ним приду. (В сторону.) Скроюсь потихоньку.

Л е д и  С н и р у э л. Сэр Питер, вы же не собираетесь нас покинуть?

С э р  П и т е р  Т и з л. Пусть ваша милость меня извинит: меня вызывают по неотложному делу. Но здесь остается моя репутация. (Уходит.)

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Надо сознаться, леди Тизл, что ваш супруг и повелитель презабавное существо. Если бы он не был вашим мужем, я бы рассказал про него такие вещи, что вы посмеялись бы от души.

Л е д и  Т и з л. О, вы этим не стесняйтесь! Расскажите, что вы знаете. (Уходит к остальным в соседнюю комнату.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Мария, я вижу, вам тягостно это общество.

М а р и я. Еще бы не тягостно! Если высмеивать немощи или несчастия людей, которые нас ничем не обидели, значит, быть остроумным или веселым, то да пошлет мне небо двойную долю скудоумия!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. В сущности, это не такие уж дурные люди, как может показаться, — злобы в душе у них нет.

М а р и я. Тем недостойнее их поведение; единственное, что, по-моему, могло бы извинить необузданность их языков, это врожденная и неудержимая озлобленность ума.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Несомненно, сударыня. И я всегда считал, что говорить про других злую правду ради простой забавы гораздо предосудительнее, чем искажать истину из чувства злобы. Но почему, Мария, вы так добры к другим и только со мной суровы? Неужели самой нежной страсти должно быть отказано в надежде?

М а р и я. Зачем вы снова меня мучите такими разговорами?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, Мария, я знаю, вы не обращались бы так со мной и не противились бы воле вашего опекуна, сэра Питера, если бы этот беспутный Чарлз не был по-прежнему моим счастливым соперником.

М а р и я. Неблагородный выпад! Но, каковы бы ни были мои чувства к этому несчастному молодому человеку, знайте, что если его невзгоды ожесточили против него даже родного брата, то для меня это еще не основание отвернуться от него.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет, послушайте, Мария, не уходите от меня с таким гневным лицом! (Падает на колени.) Всем, что есть благородного, клянусь вам... (В сторону.) Ах, черт! Леди Тизл!.. (Марии.) Вы не должны... нет, вы не смеете... конечно, я питаю к леди Тизл глубочайшее уважение...

М а р и я. К леди Тизл?..

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Но если сэр Питер заподозрит...

 

Входит леди Тизл и приближается к ним.

 

Л е д и  Т и з л. Что это значит, скажите, пожалуйста? Вы приняли ее за меня? Дитя мое, вас просят в ту комнату.

 

Мария уходит.

 

Что все это значит, позвольте вас спросить?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, досаднейший случай на земле! Мария отчасти угадала мою нежную заботу о вашем счастии и пригрозила, что скажет сэру Питеру о своих подозрениях, и я как раз пытался разуверить ее, когда вы вошли.

Л е д и  Т и з л. В самом деле? Какой, однако, нежный способ разуверять! Или вы всегда становитесь на колени, когда хотите быть убедительным?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, ведь она еще совсем ребенок, и я считал, что немного пафоса... Но, леди Тизл, когда же вы, наконец, придете взглянуть на мою библиотеку, как вы обещали?

Л е д и  Т и з л. Нет-нет, я начинаю думать, что это было бы неосторожно, и вы же знаете, я допускаю ваше ухаживание не больше, чем это дозволено модой.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, разумеется... вполне платоническое обожание... на которое имеет право всякая замужняя женщина.

Л е д и  Т и з л. Конечно, ни в чем не следует отступать от моды. Но во мне сидит еще столько провинциальных предрассудков, что, как бы меня ни раздражало брюзжание сэра Питэра, я никогда не решусь на...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Единственную месть, которая в вашей власти. Ну что же, я хвалю вашу сдержанность.

Л е д и  Т и з л. Лукавый змий, вот вы кто! Однако нас могут хватиться. Идемте к остальным.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Но лучше нам войти не вместе.

Л е д и  Т и з л. Хорошо, только не задерживайтесь. Все равно Мария не вернется дослушивать ваши разуверения, можете быть покойны. (Уходит.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Однако я с моей политикой попал в прекурьезное положение! Сватаясь к Марии, мне было важно заручиться поддержкой леди Тизл; я старался войти к ней в доверие и понемногу, сам не знаю как, оказался не на шутку ее поклонником. Я начинаю искренне жалеть, что так усердно добивался безупречной репутации; я так дьявольски с ней запутался, что боюсь, как бы мне в конце концов не сплоховать. (Уходит.)

 

 

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

 

У сэра Питера Тизла.

Входят Раули и сэр Оливер Сэрфес.

 

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ха-ха-ха! Так мой старый друг женился, говорите вы? На молодой особе из провинции? Ха-ха-ха! Так долго продержаться старым холостяком и все-таки напоследок скатиться в мужья!

Р а у л и. Но только вы насчет этого над ним не труните, сэр Оливер. Это у него чувствительное место, смею вас уверить, хоть он и женат-то всего только седьмой месяц.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Значит, вот уже полгода, как он на покаянии! Бедный Питер!.. Но вы говорите, он окончательно порвал с Чарлзом, никогда с ним не видится, так, что ли?

Р а у л и. Просто удивительно, до чего он против него настроен, и я уверен, что здесь много значит и ревность из-за леди Тизл, а ревность эту в нем всячески разжигает компания соседей-сплетников, которая немало поработала над тем, чтобы Чарлза очернить. А на самом деле, по-моему, если его супруга к кому и неравнодушна, так не к Чарлзу, а к его брату.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, я знаю, есть такие зловредные болтуны, тихонькие кумушки обоего пола, которые, чтобы убить время, умерщвляют чужие репутации; им ничего не стоит отнять у молодого мальчика его доброе имя, пока он сам еще не научился им дорожить. Но, если они думают восстановить меня против моего племянника, это им не удастся, будьте покойны. Нет-нет, если Чарлз неповинен ни в чем бесчестном или низком, я приду ему на помощь.

Р а у л и. И он исправится, клянусь вам. Ах, сэр, я прямо оживаю, видя, что ваше сердце не замкнулось для него и что у сына моего доброго старого хозяина есть еще друг на свете.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Мне ли забыть, любезный Раули, каков я был сам в его годы? Видит бог, ни я, ни мой брат не очень-то благоразумные были юноши, а ведь редко, я думаю, встречали вы таких хороших людей, как покойный ваш хозяин.

Р а у л и. Вот потому-то, сэр, я и уверен, что Чарлз еще поддержит добрую славу своей семьи. Но вот и сэр Питер идет.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И в самом деле. Боже милостивый, как он изменился! И вид у него не на шутку женатый! Уже отсюда на лице у него можно прочесть: «супруг».

 

Входит сэр Питер Тизл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. А! Сэр Оливер, старый друг! Добро пожаловать в Англию, добро пожаловать!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Благодарю вас, благодарю, сэр Питер! Честное слово, я рад вас видеть в добром здоровье, ей-же-ей.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, давненько мы не виделись, сэр Оливер, пятнадцать лет, если не ошибаюсь, и чего только не было за эти годы!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Что ж, и на мою долю перепало. Но что я слышу? Вы, говорят, женились? Что делать, теперь уж не поможешь, а потому желаю вам счастья, от всей души.

С э р  П и т е р  Т и з л. Благодарю вас, сэр Оливер, благодарю вас. Да, случилось такое... счастливое событие. Но сейчас не будем говорить об этом.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Правильно, правильно, сэр Питер. Нельзя, чтобы старые друзья, встретясь после разлуки, начинали с жалоб, нет-нет.

Р а у л и. Осторожнее, сэр, умоляю вас.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Так, стало быть, один из моих племянников — беспутный малый?

С э р  П и т е р  Т и з л. Беспутный? Ах, мой старый друг, мне горько думать, какое вас ждет разочарование. Это погибший юноша, совсем погибший. Но зато вас порадует его брат. Джозеф — тот действительно примерный молодой человек. Его хвалят все без исключения.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Мне грустно это слышать: слишком у него хорошая репутация для честного человека. Все его хвалят? Это значит, что жуликам и дуракам он кланяется так же низко, как честному достоинству ума и добродетели.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как, сэр Оливер? Вы осуждаете его за то, что он не нажил врагов?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, осуждаю, если он достоин их иметь.

С э р  П и т е р  Т и з л. Погодите, вы сами убедитесь, когда его узнаете. Поучительно слушать, как он говорит, — он высказывает благороднейшие мысли.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Черта мне, что он высказывает! Если он вздумает меня приветствовать с недожеванной моралью за щекой, меня тут же стошнит. Но только, сэр Питер, не поймите меня неверно. Я вовсе не намерен защищать ошибки Чарлза. Но, прежде чем составить себе мнение о том и о другом, я хочу испытать их сердца. Мой друг Раули и я кое-что задумали и для этого.

Р а у л и. И на этот раз сэр Питер признает, что был неправ.

С э р  П и т е р  Т и з л. О, за Джозефа я ручаюсь головой.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. А теперь поставьте нам бутылку доброго вина, мы выпьем за обоих молодых людей и изложим вам наш замысел.

С э р  П и т е р  Т и з л. Идет!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И не будьте, сэр Питер, так суровы к сыну вашего старого друга. Даю вам честное слово, меня не огорчает, что он чуточку выскочил из колеи. Я терпеть не могу, когда благоразумие начинает глушить зеленые побеги юности; оно — как плющ на молодых ветвях и мешает росту дерева.

 

Уходят в разные стороны.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

У сэра Питера Тизла.

Входят сэр Питер Тизл, сэр Оливер Сэрфес и Раули.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну хорошо, сперва поговорим с этим малым, а за вино примемся потом. Так что же вы, собственно, затеваете, любезный Раули? Я не понимаю, в чем тут соль.

Р а у л и. Видите ли, сэр, этот мистер Стенли, о котором я говорил, приходится им близким родственником по матери. Он был коммерсантом в Дэблине, но разорился в силу ряда несчастных обстоятельств. Он обратился с письмами к мистеру Сэрфесу и к Чарлзу. От первого он ничего не получил, кроме уклончивых обещаний помочь ему в будущем, тогда как Чарлз, хоть и сам разоренный, сделал для него все, что было в его силах. И сейчас он опять старается занять где-нибудь денег, часть которых, я знаю, он при всей своей нужде назначает для бедного Стенли.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. О, это сын моего брата!

С э р  П и т е р  Т и з л. Хорошо, но как же думает сэр Оливер...

Р а у л и. Видите ли, сэр, я хочу известить Чарлза и его брата, что Стенли получил разрешение обратиться к своим друзьям лично, и так как ни тот, ни другой в лицо его никогда не видели, то пусть сэр Оливер выдаст себя за него, и у нас будет великолепный случай судить хотя бы о степени их доброты. И поверьте мне, сэр, в младшем брате вы найдете человека, который даже среди безумств и мотовства сохранил, как говорит наш бессмертный поэт, «слезу для жалости и руку, открытую, как день, для состраданья»{13}.

С э р  П и т е р  Т и з л. Что толку в открытой руке или даже в кошельке, когда в них ничего не осталось? Ну что ж, произведите опыт, если вам угодно. Но где же этот человек, которого вы хотели показать сэру Оливеру в связи с делами Чарлза?

Р а у л и. Внизу, и ждет его распоряжений. Он лучше всякого другого может его осведомить. Это, сэр Оливер, почтенный еврей, который, надо отдать ему справедливость, сделал все, что было в его силах, чтобы умерить расточительность вашего племянника.

С э р  П и т е р  Т и з л. Так будьте добры его позвать.

Р а у л и (слуге). Попросите мистера Мозеса сюда.

С э р  П и т е р  Т и з л. Но почему вы думаете, что он будет говорить вам правду?

Р а у л и. О, я убедил его, что если он может еще надеяться вернуть кое-какие суммы, данные в долг Чарлзу, то только от щедрот сэра Оливера, который, как ему известно, приехал. Так что вы вполне можете положиться на его заботу о собственной выгоде. Есть у меня в руках еще и другое доказательство, некто Снейк, которого я накрыл на занятии, весьма близком к подлогу, и в скором времени я вам его представлю, чтобы устранить кое-какие ваши предубеждения.

С э р  П и т е р  Т и з л. Об этом я слышал достаточно.

Р а у л и. А вот и честный израильтянин.

 

Входит Мозес.

 

Это — сэр Оливер.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Сэр, насколько я понимаю, вы последнее время часто имели дело с моим племянником Чарлзом.

М о з е с. Да, сэр Оливер, и я сделал для него все, что мог, но он был уже разорен, когда обратился ко мне за содействием.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Это действительно досадно. Таким образом, у вас не было возможности показать ваши таланты?

М о з е с. Никакой возможности. Я имел удовольствие узнать о его несчастии, когда он уже упал на несколько тысяч ниже нуля.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Очень печально! Но, я полагаю, вы сделали для него все, что было в ваших силах, честный Мозес?

М о з е с. Да, и он это знает. Как раз сегодня вечером я должен привести к нему одного джентльмена из Сити, который с ним не знаком и хочет, по-видимому, ссудить его известной суммой.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как? Человек, у которого Чарлз еще ни разу не занимал?

М о з е с. Да, мистер Примиэм с улицы Кречт-фрайарс, бывший маклер.

С э р  П и т е р  Т и з л. Знаете, сэр Оливер, какая мне приходит мысль? Чарлз, вы говорите, не знаком с мистером Примиэмом?

М о з е с. Не знаком.

С э р  П и т е р  Т и з л. Так вот, сэр Оливер, вам представляется еще лучшая возможность достигнуть своего, чем при помощи старой чувствительной сказки о бедном родственнике. Отправляйтесь с моим другом Мозесом и выдайте себя за Примиэма, и тогда, я вам ручаюсь, вы увидите вашего племянника во всей его славе.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ей-богу, эта мысль мне больше нравится, чем прежняя. А потом я могу посетить Джозефа под видом старого Стенли.

С э р  П и т е р  Т и з л. Очень хорошо.

Р а у л и. Правда, это поставит Чарлза в менее выгодные условия. Но, как бы то ни было, Мозес, вы поняли сэра Питера и плутовать не станете?

М о з е с. Можете на меня положиться. Но скоро уже время, когда я обещал там быть.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Я могу отправиться хоть сейчас, Мозес. Но постойте! Вот что я упустил: каким же это я образом сойду за еврея?

М о з е с. Этого и не требуется. Кредитор — христианин.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вот как? Очень грустно слышать это. И еще одно: не слишком ли я хорошо одет, чтобы изображать ростовщика?

С э р  П и т е р  Т и з л. Нисколько. Вы даже вполне могли бы приехать в собственной карете. Верно, Мозес?

М о з е с. Вполне могли бы.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Хорошо, а как я должен говорить? Ведь есть же, наверно, какой-то ростовщический жаргон, какая-то манера вести беседу, которые надо знать.

С э р  П и т е р  Т и з л. О, здесь особых знаний не требуется. Главное, насколько я понимаю, — это чтобы ваши условия были достаточно чудовищны. Так ведь, Мозес?

М о з е с. Да, это главное, конечно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. За этим дело не станет. Я с него потребую восемь, а то и десять процентов, не меньше.

М о з е с. Потребовать такой маленький процент — это значит сразу себя выдать.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вот как? Сколько же тогда, черт побери?

М о з е с. Это зависит от обстоятельств. Если вы увидите, что он не слишком нуждается в ссуде, вам следует спросить процентов сорок — пятьдесят. Но если окажется, что положение его действительно бедственное и деньги нужны ему до зарезу, вы можете потребовать сто на сто.

С э р  П и т е р  Т и з л. Хорошему ремеслу вы учитесь, сэр Оливер!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, действительно, и не бесполезному.

М о з е с. При этом заметьте, у вас лично денег этих нет и вам придется занять их для него у старого приятеля.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ага, я занимаю их у приятеля?

М о з е с. Причем ваш приятель — бессовестный пес, но с ним ничего не поделаешь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Мой приятель — бессовестный пес?

М о з е с. Да, причем денег у него тоже нет, и он вынужден с большим убытком продать бумаги.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Он вынужден с большим убытком продать бумаги? Это очень мило с его стороны.

С э р  П и т е р  Т и з л. Честное слово, сэр Оливер... мистер Примиэм, я хотел сказать... вы скоро станете виртуозом в этой области. Но скажите, Мозес, не следует ли ему слегка обрушиться на закон о процентах?{14} Это было бы ему к лицу, мне кажется.

М о з е с. Очень даже.

Р а у л и. И посетовать, что теперь молодому человеку, пока он не вступил в разумный возраст, не позволяют разоряться?

М о з е с. Да, это очень жаль.

С э р  П и т е р  Т и з л. И осудить общество за то, что оно одобряет закон, единственная цель которого — это вырвать несчастных и неосторожных из хищных лап ростовщичества и дать несовершеннолетним возможность наследовать оставленное им имущество без того, чтобы ввод во владение их разорял.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вот-вот. Мозес даст мне дальнейшие инструкции по пути.

С э р  П и т е р  Т и з л. Времени у вас не так много: ваш племянник живет неподалеку.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Не беспокойтесь, у меня такой талантливый учитель, что, хотя бы Чарлз жил на соседней улице, будет всецело моя вина, если я стану отпетым жуликом, прежде чем заверну за угол.

 

Сэр Оливер и Мозес уходят.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну вот! Теперь, я думаю, сэр Оливер убедится сам: вы, Раули, пристрастны и, чего доброго, открыли Чарлзу первоначальную вашу затею.

Р а у л и. Нет, даю вам слово, сэр Питер.

С э р  П и т е р  Т и з л. Хорошо, приведите мне этого Снейка. Послушаю, какие у него новости. А вот и Мария. Мне нужно с ней поговорить.

 

Раули уходит.

 

Я был бы рад удостовериться, что мои подозрения насчет леди Тизл и Чарлза необоснованны. Я еще ни разу не говорил об этом с моим другом Джозефом, и я решил это сделать. Свое мнение он мне выскажет откровенно.

 

Входит Мария.

 

Ну как, дитя мое? Мистер Сэрфес проводил вас?

М а р и я. Нет, сэр, ему пришлось остаться.

С э р  П и т е р  Т и з л. Скажите, Мария, разве вам не становится все яснее, чем больше вы общаетесь с этим любезным молодым человеком, какого рода взаимности заслуживает его привязанность к вам?

М а р и я. Право же, сэр Питер, ваши постоянные разговоры на эту тему расстраивают меня до последней степени. Вы принуждаете меня заявить вам, что нет человека, хоть сколько-нибудь ко мне расположенного, которого бы я не предпочла мистеру Сэрфесу.

С э р  П и т е р  Т и з л. Это просто какая-то испорченность! Нет-нет, Мария, вы предпочли бы одного только Чарлза. Ясно, что его пороки и беспутство покорили ваше сердце.

М а р и я. Нехорошо так говорить, сэр. Вы же знаете, что я послушалась вас и с ним не вижусь и не переписываюсь, и я достаточно наслышалась о нем, чтобы убедиться, что он недостоин моего чувства. Но, если мой разум сурово осуждает его пороки, мое сердце все же подсказывает мне сострадание к его несчастиям, и винить себя за это я не могу.

С э р  П и т е р  Т и з л. Отлично, сострадайте ему сколько угодно, но сердце и руку отдайте более достойному, чем он.

М а р и я. Но только не его брату!

С э р  П и т е р  Т и з л. Испорченная, упрямая, вот кто вы! Но берегитесь, сударыня: вы еще не знаете, что значит власть опекуна. Смотрите, не заставьте меня познакомить вас с ней!

М а р и я. Я могу только сказать, что это будет несправедливо. Правда, волею моего отца я еще некоторое время обязана смотреть на вас, как на его заместителя, но я перестану вас им считать, если вы захотите принудить меня быть несчастной. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Был ли на свете человек, которому бы так перечили, как мне! Все сговорились меня мучить! Я еще и двух недель не был женат, как ее отец, здоровый и крепкий человек, умер, и я думаю, нарочно, ради удовольствия свалить на меня заботу о его дочери. Но вот идет и моя супруга! Она как будто в превосходнейшем расположении духа. Как бы я был счастлив, если бы я мог вдолбить ей хоть чуточку любви ко мне!

 

Входит леди Тизл.

 

Л е д и  Т и з л. Послушайте, сэр Питер, я надеюсь, вы тут не ссорились с Марией? Было бы очень невнимательно с вашей стороны впадать в дурное настроение, когда меня при этом нет.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, леди Тизл, от вас одной зависит, чтобы я был в хорошем настроении в любое время.

Л е д и  Т и з л. Я была бы рада, чтобы это зависело от меня, потому что как раз в эту минуту мне хочется видеть вас милым и очаровательным. Так будьте же сейчас в хорошем настроении и дайте мне двести фунтов. Хорошо?

С э р  П и т е р  Т и з л. Двести фунтов? А нельзя мне быть в хорошем настроении бесплатно? Но только говорите со мною всегда вот так, и, честное слово, я вам ни в чем не откажу. Вы их получите. Но приложите печать к расписке.

Л е д и  Т и з л. Нет-нет, достаточно будет приложить руку — вот. (Дает ему поцеловать руку.)

С э р  П и т е р  Т и з л. И скоро вы перестанете меня попрекать, что я не даю вам независимого положения. Я вам готовлю один сюрприз. Но мы всегда будем жить вот так вот, правда?

Л е д и  Т и з л. Если вам угодно. Мне все равно, когда перестать с вами ссориться, лишь бы вы сознались первый, что вы устали.

С э р  П и т е р  Т и з л. И давайте отныне если уж спорить друг с другом, то спорить во взаимной любезности.

Л е д и  Т и з л. Уверяю вас, сэр Питер, вам очень к лицу хорошее настроение. Сейчас вы совсем такой, как были до нашей свадьбы, когда вы гуляли со мной под вязами и рассказывали, какой вы были в молодости повеса, и похлопывали меня по подбородку, да-да, и спрашивали, была ли бы я способна полюбить старика, который мне ни в чем не стал бы отказывать... Ведь так это было?

С э р  П и т е р  Т и з л. Да-да, и вы были такая милая и внимательная...

Л е д и  Т и з л. Да, и всегда заступалась за вас, когда мои знакомые говорили о вас дурно и подымали вас на смех.

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот как?

Л е д и  Т и з л. Да, и, когда моя кузина Софи называла вас сварливым, черствым старым холостяком и смеялась, что я собираюсь выйти за человека, который годится мне в отцы, я всегда защищала вас и говорила, что, по-моему, вы вовсе не такой уж противный, и уверяла, что из вас получится отличнейший муж.

С э р  П и т е р  Т и з л. И вы были правы в своем пророчестве, и мы теперь будем счастливейшими супругами...

Л е д и  Т и з л. И никогда больше не будем ссориться?

С э р  П и т е р  Т и з л. Никогда! Хотя при этом, дорогая моя леди Тизл, вам следует очень серьезно следить за собой, потому что во всех наших маленьких стычках, дорогая моя, если вы помните, любовь моя, вы всегда начинали первая.

Л е д и  Т и з л. Вы меня извините, дорогой мой сэр Питер, это вы всегда были зачинщиком.

С э р  П и т е р  Т и з л. Смотрите, ангел мой, будьте осторожны: противоречить — это плохой способ остаться друзьями.

Л е д и  Т и з л. Так зачем вы начинаете, любовь моя?

С э р  П и т е р  Т и з л. Ага, вот! Вы опять свое! Вы не чувствуете, жизнь моя, что делаете сейчас именно то самое, что, как вам известно, всякий раз выводит меня из себя.

Л е д и  Т и з л. Ну, знаете, если вам угодно выходить из себя без всяких к тому оснований, дорогой мой...

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну вот! Вы опять затеваете ссору.

Л е д и  Т и з л. Нет, не затеваю. Но если вы такой сварливый...

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот видите! Кто начинает первый?

Л е д и  Т и з л. Начинаете вы, и никто другой. Я ничего не сказала, но нет никаких сил выносить вашу вспыльчивость.

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет-нет, сударыня, виновата ваша собственная вспыльчивость.

Л е д и  Т и з л. Я вам скажу, что вы как раз то самое, чем вас считала моя кузина Софи.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ваша кузина Софи — дерзкая, нахальная замарашка.

Л е д и  Т и з л. А вы — толстый медведь, раз вы позволяете себе оскорблять моих родственников.

С э р  П и т е р  Т и з л. Пусть все терзания брака обрушатся на меня вдвойне, если я еще хоть раз сделаю попытку жить с вами дружно!

Л е д и  Т и з л. Что ж, тем лучше.

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет-нет, сударыня, для меня очевидно, что вы меня никогда ни в грош не ставили и что с моей стороны было сумасшествием жениться на вас, наглой деревенской кокетке, отказавшей половине почтенных дворян по соседству.

Л е д и  Т и з л. А я говорю, что с моей стороны было безумием выйти за вас, старого волокиту, который так и остался бобылем в пятьдесят лет, потому что не мог найти ни одной, которая захотела бы его взять.

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот именно, сударыня. Но это не мешало вам слушать меня с удовольствием; вам никогда еще не представлялся такой блестящий случай.

Л е д и  Т и з л. Неправда! Разве я не отказала сэру Тиви Террьеру, которого вы считали гораздо лучшей партией? Его состояние было ничуть не меньше вашего, и к тому же вскоре после нашей свадьбы он сломал себе шею.

С э р  П и т е р  Т и з л. Сударыня, между нами все кончено! Вы бесчувственное, неблагодарное... Но есть предел всему. Я считаю вас способной на что угодно дурное. Да, сударыня, теперь я верю слухам относительно вас и Чарлза, сударыня. Да, сударыня, вас и Чарлза не без оснований...

Л е д и  Т и з л. Осторожнее, сэр Питер! Вам лучше воздержаться от таких намеков! Беспричинных подозрений я не потерплю, предупреждаю вас.

С э р  П и т е р  Т и з л. Отлично, сударыня! Отлично! Раздельное жительство — как только вам будет угодно! Да, сударыня! Или развод! Пусть я буду спасительным примером всем старым холостякам! Сударыня, разведемся.

Л е д и  Т и з л. Я согласна, я согласна. Таким образом, дорогой мой сэр Питер, мы с вами снова единодушны, мы снова можем быть счастливейшими супругами и никогда больше не ссориться, не правда ли? Ха-ха-ха! Но я вижу, вы собираетесь вспылить, я не хочу вам мешать, и потому — до свидания. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Гром и молния! Даже рассердить ее и то мне не удается! О, я несчастнейший из людей! Но я не позволю ей оставаться спокойной. Нет! Я лягу в гроб, но выведу ее из себя! (Уходит.)

 

 

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

У Чарлза Сэрфеса.

Входят Трип, Мозес и сэр Оливер Сэрфес.

 

Т р и п. Пожалуйте, господин Мозес. Обождите минутку, я узнаю, можно ли... Как зовут этого джентльмена?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Мистер Мозес, как меня зовут?

М о з е с. Мистер Примиэм.

Т р и п. Примиэм? Отлично. (Уходит, беря понюшку.)

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Если судить по слугам, то никогда не поверишь, что хозяин разорен. Но позвольте! Да ведь это же дом моего брата!

М о з е с. Да, сэр. Мистер Чарлз купил его у мистера Джозефа вместе с обстановкой, картинами и прочим в том самом виде, как он остался после старого хозяина. Сэр Питер считал это сумасбродством с его стороны.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. По-моему, продать его из скаредности было куда предосудительнее.

 

Входит Трип.

 

Т р и п. Хозяин сказал, чтобы вы подождали, господа. У него гости, и сейчас он не может с вами говорить.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Если бы он знал, кто желает его видеть, он, может быть, так бы не ответил?

Т р и п. Нет-нет, сэр, он знает, что это вы. Я не забыл про маленького Примиэма, как же, как же.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Отлично. А могу я узнать ваше имя, сэр?

Т р и п. Трип, сэр; мое имя Трип, к вашим услугам.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Мне кажется, мистер Трип, служба тут у вас приятная?

Т р и п. Да, конечно! Нас здесь трое или четверо, и время мы проводим довольно недурно. Вот только с жалованьем бывает иной раз заминка, да и жалованье-то не очень большое, пятьдесят фунтов в год, а сетки для волос и букеты — свои.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Сетки для волос и букеты! Плетей бы вам и палок!

Т р и п. Кстати, Мозес, удалось вам учесть для меня этот векселек?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). И этот денег ищет, боже милостивый! Тоже небось в критическом положении, как лорд какой-нибудь, и щеголяет долгами и кредиторами.

М о з е с. Ничего нельзя было сделать, мистер Трип, уверяю вас.

Т р и п. Вот так штука! Вы меня удивляете. Мой приятель Брэш надписал его, и я считал, что если на обороте векселя стоит его имя; то это все равно что наличные.

М о з е с. Нет, ничего не выйдет.

Т р и п. Ведь маленькая сумма, всего только двадцать фунтов! А скажите, Мозес, вы не могли бы достать ее мне под проценты?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Под проценты? Ха-ха! Лакей ищет денег под проценты! Вот это шикарно, я понимаю.

М о з е с. Можно, но вы должны застраховать свою должность.

Т р и п. О, с величайшим удовольствием! Я застрахую и мою должность и мою жизнь, если вам угодно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Я бы твою шею не решился застраховать.

М о з е с. А не найдется ли у вас чего-нибудь в залог?

Т р и п. Из хозяйского платья ничего существенного за последнее время не перепадало. Но я мог бы выдать вам закладную на кое-какие зимние вещи с правом выкупа до ноября, или с заменой их кафтаном французского бархата, или же с обязательством уступить вам после его смерти голубой с серебром — так бы я думал, Мозес. Да несколько пар кружевных манжет в виде дополнительного обеспечения, — что вы на это скажете, милый друг?

М о з е с. Хорошо, хорошо.

 

Звонок.

 

Т р и п. Эге, звонят! Я думаю, господа, теперь вас примут. Не забудьте насчет процентов, душа моя Мозес! Прошу сюда, господа. Должность мою я застрахую, не беспокойтесь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Если он похож на своего хозяина, то я поистине в храме мотовства!

 

Уходят.

 

 

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

 

Чарлз Сэрфес, Кейрлесс, сэр Гарри Бэмпер и другие за столом, уставленным бутылками и прочим.

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Это совершенно верно, честное слово! Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые — люди со вкусом, остроумные, светские; но, черт их побери, они не пьют!

К е й р л е с с. Вот именно, Чарлз. Они предаются всем решительно роскошествам стола, но воздерживаются от вина и веселья. О, разумеется, это наносит обществу невыносимый ущерб; исчез товарищеский дух веселой шутки, который, бывало, пенился над стаканом доброго бургундского, и беседа их стала похожа на воду Спа, обычный их напиток, которая шипит и играет, как шампанское, но лишена его хмеля и аромата.

П е р в ы й  г о с т ь. Но что же делать тем, кто бутылке предпочитает игру?

К е й р л е с с. А ведь верно: вот и сэр Гарри посадил себя на диету, чтобы играть, и ничего не признает, кроме костей.

Ч а р л з  С э р ф е с. Тем хуже для него. Не станете же вы тренировать скаковую лошадь, лишив ее овса? Что касается меня, то, честное слово, мне больше всего везет, когда я чуточку навеселе. Если я выпил бутылку шампанского, я никогда не проигрываю, во всяком случае, никогда не чувствую проигрыша, что одно и то же.

В т о р о й  г о с т ь. С этим я согласен.

Ч а р л з  С э р ф е с. И потом, разве может верить в любовь отрекшийся от вина? С помощью вина влюбленный познает свое сердце. Осушите двенадцать бокалов в честь двенадцати красавиц, и та, чей образ всплывет в вашем сердце, и есть покорившая вас.

К е й р л е с с. Послушай, Чарлз, будь честен, назови нам свою истинную избранницу.

Ч а р л з  С э р ф е с. Я молчал о ней, жалея вас. Если я стану пить ее здоровье, вам придется поднять бокалы за целый круг равных ей, а это невозможно на земле.

К е й р л е с с. О, мы найдем каких-нибудь святых весталок{15} или языческих богинь, которые вполне сойдут, ручаюсь.

Ч а р л з  С э р ф е с. Итак, полней бокалы, злодеи вы этакие! Полней бокалы! За Марию! За Марию...

С э р  Г а р р и  Б э м п е р. За Марию, а дальше как?

Ч а р л з  С э р ф е с. К черту фамилию! Это слишком официально для календаря Любви. А теперь, сэр Гарри, смотрите, вы должны назвать красавицу совершенно исключительную.

К е й р л е с с. Бросьте, не старайтесь, сэр Гарри. Мы поддержим ваш тост, хотя бы ваша милая была крива на один глаз, да, кстати, у вас есть и песня, чтобы оправдаться.

С э р  Г а р р и  Б э м п е р. Есть такая, это верно! И я вместо красавицы предложу ему песню. (Поет.)

 

За подростка несмелых пятнадцати лет;

За вдовицу на пятом десятке;

За слепящую блеском и роскошью свет;

За живущую в скромном достатке.

 

Х о р.

 

Дайте вина,

Выпьем до дна,

Клянусь вам, что этого стоит она.

 

С э р  Г а р р и  Б э м п е р.

 

За красотку, чьи ямочки трогают нас,

И за ту, что без ямочек, разом;

За прелестницу с парой лазоревых глаз

Иль хотя бы с одним только глазом.

 

Х о р.

 

Дайте вина и т.д.

 

С э р  Г а р р и  Б э м п е р.

 

За девицу, чья грудь белоснежно бела,

И за ту, что черней черной ночи;

За жену, чья улыбка всегда весела,

И за ту, чьи заплаканы очи.

 

Х о р.

 

Дайте вина и т.д.

 

С э р  Г а р р и  Б э м п е р.

 

Молода, пожила, неуклюжа, стройна -

Это все, господа, пустословье;

Наливайте же в чашу побольше вина,

Чтобы чаша была выше края полна,

Чтобы выпить со мной их здоровье.

 

Х о р.

 

Дайте вина и т.д.

 

В с е. Браво! Браво!

 

Входит Трип и говорит на ухо Чарлзу Сэрфесу.

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Господа, прошу вас извинить меня на минуту, Кейрлесс, займи председательское место. Хорошо?

К е й р л е с с. Нет, послушай, Чарлз, что же это такое! Или это одна из твоих несравненных красавиц заглянула к тебе?

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет-нет! Сказать вам правду, это еврей и маклер, которым я назначил прийти.

К е й р л е с с. Ну и великолепно! Зови еврея сюда.

П е р в ы й  г о с т ь. И маклера тоже, непременно.

В т о р о й  г о с т ь. Да-да, еврея и маклера.

Ч а р л з  С э р ф е с. Чудесно, с удовольствием! Трип, попроси этих джентльменов сюда. Хотя одного из них я не знаю, должен вам сказать.

 

Трип уходит.

 

К е й р л е с с. Чарлз, угостим их хорошим бургундским. Может быть, у них проснется совесть.

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет, чтоб им лопнуть, этого нельзя! Вино обостряет природные свойства человека. Если их напоить, это только распалит их жульство.

 

Входят Трип, сэр Оливер Сэрфес и Мозес.

 

Пожалуйста, честный Мозес, прошу. Прошу вас, мистер Примиэм. Ведь так зовут этого джентльмена, Мозес?

М о з е с. Да, сэр.

Ч а р л з  С э р ф е с. Подвинь стулья, Трип. Садитесь, мистер Примиэм. Стаканы, Трип... Садитесь, Мозес... Мистер Примиэм, я провозглашаю тост: за процветание ростовщичества! Мозес, налейте этому джентльмену полный стакан.

М о з е с. За процветание ростовщичества!

К е й р л е с с. Правильно, Мозес! Ростовщичество — почтенный промысел и заслуживает процветания.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. За все то процветание, которого оно заслуживает!

К е й р л е с с. Нет-нет, так не годится! Мистер Примиэм, вы сделали оговорку и потому должны выпить полуквартовый кубок.

П е р в ы й  г о с т ь. Полуквартовый кубок, не меньше.

М о з е с. Помилуйте, сэр, как можно? Ведь мистер Примиэм — человек из общества.

К е й р л е с с. И поэтому любит хорошее вино.

В т о р о й  г о с т ь. Налейте Мозесу кварту! Это бунт и открытое неуважение к председателю!

К е й р л е с с. Извольте повиноваться! Я буду защищать закон до последней капли моей бутылки.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, господа, прошу вас... Я не ожидал такого обхождения.

Ч а р л з  С э р ф е с. Бросьте, не надо! Мистер Примиэм — человек новый.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Вот история! Я был бы рад отсюда убраться!

К е й р л е с с. Ну и черт с ними! Если они не желают пить, мы с ними сидеть не будем. Идем, Гарри, там рядом есть кости. Чарлз, ты к нам придешь, когда кончишь с ними свои дела?

Ч а р л з  С э р ф е с. Приду, приду!

 

Гости уходят.

 

Кейрлесс!

К е й р л е с с (возвращаясь). Что?

Ч а р л з  С э р ф е с. Ты мне, может быть, понадобишься.

К е й р л е с с. О, ты знаешь, я всегда готов: слово, вексель, поручительство — мне все равно. (Уходит.)

М о з е с. Сэр, это мистер Примиэм, человек высокой честности, которому вы всецело можете довериться. Он всегда исполняет то, за что берется... Мистер Примиэм, это...

Ч а р л з  С э р ф е с. Да бросьте вы!.. Сэр, мой друг Мозес — очень честный малый, но он немного медленно выражается — он целый час будет нас представлять друг другу. Мистер Примиэм, сущность дела такова: я расточительный молодой человек, которому нужно занять денег; вы, я полагаю, благоразумный старый хрыч, который накопил денег, чтобы ими ссужать. Я такой дурак, что готов дать пятьдесят процентов, лишь бы их получить, а вы, надо думать, такой каналья, что готовы взять сто, если это можно. Итак, сэр, как видите, мы теперь знакомы и можем перейти к делу без дальнейших церемоний.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Исключительно откровенно, честное слово! Я вижу, сэр, вы не любитель излишних комплиментов.

Ч а р л з  С э р ф е с. О нет, сэр. Деловые разговоры я предпочитаю вести начистоту.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Сэр, мне это тем приятнее. Хотя в одном вы ошибаетесь: у меня нет денег, чтобы вас ссудить, но я думаю, что мог бы достать немного у одного моего приятеля; но только это бессовестный пес. Так ведь, Мозес?

М о з е с. Но с ним ничего не поделаешь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И он вынужден продать бумаги, чтобы вас выручить. Так ведь, Мозес?

М о з е с. Совершенно верно. Вы знаете, я всегда говорю правду и ни за что на свете не солгу.

Ч а р л з  С э р ф е с. Правильно. Те, кто говорит правду, обыкновенно лгут. Но все это пустяки, мистер Примиэм. Чего там! Я знаю, денег даром не купишь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Так, но какое обеспечение могли бы вы предложить? Земли у вас нет, я полагаю?

Ч а р л з  С э р ф е с. Ни горсточки, ни травинки; вот разве в цветочных горшках за окном.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И никакой движимости, вероятно?

Ч а р л з  С э р ф е с. Только живой инвентарь — несколько пойнтеров и пони. Но скажите, мистер Примиэм, неужели вы не знаете никого из моих родственников?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. По правде говоря, знаю.

Ч а р л з  С э р ф е с. Тогда вам должно быть известно, что в Ост-Индии у меня есть чертовски богатый дядюшка, сэр Оливер Сэрфес, на которого я возлагаю величайшие надежды.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Что у вас есть богатый дядюшка, это я слышал. Но как обернутся ваши надежды, этого, я полагаю, вы не можете сказать.

Ч а р л з  С э р ф е с. О нет, в этом я ни минуты не сомневаюсь. Мне говорили, что ко мне он расположен совершенно неслыханно и хочет мне оставить все, что у него есть.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. В самом деле? Я в первый раз это слышу.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, уверяю вас. Мозес знает, что это правда. Так ведь, Мозес?

М о з е с. О да! Готов присягнуть.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Ей-богу, они меня уверят, что я сейчас в Бенгалии.

Ч а р л з  С э р ф е с. Так вот, мистер Примиэм, я бы вам предложил, если это вас устраивает, рассчитаться с вами из наследства, которое я получу после сэра Оливера. Хотя, знаете, старик был так щедр со мной, что, даю вам слово, я был бы очень огорчен, если бы с ним что-нибудь случилось.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И я не меньше вашего, смею вас уверить. Но то, что вы мне предлагаете, это как раз наихудшее из возможных обеспечений, потому что я могу прожить до ста лет и так и не увидеть своих денег.

Ч а р л з  С э р ф е с. О, почему же? Как только сэр Оливер умрет, вы ко мне за ними явитесь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И это будет самый жуткий кредитор, какой когда-либо к вам являлся.

Ч а р л з  С э р ф е с. Вы, я вижу, боитесь, что сэр Оливер слишком живуч?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. О нет, этого я не боюсь. Хотя я слышал, что для своих лет он вполне здоров и крепок.

Ч а р л з  С э р ф е с. Опять-таки и в этом вы плохо осведомлены. Нет-нет, тамошний климат очень ему повредил, бедному дяде Оливеру. Да-да, он, говорят, тает на глазах и так изменился за последнее время, что даже родные его не узнают.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, ха-ха-ха! Так изменился за последнее время, что даже родные его не узнают! Ха-ха-ха! Вот, я вам скажу, ха-ха-ха!

Ч а р л з  С э р ф е с. Ха-ха! Вы рады это слышать, милый Примиэм?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет-нет, помилуйте!

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, вы рады, ха-ха-ха! Ведь это увеличивает ваши шансы.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Но мне говорили, что сэр Оливер едет сюда. И даже как будто уже прибыл.

Ч а р л з  С э р ф е с. Полноте! Я-то уж лучше вашего должен знать, приехал он или нет. Нет-нет, смею вас уверить, что сейчас он в Калькутте. Так ведь, Мозес?

М о з е с. О, разумеется.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вам, конечно, лучше знать, не спорю; хотя у меня эти сведения из очень надежного источника. Правда, Мозес?

М о з е с. О, несомненно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Но все-таки, сэр, насколько я понимаю, вам требуется несколько сот немедленно. Неужели у вас нет ничего, чем вы могли бы располагать?

Ч а р л з  С э р ф е с. В каком смысле?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Я слышал, например, что после вашего отца осталось великое множество старинного столового серебра.

Ч а р л з  С э р ф е с. О господи, его давно уже нет. Мозес вам это расскажет лучше моего.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Вот так-то! Все фамильные скаковые призы и подношения!.. Затем считалось, что его библиотека — одна из наиболее ценных и хорошо подобранных...

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, слишком даже обширная для частного лица. Что касается меня, я всегда был человек общительный и мне казалось совестно хранить столько знаний для себя одного.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Боже правый! И это в семье, где образованность передавалась из рода в род!.. А что же сталось со всеми этими книгами, скажите?

Ч а р л з  С э р ф е с. Об этом вы спросите у аукционщика, мистер Примиэм, потому что навряд ли и Мозес вам это скажет.

М о з е с. Насчет книг я ничего не знаю.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Так-так. По-видимому, из фамильного имущества ничего не осталось?

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, немного. Вот разве фамильные портреты, если это вас интересует. У меня там наверху целая комната, набитая предками, и, если вы любитель живописи, вы можете их купить по сходной цене.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, черт возьми! Не станете же вы продавать ваших предков?

Ч а р л з  С э р ф е с. Любого из них тому, кто больше даст.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Как? Ваших дедов и бабок?

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, и прадедов и прабабок тоже.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Теперь я от него отступаюсь... Что за черт, неужто вам не жаль своей родни? Гром небесный, или вы меня принимаете за Шейлока из комедии, что хотите получить от меня деньги за собственную плоть и кровь?{16}

Ч а р л з  С э р ф е с. Полноте, милый маклер, не сердитесь! Какое вам дело, если за свои деньги вы получите товар?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Хорошо, я их куплю. Я думаю, мне удастся пристроить эти фамильные портреты. (В сторону.) О, этого я ему никогда не прощу, никогда!

 

Входит Кейрлесс.

 

К е й р л е с с. В чем дело, Чарлз? Где ты пропал?

Ч а р л з  С э р ф е с. Я сейчас не могу. Мы, знаешь, устраиваем аукцион наверху. Маленький Примиэм покупает всех моих предков.

К е й р л е с с. Ну их в печку, твоих предков!

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет-нет. Если он хочет, он сам отправит их туда, только потом. Постой, Кейрлесс, ты нам нужен. Ты будешь аукционщиком. Иди с нами.

К е й р л е с с. С вами так с вами, все равно! Держать в руке молоток не хитрее, чем стакан с кистями.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). О распутники!

Ч а р л з  С э р ф е с. А вы, Мозес, будете оценщиком, если таковой потребуется. Что это, милый Примиэм, вам как будто все это не очень нравится?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. О нет, напротив, чрезвычайно! Ха-ха-ха! Еще бы! Это редкостная потеха — продажа с аукциона целой семьи, ха-ха! (В сторону.) Ах расточитель!

Ч а р л з  С э р ф е с. А то как же! Когда человеку нужны деньги, то где же, к черту, ему их раздобыть, если он начнет церемониться со своими же родственниками?

 

Уходят в разные стороны.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

В портретной галерее у Чарлза Сэрфеса.

Входят Чарлз Сэрфес, сэр Оливер Сэрфес, Мозес и Кейрлесс.

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Прошу вас, господа, прошу пожаловать. Вот он, род Сэрфесов, начиная со времен норманнского завоевания{17}.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Превосходная коллекция, на мой взгляд.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, настоящая портретная живопись: без всякой фальшивой грации и ложной выразительности. Это вам не холсты современных Рафаэлей{18}, которые придают вам поразительную внешность, но стараются, чтобы ваш портрет не имел с вами ничего общего, так что, если даже подменить оригинал, изображение не пострадает. Нет-нет, достоинство этих — закоренелое сходство: такие же деревянные и неуклюжие, как и их подлинники, и ни на что другое не похожие.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ах, таких людей мы уже не увидим!

Ч а р л з  С э р ф е с. Надеюсь. Вы видите, господин Примиэм, как я привержен к домашней жизни: здесь я провожу вечера в кругу моей семьи... Однако, господин аукционщик, пожалуйте на подмостки; вот старое отцовское кресло; оно как раз годится, хотя у него и подагра.

К е й р л е с с. Вот-вот, отлично!.. Но позволь, Чарлз, у меня нет молотка. Какой же я аукционщик без молотка?

Ч а р л з  С э р ф е с. А ведь это верно. Погоди-ка, что это за пергамент? О, полная наша генеалогия! Держи, Кейрлесс. Это тебе не какое-нибудь там красное дерево, это родословное древо, чувствуешь? Орудуй им, как молотком. Пристукивай моих предков собственной их родословной.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Вот изверг! Загробный отцеубийца.

К е й р л е с с. Да-да, тут действительно вся ваша родня. Честное слово, Чарлз, ничего удобнее нельзя и придумать: это не только молоток, но заодно и каталог. Ну-с, начнем. Продается, продается, продается!

Ч а р л з  С э р ф е с. Браво, Кейрлесс!.. Итак, вот мой двоюродный дед, сэр Ричард Рэвлин, великолепный в свое время генерал, уверяю вас. Он проделал все кампании герцога Мальборо{19} и получил этот рубец над глазом в битве при Мальплакэ...{20} Что скажете, мистер Примиэм? Посмотрите на него. Герой, не общипанный какой-нибудь, как теперешние ваши стриженые офицеры, а облаченный в парик и полную форму, как и подобает генералу. Сколько вы даете?

М о з е с. Мистер Примиэм хотел бы, чтоб вы сами назначили цену.

Ч а р л з  С э р ф е с. В таком случае, он может получить его за десять фунтов. Я считаю, что за полководца это недорого.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Силы небесные! Его знаменитый дед Ричард — за десять фунтов!.. Хорошо, сэр, я беру за эту цену.

Ч а р л з  С э р ф е с. Кейрлесс, пристукни дедушку Ричарда... Это вот — его незамужняя сестра, моя двоюродная бабушка Дебора, писанная Неллером{21}; считается одной из лучших его работ, сходство чудовищное. Вот она, посмотрите: пастушка со своим стадом. Вы можете получить ее за пять фунтов десять шиллингов. Овцы этих денег стоят.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Ах, бедная Дебора! Женщина, которая так высоко себя ценила!.. Пять фунтов десять шиллингов — она моя.

Ч а р л з  С э р ф е с. Пристукни бабушку Дебору!.. Вот эти двое какие-то их родственники. Видите, Мозес, эти портреты писаны довольно давно, когда щеголи носили парики, а дамы собственные волосы.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, прически были пониже в те времена.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ну что ж, берите эту парочку по той же цене.

М о з е с. Это дешево.

Ч а р л з  С э р ф е с. Кейрлесс!.. Это вот — дед моей матери, ученый судья, хорошо известный в западном округе. Во сколько вы его оцениваете, Мозес?

М о з е с. Четыре гинеи.

Ч а р л з  С э р ф е с. Четыре гинеи? Черта с два, да один его парик дороже стоит! Мистер Примиэм, у вас больше почтения к судейскому званию. Давайте пристукнем досточтимого лорда за пятнадцать.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Извольте.

К е й р л е с с. Продано!

Ч а р л з  С э р ф е с. А вот два его брата, Вильям и Уолтер Блэнт, эсквайры{22}, оба члены парламента и выдающиеся ораторы, и, что совершенно удивительно, до сих пор как будто еще не было случая, чтобы они продавались или покупались.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Это в самом деле совершенно удивительно! Я их возьму по вашей цене, из уважения к парламенту.

К е й р л е с с. Хорошо сказано, маленький Примиэм! Я их пристукну за сорок.

Ч а р л з  С э р ф е с. Вот еще славный малый; я не знаю, как он мне приходится, но он был мэром города Манчестера. Возьмите его за восемь фунтов.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет-нет, за мэра довольно шести.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ладно, сосчитайте в гинеях, и я вам подкину обоих этих олдерменов{23} на придачу.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Они мои.

Ч а р л з  С э р ф е с. Кейрлесс, пристукни мэра и олдерменов... Однако, черт возьми, этак, в розницу, мы целый день провозимся. Давайте оптом. Что вы скажете, маленький Примиэм? Отсчитайте триста фунтов за всех остальных гуртом.

К е й р л е с с. Да-да, так будет лучше всего.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Извольте, извольте, если это вам удобнее. Они мои. Но тут есть один портрет, который вы все время обходили.

К е й р л е с с. Который? Вот этот плюгавый человечек над козеткой?{24}

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, сэр, этот самый, хотя я вовсе не нахожу, чтобы это был такой уж плюгавый человечек, ни в коем случае.

Ч а р л з  С э р ф е с. Что-что? А! Это мой дядя Оливер. Портрет писан еще до отъезда его в Индию.

К е й р л е с с. Твой дядя Оливер! Ну, знаешь, Чарлз, с ним ты никогда в ладах не будешь. Я такой неприветливой физиономии в жизни не встречал. Глаза злопамятные и выражение лица, не сулящее никаких надежд на наследство. Отъявленный жулик, поверь моему слову. Вам это не кажется, маленький Примиэм?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Откровенно говоря, сэр, нет, не кажется. По-моему, это такое же честное лицо, как и все остальные в этой комнате, мертвые и живые. Но я полагаю, дядя Оливер идет в общей куче?

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет, дудки! Я с бедным Ноллем не расстанусь. Старик был очень мил со мной, и я буду хранить его портрет, пока у меня есть комната, где его приютить.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Как-никак он мой племянник, этот вертопрах!.. А мне, знаете, этот портрет приглянулся, сэр.

Ч а р л з  С э р ф е с. Очень жаль, потому что вы его, безусловно, не получите. Разве мало вы их набрали, черт возьми?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Я все ему прощаю!.. Но видите ли, сэр, когда мне что-нибудь приспичит, я на деньги не смотрю. Я дам за него столько же, сколько за все остальные.

Ч а р л з  С э р ф е с. Не дразните меня, господин маклер. Я вам сказал, что не расстанусь с ним, и кончено.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Как этот щенок похож на своего отца!.. Хорошо, хорошо, не буду. (В сторону.) Я раньше этого не замечал, а теперь мне кажется, что я в жизни не встречал такого поразительного сходства... Вот приказ на причитающуюся вам сумму.

Ч а р л з  С э р ф е с. Позвольте, да ведь он на восемьсот фунтов.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. А вы не уступите сэра Оливера?

Ч а р л з  С э р ф е с. Да нет же, черт! Повторяю вам.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. В таком случае, не смотрите на разницу, сосчитаемся другой раз, а пока дайте мне вашу руку, чтобы скрепить продажу. Вы честный малый, Чарлз... простите, сэр, такую вольность... Идем, Мозес.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ей-богу, презанятный старичок!.. Но послушайте, Примиэм, вы приготовите квартиры для этих джентльменов?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да-да, и пришлю за ними дня через два.

Ч а р л з  С э р ф е с. Только смотрите: пришлите за ними экипаж понаряднее, потому что, уверяю вас, большинство из них привыкло ездить в собственных каретах.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Пришлю, пришлю — за всеми, кроме Оливера.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, за всеми, кроме маленького набоба{25}.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вы это твердо решили?

Ч а р л з  С э р ф е с. Бесповоротно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Что за милый ветрогон!.. До свидания!.. Идем, Мозес... Пусть теперь кто-нибудь попробует мне сказать, что это мот и расточитель!

 

Сэр Оливер Сэрфес и Мозес уходят.

 

К е й р л е с с. Никак не ожидал, что может быть такое удивительное существо среди ему подобных!

Ч а р л з  С э р ф е с. Ей-богу, это король маклеров! И где это Мозес откопал такого честного чудака?.. А вот и Раули! Кейрлесс, скажи нашей компании, что я сейчас приду.

К е й р л е с с. Хорошо. Только смотри не поддавайся этому старому дураку, а то он тебя уговорит растратить деньги на уплату каких-нибудь протухших долгов или какую-нибудь чепуху в этом роде. Все торговцы, Чарлз, совершенно непозволительная публика.

Ч а р л з  С э р ф е с. Вот именно, и платить им — значит только им потакать.

К е й р л е с с. И ничего другого.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, будь покоен.

 

Кейрлесс уходит.

 

Так! Действительно, старикашка был занятный!.. Теперь посмотрим: две трети — мои по праву, пятьсот тридцать с чем-то фунтов. Ей-богу! Оказывается, предки гораздо более выгодная родня, чем я думал... Леди и джентльмены, ваш покорнейший и глубоко признательный слуга.

 

Входит Раули.

 

А! Старый Раули! Вы пришли как раз вовремя, чтобы проститься с вашими старыми знакомыми.

Р а у л и. Да, я уже слышал, что они уезжают. Но я удивляюсь, как вы можете сохранять веселость среди таких несчастий.

Ч а р л з  С э р ф е с. В том-то и дело! Несчастий у меня так много, что мне нельзя расставаться с веселостью. Но придет время, и я буду богат и мрачен. Вам хотелось бы, чтобы я горевал, разлучаясь с таким множеством близких родных. Конечно, это очень тяжело. Но вы видите, они и бровью не шевельнут, — чем я хуже их?

Р а у л и. Вы ни минуты не умеете быть серьезным.

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет-нет, сейчас я серьезен. Вот, мой честный Раули, вот, получите по этому приказу поскорее деньги и немедленно пошлите сто фунтов старику Стенли.

Р а у л и. Сто фунтов! Вы только подумайте...

Ч а р л з  С э р ф е с. Ради бога, не говорите об этом! Бедному Стенли надо помочь неотложно, и если вы не поторопитесь, то явится кто-нибудь другой, у кого больше прав на эти деньги.

Р а у л и. Вот в том-то и дело! Я всегда вам буду твердить старую пословицу...

Ч а р л з  С э р ф е с. «Сначала справедливость, потом великодушие». Я так бы и поступал, если бы мог. Но Справедливость — старая хромоногая карга, и при всем моем желании она у меня не поспевает за Великодушием.

Р а у л и. И все-таки, Чарлз, поверьте мне, если вы хоть часок подумаете...

Ч а р л з  С э р ф е с. Знаю, знаю, все это святая правда. Но уверяю вас, Раули, пока у меня есть, я, честное слово, буду давать. Так к черту вашу бережливость, и за кости!

 

Уходят.

 

 

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

В гостиной.

Входят сэр Оливер Сэрфес и Мозес.

 

М о з е с. Ну что же, сэр, мне кажется, вы, как говорит сэр Питер, видели мистера Чарлза в полной славе. Жаль, что он такой ужасный мот.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, но моего портрета он не продал.

М о з е с. И такой любитель вина и женщин.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Но моего портрета он не продал.

М о з е с. И такой отчаянный игрок.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Но моего портрета он не продал. А, вот и Раули!

 

Входит Раули.

 

Р а у л и. Оказывается, сэр Оливер, вы приобрели...

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да-да, наш молодой повеса разделался со своими предками, как со старыми шпалерами.

Р а у л и. Вот тут он мне поручил вернуть вам часть полученных денег, то есть вам, как бедствующему старику Стенли.

М о з е с. Это всего обиднее: он чертовски сострадателен.

Р а у л и. В передней дожидаются чулочник и двое портных, которым он, наверно, так и не заплатит, а эта сотня их бы устроила.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ничего, ничего, я заплачу его долги и возьму на себя его подарки. Но теперь я больше не маклер, и вы представите меня старшему брату как бедного Стенли.

Р а у л и. Только не сейчас. Я знаю, что сэр Питер как раз собирался у него быть в это время.

 

Входит Трип.

 

Т р и п. О, простите, господа, что я не пришел вас проводить. Пожалуйте сюда... Мозес, на два слова.

 

Трип и Мозес уходят.

 

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Каков мошенник? Поверите ли, как только мы явились, он перехватил еврея и старался занять у него денег, прежде чем провести его к хозяину.

Р а у л и. Вот как!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И сейчас они обсуждают вопрос о процентах. Ах, милый Раули, в мое время слуги перенимали глупости своих хозяев, да и то затасканные, а теперь они берут их пороки, а заодно и парадные кафтаны, и то и другое в полном блеске.

 

Уходят.

 

 

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

 

В библиотеке Джозефа Сэрфеса.

Джозеф Сэрфес и слуга.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. От леди Тизл не было письма?

С л у г а. Не было, сэр.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я удивляюсь, что она не дала знать, если не может прийти. Сэр Питер, конечно, меня ни в чем не подозревает. Но хоть я и запутался с его женой, я бы ни в коем случае не хотел упустить богатую наследницу. Во всяком случае, безрассудство и скверная репутация Чарлза мне как нельзя больше на руку.

 

За сценой стучат.

 

С л у г а. Сэр, это, должно быть, леди Тизл.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Постой. Прежде чем отворять, посмотри, она ли это. Если это мой брат, я тебе скажу, что делать.

С л у г а. Сэр, это леди Тизл. Она всегда оставляет носилки возле модистки с соседней улицы.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Погоди, погоди. Заставь окно ширмой. Вот так, хорошо. Моя соседка напротив ужасно беспокойная старая девица.

 

Слуга передвигает ширму и уходит.

 

Для меня получается нелегкая игра. Леди Тизл начинает догадываться о моих видах на Марию. Но это во что бы то ни стало должно оставаться для нее секретом, по крайней мере до тех пор, пока я не получу над ней побольше власти.

 

Входит леди Тизл.

 

Л е д и  Т и з л. Что это за чувствительный монолог? Вы меня очень заждались? Ах, боже мой, не смотрите так строго. Уверяю вас, я не могла прийти раньше.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О сударыня, точность — это разновидность постоянства, качества, весьма предосудительного в светской женщине.

Л е д и  Т и з л. Честное слово, вам бы следовало меня пожалеть. Сэр Питер последнее время так плохо ко мне относится и притом так ревнует меня к Чарлзу... Только этого не хватало, правда?

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). Я рад, что язычки моих друзей в этом его поддерживают.

Л е д и  Т и з л. Мне бы очень хотелось, чтобы он позволил Марии выйти за него замуж. Тогда он, может быть, успокоился бы. А вам этого хотелось бы, мистер Сэрфес?

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). Вот уж нисколько!.. О, разумеется! Потому что тогда моя дорогая леди Тизл тоже убедилась бы, как неосновательны ее подозрения, что я имею какие-то виды на эту глупую девочку.

Л е д и  Т и з л. Ну что же, я готова верить вам. Но разве не возмутительно, когда про человека рассказывают всякие безобразные вещи? А тут еще моя приятельница, леди Снируэл, распустила про меня целый ворох сплетен, и при этом без малейшего основания — вот что меня злит.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вот это-то, сударыня, и возмутительно: без малейшего основания! Да-да, вот это-то и обидно. Ведь если про нас ходит какой-нибудь скандальный слух, то всего утешительнее бывает сознание, что это справедливо.

Л е д и  Т и з л. Да, конечно, в таком случае я бы им простила. Но нападать на меня, которая действительно же так невинна и которая сама никогда никого не очернит, то есть никого из друзей... И потом сэр Питер с его вечным брюзжанием и подозрениями, когда я знаю чистоту моего сердца, — все это просто чудовищно!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Но, дорогая моя леди Тизл, вы сами виноваты, что все это терпите. Если муж беспричинно подозревает свою жену и лишает ее доверия, то первоначальный их договор расторгнут, и она ради чести своего пола обязана его перехитрить.

Л е д и  Т и з л. Вот как? Так что если он меня подозревает, не имея к тому поводов, то наилучшим способом исцелить его от ревности было бы создать для нее основания?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Несомненно, потому что ваш муж никогда не должен в вас ошибаться, и в этом случае вам следует согрешить, чтобы оказать честь его проницательности.

Л е д и  Т и з л. Да, конечно, то, что вы говорите, очень разумно, и если бы сознание моей невинности...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, дорогая моя леди Тизл, вот в этом-то и заключается главная ваша ошибка: вам больше всего и вредит сознание вашей невинности. Что заставляет вас пренебрегать условностями и мнением света? Сознание вашей невинности. Что мешает вам задумываться над вашим поведением и толкает вас на множество неосмотрительных поступков? Сознание вашей невинности. Что не позволяет вам мириться с выходками сэра Питера и быть равнодушной к его подозрительности? Сознание вашей невинности.

Л е д и  Т и з л. Да, это верно.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И вот, дорогая моя леди Тизл, если бы вы хоть раз самую чуточку оступились, вы не можете себе представить, до чего вы стали бы осторожны и как хорошо ладили бы с вашим мужем.

Л е д и  Т и з л. Вам кажется?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, я уверен в этом! И сразу прекратились бы все сплетни, а сейчас ваше доброе имя похоже на полнокровную особу, которая просто погибает от избытка здоровья.

Л е д и  Т и з л. Так-так. Следовательно, по-вашему, я должна грешить из самозащиты и расстаться с добродетелью, чтобы спасти свое доброе имя?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Совершенно верно, сударыня, можете положиться на меня.

Л е д и  Т и з л. Это все-таки очень странная теория и совершенно новый рецепт против клеветы!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Рецепт непогрешимый, поверьте. Благоразумие, как и опытность, даром не дается.

Л е д и  Т и з л. Что ж, если бы я прониклась убеждением...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, разумеется, сударыня, вы прежде всего должны проникнуться убеждением. Да-да! Я ни за что на свете не стану вас уговаривать совершить поступок, который вы считали бы дурным. Нет-нет, я слишком честен для этого!

Л е д и  Т и з л. Не кажется ли вам, что честность мы могли бы оставить в покое?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ах, я вижу, вы все еще не избавились от злосчастных следствий вашего провинциального воспитания!

Л е д и  Т и з л. Должно быть, так. И я сознаюсь вам откровенно: если что-нибудь и могло бы толкнуть меня на дурной поступок, то уж скорее скверное обхождение сэра Питера, а не ваша «честная логика» все-таки.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (беря ее руку). Клянусь этой рукой, которой он недостоин...

 

Входит слуга.

 

Что за черт, болван ты этакий! Чего тебе надо?

С л у г а. Извините, сэр, но я думал, вам будет неприятно, если сэр Питер войдет без доклада.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр Питер? У-у, дьявол!

Л е д и  Т и з л. Сэр Питер? О боже! Я погибла! Я погибла!

С л у г а. Сэр, это не я его впустил.

Л е д и  Т и з л. О, это мой конец! Что со мной будет? Послушайте, господин Логик... Ах, он идет по лестнице... Я спрячусь сюда... Чтобы я когда-нибудь повторила такую неосторожность... (Прячется за ширму.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дай мне эту книгу. (Садится.)

 

Слуга делает вид, что оправляет ему прическу.

Входит сэр Питер Тизл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Так-так, вечно погружен в занятия!.. Мистер Сэрфес, мистер Сэрфес!..

Д ж о з е ф  С э р ф е с. А, дорогой сэр Питер, простите меня, пожалуйста. (Зевая, бросает книгу.) Я тут вздремнул над глупой книжкой... Ах, я очень тронут вашим посещением. Мне кажется, вы тут еще не были с тех пор, как я обставил эту комнату. Книги, вы знаете, единственная роскошь, которую я себе позволяю.

С э р  П и т е р  Т и з л. У вас тут действительно очень мило. Да-да, очень хорошо. И вы даже ширму превратили в источник знаний — всю увесили, я вижу, картами.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О да, эта ширма приносит мне большую пользу.

С э р  П и т е р  Т и з л. Еще бы, особенно когда вам нужно что-нибудь спешно отыскать.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). Да, или что-нибудь спешно спрятать.

С э р  П и т е р  Т и з л. А у меня к вам, знаете, небольшое дело частного свойства...

Д ж о з е ф  С э р ф е с (слуге). Ты можешь идти.

С л у г а. Слушаюсь, сэр. (Уходит.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вот вам кресло, сэр Питер, прошу вас...

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну так вот, раз мы теперь одни, имеется один вопрос, дорогой мой друг, о котором я хотел бы поговорить с вами откровенно, вопрос чрезвычайно важный для моего спокойствия; короче говоря, дорогой мой друг, поведение леди Тизл за последнее время причиняет мне очень много горя.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. В самом деле? Мне очень грустно слышать это.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, совершенно ясно, что ко мне она вполне равнодушна, но, что гораздо хуже, у меня есть очень веские основания предполагать, что она чувствует привязанность к другому.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. В самом деле? Вы меня удивляете.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, и — между нами — мне кажется, я открыл, кто это такой.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Не может быть! Вы меня тревожите ужасно!

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, дорогой мой друг, я знал, что встречу у вас сочувствие.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, поверьте, сэр Питер, такое открытие было бы для меня не меньшим ударом, чем для вас.

С э р  П и т е р  Т и з л. Я в этом убежден. Ах, какое счастье иметь друга, которому можно поверить даже семейные тайны! Но вы не догадываетесь, о ком я говорю?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Решительно не могу себе представить. Ведь это не может быть сэр Бенджамен Бэкбайт!

С э р  П и т е р  Т и з л. О нет! А что, если бы это был Чарлз?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Мой брат? Это невозможно!

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, дорогой мой друг, вас обманывает ваше доброе сердце! Вы судите о других по себе.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Конечно, сэр Питер, сердцу, уверенному в собственной честности, трудно понять чужое коварство.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, но ваш брат — человек безнравственный. От него таких слов не услышишь.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Но зато сама леди Тизл — женщина честнейших правил.

С э р  П и т е р  Т и з л. Верно, но какие правила устоят перед чарами красивого, любезного молодого человека?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Это, конечно, так.

С э р  П и т е р  Т и з л. И потом, знаете, при нашей разнице в годах маловероятно, чтобы она очень уж сильно меня любила, а если бы оказалось, что она мне изменяет, и я бы предал это огласке, то весь город стал бы надо мной же смеяться, над глупым старым холостяком, который женился на девчонке.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Это верно, конечно, — смеяться стали бы.

С э р  П и т е р  Т и з л. Смеяться, да, и сочинять про меня баллады, и писать статейки, и черт его знает что еще.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет, вам нельзя предавать это огласке.

С э р  П и т е р  Т и з л. А главное, понимаете, чтобы племянник моего старого друга, сэра Оливера, чтобы именно он мог покуситься на такое злодейство — вот что мне особенно больно.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. В том-то и суть. Когда стрела обиды зазубрена неблагодарностью, рана вдвойне опасна.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, и это меня, который был ему, так сказать, опекуном, который так часто принимал его у себя, который ни разу в жизни не отказал ему... в совете!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, я не в силах этому поверить! Такая низость, конечно, мыслима; однако пока вы мне не представите неопровержимых доказательств, я буду сомневаться. Но если это будет доказано, он больше мне не брат, я отрекаюсь от него. Потому что человек, способный попрать законы гостеприимства и соблазнить жену своего друга, должен быть заклеймен, как общественная чума.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как не похожи вы на него! Какие благородные чувства!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И все-таки честь леди Тизл для меня выше подозрений.

С э р  П и т е р  Т и з л. Я и сам был бы рад думать о ней хорошее и устранить всякие поводы к нашим ссорам. Она все чаще стала меня попрекать, что я не выделяю ей особого имущества, а в последнюю нашу ссору почти что намекнула, что не слишком огорчится, если я умру. И так как у нас, по-видимому, разные взгляды на домашние расходы, то я и решил предоставить ей в этом отношении полную свободу, а когда я умру, она убедится, что при жизни я не был невнимателен к ее интересам. Вот здесь, мой друг, черновики двух документов, насчет которых я хотел бы выслушать ваше мнение. По одному из них она, пока я жив, будет получать восемьсот фунтов ежегодно в полное свое распоряжение, а по другому наследует после моей смерти все мое состояние.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр Питер, это поистине благородный поступок. (В сторону.) Только бы он не совратил мою ученицу!

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, я решил, что у нее не будет больше поводов жаловаться. Но я хотел бы, чтобы до поры до времени этот знак моей любви оставался от нее в тайне.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). И я бы хотел, если бы это было возможно!

С э р  П и т е р  Т и з л. А теперь, дорогой мой друг, поговорим, если вы не возражаете, о положении ваших дел с Марией.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (тихо). Ах нет, сэр Питер! В другой раз, пожалуйста!

С э р  П и т е р  Т и з л. Меня очень огорчает, что вы так медленно завоевываете ее благосклонность.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (тихо). Прошу вас, не будем этого касаться. Что значат мои разочарования, когда речь идет о вашем счастье! (В сторону.) Черт, он меня погубит окончательно!

С э р  П и т е р  Т и з л. И, хоть вы упорно не желаете, чтобы я открыл леди Тизл вашу страсть к Марии, я уверен, что в этом деле она будет на вашей стороне.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Умоляю вас, сэр Питер, сделайте мне одолжение. Я, право же, слишком взволнован предметом нашей беседы, чтобы думать о самом себе. Человек, которому близкий друг поверил свои невзгоды, никогда не станет...

 

Входит слуга.

 

Чего тебе надо?

С л у г а. Ваш брат, сэр, беседует на улице с каким-то господином и говорит, что вы, дескать, дома сейчас.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Фу ты, болван! Нет меня дома, я ушел на целый день.

С э р  П и т е р  Т и з л. Постойте, постойте, мне пришла мысль: пусть он скажет, что вы дома.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Хорошо, впусти его.

 

Слуга уходит.

 

(В сторону.) Он, по крайней мере, помешает сэру Питеру.

С э р  П и т е р  Т и з л. А теперь, дорогой мой друг, сделайте мне одолжение, я вас прошу. Пока Чарлз не пришел, дайте мне куда-нибудь спрятаться, а затем пожурите его насчет того, о чем мы с вами беседовали, и его ответ может сразу же меня успокоить.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Помилуйте, сэр Питер! Какую некрасивую игру вы мне предлагаете! Ставить ловушку родному брату!

С э р  П и т е р  Т и з л. Да вы же сами говорите, что уверены в его невинности. А раз так, то вы окажете ему величайшую услугу, дав ему возможность оправдаться, и моему сердцу вернете покой. Нет, вы мне не откажете! Вот здесь, за этой ширмой, лучше всего будет... Э, что за черт! Да там уже как будто кто-то слушает! Честное слово, я видел юбку!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ха-ха-ха! Это действительно получилось забавно. Послушайте меня, дорогой сэр Питер. Конечно, я считаю, что проводить жизнь в любовных интригах крайне безнравственно, но из этого, понимаете, все-таки не следует, что надо превращаться в какого-то Иосифа Прекрасного!{26} Я вам сознаюсь: это модисточка-француженка, маленькая плутовка, которая иногда ко мне заходит. Она как-никак дорожит своей репутацией и, когда вы вошли, спряталась за ширму.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, плутишка вы этакий! Но, боже мой, она слышала все, что я тут говорил про мою жену.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, дальше это никуда не пойдет, можете быть спокойны.

С э р  П и т е р  Т и з л. Правда? Ну, так пусть себе слушает все. Тут у вас чулан какой-то, я могу сюда.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Хорошо, залезайте.

С э р  П и т е р  Т и з л (прячась в чулан). Вот хитрый плут! Вот хитрый плут!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ведь чуть не попался! Ну и положение, однако: так рассовать мужа и жену!

Л е д и  Т и з л (выглядывая). Нельзя ли мне убежать как-нибудь?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сидите смирно, мой ангел!

С э р  П и т е р  Т и з л (выглядывая). Джозеф, прижмите его хорошенько.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Не показывайтесь, дорогой мой друг!

Л е д и  Т и з л. А нельзя ли запереть сэра Питера?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Молчите, жизнь моя!

С э р  П и т е р  Т и з л (выглядывая). А вы уверены, что модисточка не разболтает?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Назад, назад, милый сэр Питер!.. Ей-богу, я жалею, что у меня нет ключа!

 

Входит Чарлз Сэрфес.

 

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Послушай, братец, что это значит? Твой человек не хотел меня пускать. Или у тебя сидел еврей какой-нибудь, или красотка?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Никого такого не было, уверяю тебя.

Ч а р л з  С э р ф е с. А почему удрал сэр Питер? Ведь он как будто был тут?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Был, но, услыхав, что ты пришел, предпочел уйти.

Ч а р л з  С э р ф е с. Уж не испугался ли старик, что я попрошу у него денег?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет, сэр. Но мне грустно было узнать, Чарлз, что за последнее время ты причиняешь этому достойному человеку очень много огорчений.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, говорят, я их причиняю очень многим достойным людям. Но что случилось, скажи, пожалуйста?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сказать тебе откровенно, брат, — он подозревает, что ты пытаешься отвоевать у него сердце леди Тизл.

Ч а р л з  С э р ф е с. Кто? Я? О господи, только не я, честное слово! Ха-ха-ха-ха! Так, значит, старик догадался, что взял молодую жену, так, что ли? Или, чего доброго, леди Тизл догадалась, что у нее старый муж?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Это не тема для шуток, брат. Человек, который способен смеяться...

Ч а р л з  С э р ф е с. Верно, верно все, что ты скажешь... Нет, серьезно же, мне и в голову не приходило ничего похожего, честное слово.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (громко). Ну что ж, сэр Питер будет очень рад услышать это.

Ч а р л з  С э р ф е с. Правда, мне одно время казалось, что я ей нравлюсь. Но, клянусь, я, со своей стороны, не сделал ни одного шага... Притом же ты знаешь мое чувство к Марии.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И я уверен, брат, что даже если бы леди Тизл воспылала к тебе самой безумной страстью...

Ч а р л з  С э р ф е с. Видишь ли, Джозеф, мне кажется, я никогда бы не совершил обдуманно бесчестного поступка. Но если бы хорошенькая женщина сама бросилась мне навстречу и если бы эта хорошенькая женщина была замужем за человеком, который годился бы ей в отцы...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Тогда...

Ч а р л з  С э р ф е с. Тогда, я думаю, мне пришлось бы подзанять у тебя малую толику нравственности, вот и все. Но только знаешь, брат, я до крайности удивлен, что, говоря о леди Тизл, ты называешь меня. Я, признаться, всегда считал тебя ее фаворитом.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Чарлз, и тебе не стыдно! Что за глупая выходка!

Ч а р л з  С э р ф е с. Да нет же, я видел сам, как вы обменивались такими выразительными взглядами...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет-нет, сэр, этим не шутят.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ей-богу, я говорю серьезно. Помнишь, раз, когда я зашел сюда...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Чарлз, я прошу тебя...

Ч а р л з  С э р ф е с. И застал вас вдвоем...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Черт возьми, сэр! Я повторяю...

Ч а р л з  С э р ф е с. И другой раз, когда твой слуга...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Брат, брат, послушай! (В сторону.) Как мне его остановить?

Ч а р л з  С э р ф е с. ...предупрежденный о том, что...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Тс-с! Ты меня извини, но сэр Питер слышал все, что мы говорили. Я знал, что ты оправдаешь себя, иначе я ни за что бы не согласился.

Ч а р л з  С э р ф е с. Как? Сэр Питер? Но где же он?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Тише! Он там. (Указывает на чулан.)

Ч а р л з  С э р ф е с. Честное слово, я его раздобуду! Сэр Питер, пожалуйте сюда.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет-нет...

Ч а р л з  С э р ф е с. Вы слышите, сэр Питер? Пожалуйте к ответу! (Вытаскивает сэра Питера.) Как? Мой старый опекун? Превратился в инквизитора и ведет следствие исподтишка?

С э р  П и т е р  Т и з л. Дайте мне вашу руку, Чарлз! Я вижу, что подозревал вас напрасно. Но только не сердитесь на Джозефа: это я придумал.

Ч а р л з  С э р ф е с. Вот как!

С э р  П и т е р  Т и з л. Я считаю вас оправданным. Даю вам слово, я теперь гораздо лучшего мнения о вас. То, что я слышал, доставило мне величайшее удовольствие.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ваше счастье, что вы не услышали больше, правда, Джозеф?

С э р  П и т е р  Т и з л. Вы уже собирались перейти в нападение.

Ч а р л з  С э р ф е с. Что вы, что вы, это я шутил.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну, еще бы, я слишком уверен в его чести.

Ч а р л з  С э р ф е с. В сущности, вы с таким же правом могли бы заподозрить его, как и меня, правда, Джозеф?

С э р  П и т е р  Т и з л. Полно, полно, я вам верю.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). Хоть бы они убрались поскорее!

 

Входит слуга и говорит на ухо Джозефу Сэрфесу.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. И в будущем, я надеюсь, мы с вами сойдемся поближе.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вы меня извините, господа, но я должен попросить вас спуститься вниз. Ко мне пришли по делу.

Ч а р л з  С э р ф е с. Ну, так поговорите в другой комнате. Мы с сэром Питером давно не виделись, и мне надо кое-что ему сказать.

Д ж о з е ф  С э р ф е с (в сторону). Их нельзя оставлять вдвоем... Я отошлю этого человека и сейчас же вернусь. (Уходя, тихо, сэру Питеру.) Сэр Питер, ни слова о модисточке!

С э р  П и т е р  Т и з л (тихо, Джозефу). Я? Никогда в жизни!

 

Джозеф Сэрфес уходит.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, Чарлз, если бы вы теснее общались с вашим братом, то в самом деле была бы надежда, что вы исправитесь. Это человек возвышенных чувств. Да, нет ничего на свете благороднее, чем человек возвышенных чувств!

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет, знаете, слишком уж он добродетелен и так дорожит своим добрым именем, как он это называет, что скорее поселит у себя священника, чем женщину.

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет-нет, полноте, вы к нему несправедливы! Нет-нет! Джозеф, конечно, не развратник, но все-таки и не такой уже святой в этом отношении. (В сторону.) Ужасно мне хочется ему сказать! Вот бы мы потешились над Джозефом!

Ч а р л з  С э р ф е с. Какое там! Это форменный анахорет, молодой отшельник.

С э р  П и т е р  Т и з л. Послушайте, вы его не обижайте. Он может об этом узнать, уверяю вас.

Ч а р л з  С э р ф е с. Не вы же ему расскажете?

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет, но... все-таки. (В сторону.) Ей-богу, я ему скажу... Послушайте, хотите здорово потешиться над Джозефом?

Ч а р л з  С э р ф е с. Ничего на свете так бы не хотел.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну, так мы уж потешимся! Я ему отплачу за то, что он меня выдал... Когда я к нему пришел, у него была девица.

Ч а р л з  С э р ф е с. Как? У Джозефа? Вы шутите.

С э р  П и т е р  Т и з л. Тс-с!.. Француженка, модисточка... И, что самое забавное, она сейчас в этой комнате.

Ч а р л з  С э р ф е с. Да где же, черт!

С э р  П и т е р  Т и з л. Тише, я вам говорю. (Показывает на ширму.)

Ч а р л з  С э р ф е с. За ширмой? Извлечь ее оттуда!

С э р  П и т е р  Т и з л. Нет-нет... Он идет... Оставьте, честное слово!

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет, мы должны взглянуть на модисточку!

С э р  П и т е р  Т и з л. Умоляю вас... Джозеф мне этого никогда не простит...

Ч а р л з  С э р ф е с. Я возьму на себя...

С э р  П и т е р  Т и з л. Да вот и он! Послушайте!..

 

Джозеф Сэрфес входит как раз в тот миг, когда Чарлз Сэрфес опрокидывает ширму.

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Леди Тизл! О чудеса!

С э р  П и т е р  Т и з л. Леди Тизл! О проклятие!

Ч а р л з  С э р ф е с. Сэр Питер, это одна из очаровательнейших француженок-модисточек, каких я когда-либо встречал. Ей-богу, вы тут все как будто играли в прятки, но мне неясно, кто, собственно, от кого прятался... Могу я просить вашу милость объяснить мне? Ни слова!.. Брат, не ответишь ли ты на мой вопрос? Что это? Нравственность онемела тоже?.. Сэр Питер, я застал вас во мраке, но, может быть, теперь он рассеялся для вас? Все безмолвствуют!.. Ну что ж, если для меня все это остается загадкой, я надеюсь, что вы-то отлично друг друга понимаете. Поэтому предоставляю вас самим себе. (Уходя.) Брат, мне очень грустно видеть, что ты причинил этому достойному человеку такое огорчение... Сэр Питер, нет ничего на свете благороднее, чем человек возвышенных чувств! (Уходит.)

 

Остальные молча смотрят друг на друга.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр Питер... хотя, конечно... я не отрицаю... видимость против меня... однако, если вы согласны меня выслушать... я не сомневаюсь... что мои объяснения... вполне вас удовлетворят.

С э р  П и т е р  Т и з л. Прошу вас, сэр.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дело в том, что леди Тизл, зная мои намерения относительно вашей воспитанницы, Марии... я хочу сказать, сэр... что леди Тизл, опасаясь проявлений вашей ревности... и зная мое дружественное расположение к вашему семейству... она, сэр, я хочу сказать... пришла сюда... для того, чтобы... я объяснил эти намерения... но при вашем появлении... опасаясь... как я сказал... вашей ревности... она скрылась... и это, даю вам слово, все, что было в действительности.

С э р  П и т е р  Т и з л. Очень ясный ответ, несомненно. И я ручаюсь, что эта дама подтвердит каждый его пункт.

Л е д и  Т и з л. Ни единого слова, сэр Питер!

С э р  П и т е р  Т и з л. Как так? Почему вы не расписываетесь в этой лжи?

Л е д и  Т и з л. В том, что этот господин вам сказал, нет ни слова правды.

С э р  П и т е р  Т и з л. Охотно верю, сударыня!

Д ж о з е ф  С э р ф е с (тихо). Черт возьми, сударыня, вы хотите меня предать?

Л е д и  Т и з л. Господин Лицемер, разрешите мне сказать самой.

С э р  П и т е р  Т и з л. Не мешайте ей, сэр. Она вам сочинит историю удачнее вашей и без суфлера.

Л е д и  Т и з л. Выслушайте меня, сэр Питер! Я пришла сюда не по делам вашей воспитанницы и даже не зная, что этот господин имеет на нее какие-то виды. Я пришла, соблазненная его коварными увещаниями, готовая внимать его мнимой страсти, а то и принести в жертву его низости вашу честь.

С э р  П и т е р  Т и з л. Теперь как будто правда выясняется!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Эта женщина сошла с ума!

Л е д и  Т и з л. Нет, сэр, к ней вернулся ее рассудок, и вы сами этому помогли своим искусством. Сэр Питер, вы, конечно, можете мне не верить, но ваша нежность ко мне, которой я была невольной свидетельницей, так глубоко проникла мне в сердце, что, если бы я ушла отсюда, избегнув этого позорного разоблачения, моя будущая жизнь доказала бы, насколько искренна моя благодарность. А что до этого сладкоречивого лицемера, который пытался обольстить жену своего не в меру доверчивого друга и в то же время почтительно ухаживал за его воспитанницей, то для меня он предстал в таком постыдном свете, что я, которая слушала его, не могу больше себя уважать. (Уходит.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Невзирая на все это, сэр Питер, небо свидетель...

С э р  П и т е р  Т и з л. Что вы подлец! И я вас оставляю наедине с вашей совестью.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вы слишком поспешны, сэр Питер. Вы должны меня выслушать. Человек, который, не желая удостовериться, отказывает...

 

Сэр Питер Тизл и Джозеф Сэрфес уходят, продолжая говорить.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

В библиотеке Джозефа Сэрфеса.

Входят Джозеф Сэрфес и слуга.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Мистер Стенли? А откуда ты взял, что я хочу его видеть? Ты же должен был понять, что он явился с какой-нибудь просьбой!

С л у г а. Сэр, я бы его не впустил, но с ним пришел этот мистер Раули.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вот болван! Как будто я сейчас расположен принимать бедных родственников! Тогда почему же ты не просишь его сюда?

С л у г а. Сию минуту, сэр. Ей-богу, сэр, я не виноват, что сэр Питер обнаружил миледи...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Убирайся, дурак!

 

Слуга уходит.

 

Нет, никогда еще судьба так не шутила с умным человеком! Мои отношения с сэром Питером, мои надежды на Марию — все рухнуло в единый миг! На редкость подходящая минута, чтобы выслушивать чужие печали! У меня не найдется для Стенли даже сочувственных слов. Вот он идет, и Раули с ним. Мне надо все-таки собраться с мыслями и навести на лицо хоть чуточку сострадания. (Уходит.)

 

Входят сэр Оливер Сэрфес и Раули.

 

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Что это? Он не хочет нас видеть? Это был он или нет?

Р а у л и. Это он, сэр. Но я боюсь, вы явились слишком уж неожиданно. Он такой слабонервный, что вид бедного родственника ему не по силам. Мне бы следовало сперва его подготовить.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Черта мне его нервы! И это его сэр Питер превозносит как человека самого сострадательного образа мыслей!

Р а у л и. Насчет его образа мыслей я не берусь судить. Надо отдать ему справедливость, что умозрительного сострадания у него не меньше, чем у любого джентльмена в королевстве, хотя он редко нисходит до того, чтобы давать ему чувственное применение.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. А между тем у него полны ладони сердобольных изречений.

Р а у л и. Или, вернее, полон рот, сэр Оливер. Самое заветное его изречение, по-моему: «Прежде чем помочь другому, своему помог бы дому».

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И его помощь, по-видимому, такая домоседка, что никогда не выходит со двора.

Р а у л и. Я думаю, вы в этом убедитесь. Но вот и он. Не буду вам мешать. Так, значит, как только вы с ним расстанетесь, я вернусь доложить о вашем приезде уже по-настоящему.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, а затем мы встретимся у сэра Питера.

Р а у л и. Не теряя ни минуты. (Уходит.)

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Не нравится мне его сладкая физиономия.

 

Входит Джозеф Сэрфес.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, я приношу вам десять тысяч извинений в том, что заставил вас минуточку подождать. Мистер Стенли, если не ошибаюсь?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. К вашим услугам.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, я надеюсь, вы окажете мне честь и присядете. Прошу вас, сэр.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ах, сэр, не беспокойтесь. (В сторону.) Уж слишком он любезен.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я не имею удовольствия быть с вами знакомым, мистер Стенли. Но я крайне счастлив видеть вас в добром здоровье. Ведь вы приходитесь близким родственником моей покойной матери, мистер Стенли?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, сэр. Настолько близким, что теперешняя моя бедность, я боюсь, может повредить доброй славе ее богатых детей, — иначе я никогда не позволил бы себе вас беспокоить.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дорогой сэр, вы можете не оправдываться. Тот, кто находится в бедственном положении, даже если это посторонний человек, имеет право на братскую помощь богатых. Я был бы рад принадлежать к их числу и иметь возможность предложить вам хотя бы скромную поддержку.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Если бы ваш дядя, сэр Оливер, был здесь, у меня был бы друг.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я был бы рад, если бы он был здесь, сэр, от всей души. У вас нашелся бы ходатай перед ним, поверьте мне, сэр.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Я не нуждался бы в ходатае, за меня заступились бы мои несчастия. Но я надеялся, что его щедрость позволит вам стать орудием его доброты.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дорогой мой сэр, вы были весьма превратно осведомлены. Сэр Оливер — достойный человек, очень достойный человек. Но скупость, мистер Стенли, порок преклонных лет. Сказать откровенно, дорогой мой сэр, между нами, то, что он сделал для меня, это ровным счетом ничего. Хотя люди, я знаю, говорили другое, и я, со своей стороны, никогда не опровергал этих россказней.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Как? Неужели он никогда не присылал вам слитков, рупии{27}, пагод?{28}

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Что вы, дорогой сэр, ничего подобного! Нет-нет, маленькие подарки время от времени — фарфор, шали, чай, певчие птицы, индийское печенье, — только и всего, уверяю вас.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Вот вам благодарность за двенадцать тысяч фунтов!.. Певчие птицы и индийское печенье!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И потом, дорогой мой сэр, вы, я полагаю, слышали о расточительном образе жизни моего брата. Мало кто поверит, чего я только не делал для этого несчастного юноши!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Уж я-то ни в коем случае!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Какими суммами я его ссужал! Конечно, я заслуживаю всяческого порицания. Это была душевная слабость. Во всяком случае, я не вправе ее защищать, а сейчас я чувствую себя вдвойне виновным, потому что она лишила меня удовольствия оказать вам ту услугу, мистер Стенли, которую мне подсказывает мое сердце.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Притворщик!.. Так, значит, сэр, вы не можете мне помочь?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. В настоящее время — мне больно это сказать — не могу. Но, как только я получу к тому возможность, смею вас уверить, вы обо мне услышите.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Я крайне сожалею...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И я не меньше вашего, поверьте. Сострадать, не имея способов помочь, еще мучительнее, чем просить и встретить отказ.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Любезный сэр, ваш нижайший и покорнейший слуга.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я расстаюсь с вами глубоко огорченный, мистер Стенли. Уильям, выйди открыть дверь.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ах, пожалуйста, без церемоний.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ваш покорнейший.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Сэр, ваш преданнейший.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Смею вас уверить, что вы обо мне услышите, как только я получу возможность быть к вашим услугам.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Милейший сэр, вы, право, слишком добры!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Тем временем желаю вам здоровья и бодрости.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ваш вечно признательный и неизменно покорный слуга.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Столь же искренне ваш, сэр.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с (в сторону). Чарлз, ты мой наследник! (Уходит.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вот чем плоха хорошая репутация всякие несчастные докучают просьбами, и требуется большая ловкость, чтобы прослыть сострадательным человеком, не входя в расходы. Чистое серебро доброты — убыточная статья в расписании наших достоинств, тогда как французский металл хороших слов, которым я его заменяю, так же красив на вид и не облагается пошлиной.

 

Входит Раули.

 

Р а у л и. Мистер Сэрфес, мое почтение. Я не хотел мешать вашей беседе, хотя дело у меня спешное, как вы можете увидеть из этого письма.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Всегда рад мистеру Раули. (Читает письмо.) Сэр Оливер Сэрфес! Мой дядя приехал!

Р а у л и. Приехал, да. Я только что от него. В добром здоровье после безостановочного путешествия и жаждет обнять своего достойного племянника.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я поражен! Уильям, задержи мистера Стенли, если он еще не ушел.

Р а у л и. О, его уже не догнать, я думаю.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Почему вы мне ничего не сказали, как только вошли с ним сюда?

Р а у л и. Я думал, у вас неотложные дела. Однако мне пора идти сообщить вашему брату и просить его явиться к вам, чтобы встретиться с дядей. Сэр Оливер будет у вас через четверть часа.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да, так он пишет. Ах, я страшно счастлив, что он приехал. (В сторону.) Вот уж некстати его принесло!

Р а у л и. Вам приятно будет посмотреть, какой у него отличный вид!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Как я рад это слышать! (В сторону.) Именно теперь!

Р а у л и. Я ему скажу, с каким нетерпением вы его ждете.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да-да. И пожалуйста, засвидетельствуйте ему мое уважение и любовь. Я просто не могу выразить, каких чувств я полон при мысли, что увижу его!

 

Раули уходит.

 

То, что он приехал именно теперь, это поистине жесточайшая из всех моих неудач! (Уходит.)

 

 

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

У сэра Питера Тизл.

Входят миссис Кэндэр и горничная.

 

Г о р н и ч н а я. Уверяю вас, сударыня, миледи никого не желает видеть сейчас.

М и с с и с  К э н д э р. Да вы ей сказали, что это ее друг миссис Кэндэр?

Г о р н и ч н а я. Да, сударыня. Но она просит вас извинить ее.

М и с с и с  К э н д э р. Сходите еще раз, я была бы рада повидать ее хотя бы одну минуту, потому что она, наверно, в большом отчаянии.

 

Горничная уходит.

 

Боже, до чего это возмутительно! Я не знаю даже половины всех подробностей! Вся эта история появится в газетах с полными именами участников, прежде чем я успею заехать с нею хотя бы в двенадцать домов.

 

Входит сэр Бенджамен Бэкбайт.

 

О, сэр Бенджамен! Я надеюсь, вы слышали...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Насчет леди Тизл и мистера Сэрфеса?..

М и с с и с  К э н д э р. И как сэр Питер их накрыл...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О, поразительнейший случай, честное слово!

М и с с и с  К э н д э р. Я никогда в жизни не была так удивлена. И мне их всех ужасно жалко.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ах, сэра Питера мне нисколько не жаль. Он был совершенно ослеплен мистером Сэрфесом.

М и с с и с  К э н д э р. Мистером Сэрфесом? Да ведь это он с Чарлзом застал ее.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Да нет же, уверяю вас, кавалером был мистер Сэрфес.

М и с с и с  К э н д э р. Ничего подобного! Это Чарлз. Мистер Сэрфес сам привел сэра Питера, чтобы тот их накрыл.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Поверьте, я знаю это от особы...

М и с с и с  К э н д э р. А я знаю от особы...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Которая знает от особы, которая знает от...

М и с с и с  К э н д э р. От особы, которая непосредственно... Но вот и леди Снируэл; быть может, она точнее осведомлена.

 

Входит леди Снируэл.

 

Л е д и  С н и р у э л. Ах, дорогая миссис Кэндэр, какая неприятная история с нашим другом, леди Тизл!

М и с с и с  К э н д э р. Да, дорогой мой друг, кто бы мог подумать...

Л е д и  С н и р у э л. Вот как внешность бывает обманчива! Хотя, говоря откровенно, она всегда казалась мне чересчур порывистой.

М и с с и с  К э н д э р. Безусловно, она себя держала слишком уж свободно. Но ведь она была так молода!

Л е д и  С н и р у э л. И все-таки у нее были некоторые хорошие стороны.

М и с с и с  К э н д э р. Да, безусловно. А подробности вы знаете?

Л е д и  С н и р у э л. Нет. Но все говорят, что мистер Сэрфес...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Вот видите! Я вам говорил, что это мистер Сэрфес.

М и с с и с  К э н д э р. Нет-нет. Свидание у нее было с Чарлзом.

Л е д и  С н и р у э л. С Чарлзом? Миссис Кэндэр, вы меня пугаете!

М и с с и с  К э н д э р. Да-да, это он был ее любовником. Мистер Сэрфес, если говорить правду, был только осведомителем.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Не стану с вами спорить, миссис Кэндэр. Но во всяком случае, я надеюсь, что рана сэра Питера не настолько...

М и с с и с  К э н д э р. Рана сэра Питера! О господи! Я ни слова не слышала о том, чтобы они дрались.

Л е д и  С н и р у э л. И я ни звука не слышала.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Как? Вы ничего не слышали про дуэль?

М и с с и с  К э н д э р. Ни слова.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ну как же! Они дрались, не выходя из комнаты.

Л е д и  С н и р у э л. Ах, расскажите, пожалуйста!

М и с с и с  К э н д э р. Да, все, что вам известно про дуэль.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. «Сэр, — говорит сэр Питер, как только он их застиг вдвоем, — вы неблагодарнейшая личность».

М и с с и с  К э н д э р. Это он говорит Чарлзу...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Нет-нет, это он говорит мистеру Сэрфесу. «Неблагодарнейшая личность. И хоть я, говорит, старый человек, сэр, я требую немедленной сатисфакции».

М и с с и с  К э н д э р. Нет, это он, конечно, сказал Чарлзу. Не может быть, чтобы мистер Сэрфес стал драться у себя дома.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Да нет же, сударыня, ничего подобного! «Требую от вас немедленной сатисфакции». Тогда, сударыня, леди Тизл, видя сэра Питера в такой опасности, выбегает из комнаты в отчаянной истерике, а за ней Чарлз, крича, чтобы дали воды и нашатырного спирта. И тут, сударыня, они начали драться на шпагах...

 

Входит Крэбтри.

 

К р э б т р и. На пистолетах, племянник, на пистолетах. Я это знаю из вернейших рук.

М и с с и с  К э н д э р. Ах, мистер Крэбтри, значит, все это правда?

К р э б т р и. Истинная правда, сударыня, и сэр Питер опасно ранен...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Выпадом в терце, в левый бок с выходом насквозь...

К р э б т р и. Пулей в грудь.

М и с с и с  К э н д э р. Господи боже! Бедный сэр Питер!

К р э б т р и. Да, сударыня. Хотя Чарлз уклонился бы от поединка, если бы мог.

М и с с и с  К э н д э р. Ведь я же говорила, что это Чарлз!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Я вижу, мой дядюшка ничего не знает.

К р э б т р и. Но сэр Питер бросил ему обвинение в самой подлой неблагодарности.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Это и я говорил, вы помните...

К р э б т р и. Дай же мне сказать, племянник!.. И потребовал немедленной...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. То же самое, что говорил я...

К р э б т р и. Черт побери, племянник, позволь же и другим кое-что знать. На столе лежала пара пистолетов (потому что, говорят, мистер Сэрфес вернулся накануне поздно вечером из Солтхилля, куда он ездил на школьный праздник с одним своим приятелем, у которого сын учится в Итоне), и, к несчастию, пистолеты остались не разряжены.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Ничего такого я не слышал.

К р э б т р и. Сэр Питер заставил Чарлза взять один из них, и они выстрелили друг в друга, говорят, почти одновременно. Чарлз попал именно так, как я уже докладывал, а сэр Питер промахнулся. Но что удивительно, пуля ударила в маленького бронзового Шекспира на камине, отскочила под прямым углом, пробила окно и ранила почтальона, который как раз подходил к дверям с заказным письмом из Нортхэмптоншира.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Дядюшкин отчет обстоятельнее, не спорю. И все-таки я считаю, что истине соответствует мой.

Л е д и  С н и р у э л (в сторону). Все это касается меня ближе, чем они думают, и я должна раздобыть более точные сведения. (Уходит.)

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О, тревога леди Снируэл легко объяснима.

К р э б т р и. Да, я знаю, говорят... Но не все ли нам равно?

М и с с и с  К э н д э р. А скажите, пожалуйста, где же сэр Питер сейчас?

К р э б т р и. О, его отвезли домой, и он сейчас здесь, хотя слугам велено это скрывать.

М и с с и с  К э н д э р. Вернее всего, что так, и леди Тизл, я полагаю, за ним ухаживает.

К р э б т р и. Да-да, и как раз передо мной сюда вошел доктор.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Смотрите, а это кто идет?

К р э б т р и. Да это он и есть, доктор, несомненно.

М и с с и с  К э н д э р. О, разумеется. Это, конечно, доктор. И сейчас мы все узнаем.

 

Входит сэр Оливер Сэрфес.

 

К р э б т р и. Ну как, доктор? Каковы надежды?

М и с с и с  К э н д э р. Ради бога, доктор, ну как ваш пациент?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Скажите, доктор, ведь он ранен шпагой?

К р э б т р и. Пуля в грудной клетке, пари на сто фунтов!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Доктор? Ранен шпагой? И пуля в грудной клетке? Да вы с ума сошли, дорогие мои!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Может быть, сэр, вы вовсе не доктор?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Если я доктор, то этой ученой степенью я обязан вам.

К р э б т р и. Так вы, по-видимому, просто приятель сэра Питера. Но вы все-таки слышали про его несчастие?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ни единого слова.

К р э б т р и. Что он опасно ранен?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Какого там черта ранен!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Пронзен шпагой насквозь...

К р э б т р и. Пулей в грудь...

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Неким Сэрфесом...

К р э б т р и. То есть младшим.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вы, я вижу, весьма расходитесь в ваших показаниях. Но вы, однако же, согласны в том, что сэр Питер опасно ранен?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. О да, в этом мы согласны.

К р э б т р и. Да-да, это, я полагаю, не подлежит сомнению.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. В таком случае для человека в его положении он, честное слово, ведет себя на редкость неосторожно: потому что вот он идет, шагая как ни в чем не бывало.

 

Входит сэр Питер Тизл.

 

Видит бог, сэр Питер, вы явились вовремя, уверяю вас. А то мы уже собирались вас похоронить.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Смотрите, дядюшка, какое внезапное выздоровление!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Послушайте, любезнейший, как же это вы разгуливаете, пронзенный шпагой и с пулей в грудной клетке?

С э р  П и т е р  Т и з л. Шпагой? И с пулей?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да-да, вот эти господа чуть не умертвили вас без суда и лекарств и хотели произвести меня в доктора, чтобы я попал в соучастники.

С э р  П и т е р  Т и з л. Что все это значит?

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Мы очень счастливы, сэр Питер, что история с дуэлью не подтвердилась, и непритворно огорчены другим несчастием, которое вас постигло.

С э р  П и т е р  Т и з л (в сторону). Так и есть! Уже весь город знает.

К р э б т р и. Хотя, конечно, сэр Питер, с вашей стороны было крайне неосмотрительно жениться в ваши годы.

С э р  П и т е р  Т и з л. Сэр, какое вам дело до этого?

М и с с и с  К э н д э р. Хотя сэр Питер был таким хорошим мужем, что его, право же, очень жаль.

С э р  П и т е р  Т и з л. Черта мне в вашей жалости, сударыня! Я не нуждаюсь в ней.

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. Но все-таки, сэр Питер, вы не должны сердиться на подсмеивания и подшучивания, которые вас ждут по этому случаю.

С э р  П и т е р  Т и з л. Милостивый государь, у себя в доме я желаю быть хозяином.

К р э б т р и. Утешайтесь тем, что это случается со многими.

С э р  П и т е р  Т и з л. Я требую, чтобы меня оставили в покое! Без дальних слов, я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом!

М и с с и с  К э н д э р. Хорошо, хорошо, мы удаляемся, и не сомневайтесь, что мы постараемся представить все это в наилучшем свете. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Вон из моего дома!

К р э б т р и. И расскажем, как дурно с вами обошлись. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Вон из моего дома!

С э р  Б е н д ж а м е н  Б э к б а й т. И как терпеливо вы это переносите! (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Дьяволы! Гадюки! Фурии! Чтоб им захлебнуться своим же ядом!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Это действительно несносная публика, сэр Питер.

 

Входит Раули.

 

Р а у л и. Я тут слышу крупный разговор. Что это вы расходились, сэр?

С э р  П и т е р  Т и з л. А, чего там спрашивать! Разве бывает у меня хоть день спокойный?

Р а у л и. Да я не любопытен.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ну так вот, сэр Питер, я повидал обоих моих племянников тем самым способом, как мы задумали.

С э р  П и т е р  Т и з л. Драгоценная парочка, не правда ли?

Р а у л и. Да, и сэр Оливер убедился, что ваша оценка была справедлива, сэр Питер.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, я нахожу, что Джозеф и впрямь настоящий человек, что ни говорите.

Р а у л и. И, как сэр Питер говорит, человек благородных правил.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И с ними он сообразует свои поступки.

Р а у л и. Поучительно слушать, как он рассуждает.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. О, это образец для молодых людей нашего времени! Но что это значит, сэр Питер? Вы вопреки моему ожиданию не присоединяетесь к нашим похвалам вашему другу Джозефу?

С э р  П и т е р  Т и з л. Сэр Оливер, мы живем в чертовски скверном мире, и чем меньше мы хвалим, тем лучше.

Р а у л и. Как? И это говорите вы, сэр Питер, вы, который никогда в жизни не ошибались?

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну вас обоих! Я вижу по вашему зубоскальству, что вам все уже известно. Я с вами тут с ума сойду!

Р а у л и. Действительно, сэр Питер, чтобы вас не мучить дольше, мы должны сознаться, что знаем все. Я встретил леди Тизл, когда она шла от мистера Сэрфеса. Она была так расстроена, что просила меня заступиться за нее перед вами.

С э р  П и т е р  Т и з л. И сэр Оливер тоже все знает?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Во всех подробностях.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как? И про чулан? И про ширму?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да-да, и про модисточку-француженку. О, до чего эта история меня позабавила! Ха-ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л. Это было очень смешно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Я в жизни так не смеялся, уверяю вас, ха-ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, забавнейший случай! Ха-ха-ха!

Р а у л и. И Джозеф со своими правилами, ха-ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот именно, со своими правилами. Ха-ха-ха! Лицемер несчастный!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И как этот мошенник Чарлз тащил сэра Питера из чулана, ха-ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л. Ха-ха! Это было дьявольски занятно, честное слово!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ха-ха-ха! Ей-богу, сэр Питер, хотелось бы мне видеть ваше лицо, когда упала ширма, ха-ха!

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот именно, мое лицо, когда упала ширма, ха-ха-ха! Куда я теперь сунусь с моей головой!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, конечно, нехорошо смеяться над вами, мой старый друг, но, честное слово, я не в силах удержаться.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ах, пожалуйста, потешайтесь надо мной сколько вам угодно! Мне это решительно все равно! Я и сам хохочу над всей этой историей. Да-да, по-моему, замечательно приятно быть посмешищем своих знакомых. О да, и затем в одно прекрасное утро прочесть в газетах про мистера С., леди Т. и сэра П.; как это будет весело!

Р а у л и. Откровенно говоря, сэр Питер, какое вам дело до насмешек дураков! Но я вижу, леди Тизл прошла в соседнюю комнату. Я уверен, что вы так же искренне хотите примирения, как и она.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Может быть, я ее стесняю своим присутствием. Поэтому я оставлю честного Раули вашим посредником. Но пусть он, не мешкая, приведет вас всех к мистеру Сэрфесу, куда я сейчас отправляюсь, и если мне не удастся образумить ветреника, я по крайней мере изобличу лицемера.

С э р  П и т е р  Т и з л. О, я охотно посмотрю, как вы там откроете, кто вы такой, — хоть это и очень неудачное место для всякого рода открытий.

Р а у л и. Мы скоро будем.

 

Сэр Оливер Сэрфес уходит.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. И все-таки, Раули, она не идет.

Р а у л и. Да, но дверь, как видите, она оставила открытой. Посмотрите, она плачет.

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну что же, легкое сокрушение женщине к лицу. Вы не думаете, что было бы полезно дать ей помучиться немного?

Р а у л и. О, это с вашей стороны невеликодушно!

С э р  П и т е р  Т и з л. Я, право, не знаю, что и думать. Вы помните, как мне попало в руки ее письмо, несомненно написанное Чарлзу?

Р а у л и. Явная подделка, сэр Питер, нарочно вам подкинутая. Это один из тех вопросов, которые вам должен будет разъяснить Снейк.

С э р  П и т е р  Т и з л. Мне бы хотелось наконец успокоиться на этот счет. Она смотрит сюда. Как удивительно изящно она повернула голову! Раули, я к ней подойду.

Р а у л и. Ну, разумеется.

С э р  П и т е р  Т и з л. Хотя, когда узнают, что мы помирились, надо мной будут в десять раз больше смеяться.

Р а у л и. Пусть смеются, а в ответ на насмешки покажите людям, что вы счастливы им назло.

С э р  П и т е р  Т и з л. Честное слово, я так и сделаю! И, если я не ошибаюсь, мы еще можем стать счастливейшей четой во всей стране.

Р а у л и. Знаете, сэр Питер, кто раз навсегда отбросил подозрения...

С э р  П и т е р  Т и з л. Довольно, господин Раули! Если вы хоть сколько-нибудь ко мне расположены, никогда не произносите в моем присутствии чего-либо похожего на изречение: я их наслышался столько, что мне их хватит до конца моих дней.

 

Уходят.

 

 

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

 

В библиотеке Джозефа Сэрфеса.

Входят Джозеф Сэрфес и леди Снируэл.

 

Л е д и  С н и р у э л. Нет, это просто неслыханно! Ведь теперь сэр Питер немедленно помирится с Чарлзом и, разумеется, не будет больше противиться его женитьбе на Марии. От этой мысли я сойду с ума!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Гневом вы делу не поможете.

Л е д и  С н и р у э л. Здесь ничто уже не поможет. О, какая я была дура, какая идиотка, что связалась с таким разиней!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Уверяю вас, леди Снируэл, что больше всех пострадал я сам. Однако же, как видите, я спокоен.

Л е д и  С н и р у э л. Это потому, что разочарование не коснулось вашего сердца. Вас привязывали к Марии одни только соображения выгоды. Если бы у вас были к ней такие же чувства, как у меня к этому неблагодарному повесе, то ни хладнокровие, ни притворство не помогли бы вам скрыть всю остроту вашего отчаяния.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Но почему в этой неудаче вы обвиняете именно меня?

Л е д и  С н и р у э л. А разве не вы причина всему? Втирать очки сэру Питеру, выживать брата — для вашей подлости это было слишком тесное поприще! Вам надо было еще соблазнять леди Тизл! Я ненавижу такую жадность к злодейству. Это бесчестное стяжательство, которое к добру не приводит.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Хорошо, я согласен допустить, что заслуживаю упреков. Я признаю, что я отклонился от прямой дороги зла. И все-таки я не считаю, что мы потерпели такое уж окончательное поражение.

Л е д и  С н и р у э л. Как так?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Вы говорите, что еще раз беседовали со Снейком и что вы по-прежнему в нем уверены?

Л е д и  С н и р у э л. Да, я в нем уверена.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. И что он согласен, если потребуется, присягнуть и доказать, что Чарлз связан с вами клятвенным обещанием, чему служат подтверждением некоторые его письма к вам.

Л е д и  С н и р у э л. Это действительно могло бы спасти положение.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Ну, вот видите, еще не поздно.

 

В дверь стучат.

 

Вы слышите? Это, должно быть, мой дядя, сэр Оливер. Подождите в той комнате. Как только он уйдет, мы продолжим наше совещание.

Л е д и  С н и р у э л. А если и он все узнает?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. О, этого я не боюсь. Сэр Питер уже из самолюбия будет держать язык за зубами, а слабую струнку сэра Оливера я и сам легко обнаружу, будьте покойны!

Л е д и  С н и р у э л. Я еще не разуверилась в ваших способностях. Только, когда будете хитрить, держитесь чего-нибудь одного. (Уходит.)

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Хорошо, хорошо! Да, чего уж хуже, когда после такого провала тебя травит твой же сообщник! Во всяком случае, репутация у меня настолько лучше, чем у Чарлза, что я, несомненно... Вот так-так!.. Это не сэр Оливер, а опять этот старикашка Стенли. И черт его принес как раз именно теперь... Придет сэр Оливер и застанет его тут... и...

 

Входит сэр Оливер Сэрфес.

 

Послушайте, мистер Стенли, с чего это вы вернулись терзать меня как раз сегодня? Я не могу вас принять, честное слово.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Сэр, я слышал, что ваш дядя Оливер должен быть здесь, и, хотя с вами он показал себя таким скрягой, я хочу все-таки попытаться прибегнуть к его помощи.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, сегодня вам нельзя здесь быть, поэтому прошу вас... Заходите в другой раз, и я обещаю вам, что вы не останетесь без поддержки.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, мне необходимо познакомиться с сэром Оливером.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Черт побери, сэр! В таком случае, я требую, чтобы вы немедленно покинули эту комнату.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Нет, сэр...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, я требую! Уильям, сюда! Проводи этого господина. Сэр, вы сами меня вынуждаете... Сию же минуту!.. Это такая наглость! (Собирается его вытолкнуть.)

 

Входит Чарлз Сэрфес.

 

Ч а р л з  С э р ф е с. Вот так-так! Что это значит? Что за дьявол, каким образом к вам попал мой маленький маклер? Послушай, братец, ты не ушиби мистера Примиэма... Что случилось, милый человек?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Как? Он и у тебя уже успел побывать?

Ч а р л з  С э р ф е с. А то как же! Это, знаешь, честнейший малый... Но скажи, Джозеф, неужели и ты занимал у него деньги?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Я? Занимал? Нет! Но только знаешь, брат, ведь мы ждем сэра Оливера каждую...

Ч а р л з  С э р ф е с. Правда, правда. Нельзя, чтобы Нолль застал тут нашего милого маклера, ни в коем случае.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. А мистер Стенли настаивает...

Ч а р л з  С э р ф е с. Стенли? Да его же зовут Примиэм.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Нет, Стенли.

Ч а р л з  С э р ф е с. Нет, нет, Примиэм.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Э, не все ли равно, как его зовут, но только...

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, Стенли или Примиэм, это безразлично, ты совершенно прав. У него, наверное, полсотни имен, не считая его прозвища в кофейне.

 

Стучат.

 

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Черт! Вот и сэр Оливер пришел. Мистер Стенли, я вас прошу...

Ч а р л з  С э р ф е с. Да-да, и я вас тоже прошу, мистер Примиэм...

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Господа...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, клянусь вам, что вы уйдете!

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, долой его, без разговоров!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Такое насилие...

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, вы сами виноваты.

Ч а р л з  С э р ф е с. Долой его, и никаких.

 

Выталкивают сэра Оливера.

Входит сэр Питер Тизл и леди Тизл, Мария и Раули.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Мой старый друг, сэр Оливер, что за чудеса? Почтительные племянники колотят своего дядюшку при первом же свидании?

Л е д и  Т и з л. Какое счастье, сэр Оливер, что мы подоспели вам на помощь!

Р а у л и. Действительно, счастье. Потому что, как я вижу, сэр Оливер, под видом старого Стенли вы оказались довольно беззащитны.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Под видом Примиэма точно так же. Бедствия старого родственника не исторгли ни шиллинга у этого сострадательного джентльмена. А сейчас мне чуть не пришлось еще хуже, чем моим предкам, и меня тоже собирались пристукнуть, но уже ни за грош.

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Чарлз!

Ч а р л з  С э р ф е с. Джозеф!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Дело дрянь!

Ч а р л з  С э р ф е с. Действительно!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Сэр Питер, друг мой, и вы, Раули, взгляните на этого моего старшего племянника. Вы знаете, как много я для него сделал, и вы также знаете, как я рад был думать, что половина моего состояния перейдет к нему. Судите же о моем разочаровании, когда я убедился, что в нем нет ни честности, ни доброты, ни благодарности.

С э р  П и т е р  Т и з л. Сэр Оливер, я бы удивился вашим словам, если бы сам не узнал на опыте, что это низкий, вероломный и лицемерный человек.

Л е д и  Т и з л. И если этот господин возражает против обвинения, то отзыв о нем могу дать и я.

С э р  П и т е р  Т и з л. В таком случае, мне кажется, добавлять нечего. Если он знает самого себя, наибольшей карой для него будет сознание, что его знает свет.

Ч а р л з  С э р ф е с (в сторону). Если так они разговаривают с воплощенной честностью, то что же они скажут мне сейчас?

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. А что касается этого расточителя, вот этого его брата...

Ч а р л з  С э р ф е с (в сторону). Так, пришел и мой черед! Погубят меня проклятые портреты!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр Оливер, дядя... Окажите мне честь меня выслушать.

Ч а р л з  С э р ф е с (в сторону). Ну, если Джозеф пойдет говорить, я еще успею собраться с мыслями.

С э р  П и т е р  Т и з л (Джозефу). Вы, по-видимому, надеетесь оправдать себя полностью?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Да, безусловно.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Отлично, сэр... И вы тоже, я полагаю?

Ч а р л з  С э р ф е с. К сожалению, нет, сэр Оливер.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Вот как? По-видимому, маленький Примиэм слишком хорошо знает ваши секреты?

Ч а р л з  С э р ф е с. Да, сэр. Но это секреты семейные, и их, знаете, лучше не касаться.

Р а у л и. Полноте, сэр Оливер, вы же не можете относиться сурово к его проказам.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Ни сурово, ни серьезно, по правде сказать. Знаете, сэр Питер, этот плут сплавил мне всех своих предков: судей и генералов продавал аршинами, а старых теток дешевле битой посуды.

Ч а р л з  С э р ф е с. Конечно, сэр Оливер, я обошелся не слишком почтительно с фамильными холстами, это верно. Мои предки вправе привлечь меня к ответу, я не отрицаю. Но поверьте моей искренности, когда я вам скажу, — а я, честное слово, не стал бы притворяться, — что если я не подавлен изобличением моих сумасбродств, то это потому, что прежде всего я глубоко счастлив видеть вас, моего великодушного благодетеля.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Чарлз, я тебе верю. Дай мне руку, вот так, еще раз. Плюгавый человечек над козеткой помирился с тобой.

Ч а р л з  С э р ф е с. В таком случае, сэр, я еще в большем долгу перед оригиналом.

Л е д и  Т и з л. И все-таки мне кажется, сэр Оливер, что среди нас есть кто-то, с кем Чарлзу еще больше хотелось бы помириться.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. О, я слышал об этой привязанности. И, с разрешения молодой особы, если я расцениваю правильно... этот румянец...

С э р  П и т е р  Т и з л. Ну, дитя мое, откройте ваши чувства!

М а р и я. Сэр, я могу только сказать, что буду рада его счастью. Что же касается меня, то, каковы бы ни были мои права на его привязанность, я уступаю их той, у кого их больше.

Ч а р л з  С э р ф е с. Что это значит, Мария?

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот так-так! Это что за новые загадки? Пока он казался неисправимым бездельником, вы никому, кроме него, не соглашались отдать свою руку. А теперь, когда он как будто готов исправиться, вы, как я вижу, не желаете его.

М а р и я. Причину знают его сердце и леди Снируэл.

Ч а р л з  С э р ф е с. Леди Снируэл?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Брат, мне очень тягостно говорить об этом, но чувство справедливости заставляет меня, и страдания леди Снируэл не должны больше оставаться в тайне. (Отворяет дверь.)

 

Входит леди Снируэл.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Так! Еще одна модистка. Ей-богу, они у него запрятаны по всем комнатам.

Л е д и  С н и р у э л. Неблагодарный Чарлз! Я понимаю ваше удивление, но вы должны же чувствовать, до какого мучительного состояния меня довело ваше вероломство!

Ч а р л з  С э р ф е с. Скажите, дядя, это опять вы подстроили? Потому что, клянусь вам жизнью, я ничего не понимаю!

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Мне кажется, сэр, требуется еще только свидетельство одного лица, чтобы все стало необычайно ясно.

С э р  П и т е р  Т и з л. И это лицо, надо полагать, — мистер Снейк... Раули, вы были совершенно правы, когда захватили его с собой. Пожалуйста, пригласите его сюда.

Р а у л и. Прошу вас, мистер Снейк.

 

Входит Снейк.

 

Я считал, что могут понадобиться его показания. Правда, вышло так неудачно, что все они складываются против леди Снируэл, а не в ее пользу.

Л е д и  С н и р у э л. Негодяй! Он все-таки меня предал!.. Скажите, почтеннейший, вы тоже были в заговоре против меня?

С н е й к. Я приношу вашей милости десять тысяч извинений: вы заплатили мне крайне щедро за эту ложь, но, к сожалению, мне предложили вдвое больше за то, чтобы я сказал правду.

С э р  П и т е р  Т и з л. Мина и контрмина, черт побери!

Л е д и  С н и р у э л. Муки стыда и отчаяния да падут на ваши головы!

Л е д и  Т и з л. Постойте, леди Снируэл! Пока вы здесь, позвольте мне поблагодарить вас за труд, который вы и этот господин брали на себя, когда писали письма от моего имени к Чарлзу и сами же на них отвечали, и позвольте мне также попросить вас засвидетельствовать мое почтение коллегии сплетников, которую вы возглавляете, и доложить им, что леди Тизл, их сочлен, берет на себя смелость возвратить выданный ей диплом ввиду того, что она прекращает практику и репутаций больше не умерщвляет.

Л е д и  С н и р у э л. И вы, сударыня... Возмутительно... Бесстыдно... Чтобы вашему супругу жить еще полсотни лет! (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. У, что за фурия!

Л е д и  Т и з л. Да, нехорошее существо!

С э р  П и т е р  Т и з л. Не потому, скажите, что она выразила такое пожелание?

Л е д и  Т и з л. О нет!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Так, сэр, а вы теперь что скажете?

Д ж о з е ф  С э р ф е с. Сэр, я до такой степени поражен, что леди Снируэл могла оказаться виновной в подкупе мистера Снейка и в желании обмануть всех нас, что я просто не нахожу слов. Но, чтобы ее мстительный дух не толкнул ее на какое-нибудь злодейство против моего брата, я лучше поскорее догоню ее. (Уходит.)

С э р  П и т е р  Т и з л. Добродетелен до последней капли!

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да, и женитесь на ней, Джозеф, если это вам удастся... Постное масло и уксус, — ей-богу, отлично получилось бы вместе!

Р а у л и. Мне кажется, мистера Снейка нам не к чему больше задерживать.

С н е й к. Прежде чем уйти, я прошу раз и навсегда извинения за те, быть может, неприятности, которые при моем скромном участии были причинены находящимся здесь лицам.

С э р  П и т е р  Т и з л. Что уж там, вы их искупили добрым делом напоследок.

С н е й к. Но я должен просить присутствующих никогда этого не разглашать.

С э р  П и т е р  Т и з л. Как так? Что за черт! Или вам стыдно, что вы раз в жизни поступили хорошо?

С н е й к. Ах, сэр, посудите сами: я живу своей сомнительной репутацией. Единственное мое подспорье — это моя дурная слава. И, если узнается, что меня соблазнили на честный поступок, я растеряю всех своих друзей.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Хорошо, хорошо, мы вас не опозорим похвальным отзывом, не бойтесь.

 

Снейк уходит.

 

С э р  П и т е р  Т и з л. Вот безукоризненный мошенник!

Л е д и  Т и з л. Посмотрите, сэр Оливер, мне кажется, теперь уже нетрудно будет помирить вашего племянника и Марию.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Да-да, все в порядке, и завтра утром мы справим свадьбу.

Ч а р л з  С э р ф е с. Благодарю вас, милый дядя!

С э р  П и т е р  Т и з л. Позволь, однако, плут ты этакий! Ты даже не спрашиваешь у девушки ее согласия?

Ч а р л з  С э р ф е с. О, я это сделал уже давно, минуту тому назад, и глаза ее сказали мне «да».

М а р и я. Как вам не стыдно, Чарлз!.. Уверяю вас, сэр Питер, я ни слова не сказала.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. И отлично! Чем меньше слов, тем лучше. Пусть ваша любовь никогда не знает убыли!

С э р  П и т е р  Т и з л. И живите друг с другом так же счастливо, как мы с леди Тизл собираемся жить!

Ч а р л з  С э р ф е с. Раули, старый мой друг, я уверен, что вы за меня рады, и я чувствую, что многим вам обязан.

С э р  О л и в е р  С э р ф е с. Действительно многим, Чарлз.

Р а у л и. Если бы мои старания помочь вам ни к чему не привели, вы были бы у меня в долгу за попытку. Но заслужите ваше счастье, и я буду вознагражден с лихвой.

С э р  П и т е р  Т и з л. Да, честный Раули всегда твердил, что ты исправишься.

Ч а р л з  С э р ф е с. Насчет того, чтобы исправиться, сэр Питер, я не даю никаких обещаний, и это доказывает, что я действительно намерен этим заняться, но у меня будет мой наставник, мой милый руководитель... Ах, разве можно сбиться с доброго пути, который озаряют эти глаза?

 

Покорный сердцем скиптру твоему,

Я добровольно власть его приму.

Беглец безумств, я в этот трудный час

Найду приют лишь у Любви и вас.

 

(К зрителям.)

 

Пред приговором вашего суда

Само злословье смолкнет навсегда.

 

Все уходят.

 

 

ЭПИЛОГ

 

мистера Кольмана{29},

произносимый леди Тизл.

 

Я, ветерок, порхавший наугад,

Теперь в унылый превращусь пассат,

Стремя все вздохи долгого досуга

На ржавый флюгер — моего супруга!

То воля автора, верней — небес,

Чтоб плакали в конце веселых пьес!

Вам всем, кто женится под вечер лет

На юных модницах, здесь дан совет:

Везите в Лондон их с грехами вместе;

Столица будет им купелью чести:

Нырнув в ее холодную струю,

Навек излечишь нравственность свою.

Так и со мной; и все же я грустна,

Очнувшись от блистательного сна.

О, кто из женщин — женщины, скажите! -

Родясь затем, чтобы сиять в зените,

Как я, так рано скошен был в цвету,

Как я, так страшно ввергнут в темноту?

Стать скрягою, потратив так немного!

Покинуть Лондон у его порога!

   Ужель мне слушать пенье петухов,

Томительное тиканье часов;

В глухой усадьбе, где визжат с утра

Собаки, кошки, крысы, детвора,

С викарием свой коротать досуг

(Пока с соседом пьянствует супруг)

И, с ним в трик-трак{30} сражаясь по полушке,

Дух умерщвлять, тоскующий по мушке?

Семь взяток! Сладкий звук, мне будешь ты

Звучать на святках, за игрой в жгуты!

Недолгий час успехов отлетел;

Прощай навек, счастливый мой удел!

Прощайте, перья, пудреный парик,

Куда запрятан целый пуховик!

И вы, о карточные вечера,

Кадриль, вист, ломбер, мушка, баккара{31};

Дверные стукальца, чей медный рот

О милом госте весть нам подает;

Прощайте, титулованные лица,

И блеск, и шум, и роскошь, и столица!

Прощайте, балы, танцы до утра!

Для леди Тизл уже прошла пора.

   Я жаловалась автору; но, ах,

Он отвечал: «В трагических ролях

Играть вам нужно в будущем году».

И так провозгласил мне на ходу:

«Среди красавиц вы счастливей всех:

Опущен занавес — и кончен грех!

А сколько грешниц в мишуре и блестках

Кривляется на жизненных подмостках!»

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

РИЧАРД БРИНСЛИ ШЕРИДАН

 

ШКОЛА ЗЛОСЛОВИЯ

 

Впервые комедия была издана на русском языке в 1791 году под заглавием: «Школа клеветы, или Вкус пересуждать других». Из сочинений младшего Шеридана, подражание с английского на немецкий, с немецкого переведена на российский язык. В XVIII веке «Школа злословия» была издана еще дважды в переводе И.М.Муравьева-Апостола.

За перевод комедии бралась и Екатерина II. Ею вольно переложена часть первого действия, разбитая на пять явлений и имеющая заглавие «Злоречивые, или Клеветники».

В XIX веке появились еще две переделки пьесы: комедия в стихах А.И.Писарева «Лукавин», сделанная по переводу И.М.Муравьева-Апостола, и комедия «Наследство золотопромышленника» А.А.Соколова.

В 1875 году издавался перевод П.И.Вейнберга.

В 1892 году вышел перевод Ч.Ветринского, который неоднократно переиздавался — как до революции, так и в советское время.

Перевод М.Лозинского был впервые издан в 1941 году (М.-Л., Искусство) и впоследствии дважды переиздавался.

 

{1} Крю, Френсис Энн — дочь Ф.Грэвиля, посланника при баварском дворе, хозяйка светского салона. Френсис Крю и ее муж были друзьями Ричарда и Элизабет Шеридан.

 

{2} Аморетта — героиня поэмы Эдмунда Спенсера (1522 — 1599) «Королева фей» и ряда его сонетов — образец нежной и преданной жены.

 

{3} Рейнольдс, Джошуа (1723 — 1792) — английский живописец и теоретик искусства. Организатор и первый президент Лондонской Академии художеств.

 

{4} Дэвон, Джорджина, герцогиня Девонширская — светская дама, пользовавшаяся большим успехом в обществе. Сохранилось несколько ее портретов работы Рейнольдса и Гейнсборо.

 

{5} Грэнби, Мери Изабелла — английская маркиза, портрет которой был написан Гейнсборо.

 

{6} Гаррик, Дэйвид (1717 — 1779) — великий английский актер и реформатор театра. В 1776 году продал Шеридану патент на управление главным лондонским театром Дрюри Лейн.

 

{7} Гровнор-сквер — площадь в аристократической части Лондона.

 

{8} «Город и провинция» — лондонский журнал, издававшийся с 1769 года. Печатал хронику интимной жизни известных людей.

 

{9} ...подобно именам петрарковой Лауры или уоллеровой Сахариссы. — Речь идет о Лауре, героине стихов великого итальянского поэта эпохи Возрождения Франческо Петрарки и о леди Дороти Сидней, которую под именем Сахариссы вывел в своих стихах английский поэт и политический деятель Эдмунд Уоллер (1606 — 1687).

 

{10} Ост-Индия — употреблявшееся в XVIII веке название территорий Индии и некоторых других стран Южной и Юго-Восточной Азии.

 

{11} Пантеон — концертный зал в Лондоне на Оксфорд-стрит, открытый в 1772 году и пользовавшийся большой популярностью.

 

{12} Спинет — клавикорды, старинный щипковый клавишный инструмент небольшого размера.

 

{13} «...слезу для жалости и руку, открытую, как день, для состраданья». — Шекспир, «Король Генрих IV», часть II, акт IV, сцепа 4.

 

{14} Закон о процентах. — Речь идет о законе, направленном против ростовщичества, который был принят парламентом 12 мая 1777 года под названием «Акт о регистрации дарственных записей на пожизненную ренту и об улучшении защиты прав несовершеннолетних». Законопроект подготовлялся начиная с 25 апреля, то есть до постановки «Школы злословия», и Шеридан поэтому уже имел возможность упомянуть его в своей комедии.

 

{15} Весталки — жрицы древнеримской богини огня и домашнего очага Весты. Их обязанностью было служить в храме Весты и поддерживать там вечный огонь. Пользовались большим почетом.

 

{16} ...или вы меня принимаете за Шейлока из комедии, что хотите получить от меня деньги за собственную плоть и кровь? — Речь идет о герое пьесы Шекспира «Венецианский купец» (1596), жестоком ростовщике, который, согласно условиям векселя, собирается вырезать фунт мяса у неисправного должника, венецианского купца Антонио.

 

{17} ...начиная со времен норманского завоевания — то есть с 1066 года, когда Англия была завоевана норманским герцогом Вильгельмом.

 

{18} ...современных Рафаэлей... — Рафаэль Санти (1483 — 1520) — великий итальянский художник эпохи Возрождения. Созданные им образы обладали огромной одухотворенностью.

 

{19} Мальборо — Джон Черчилл, герцог Мальборо (1650 — 1722) — английский полководец и государственный деятель.

 

{20} Битва при Мальплакэ (1709) — кровопролитнейшая битва между английскими и французскими войсками в период войны за испанское наследство (1702 — 1713).

 

{21} Неллер, Годфри (1646 — 1723) — художник голландской школы, немец по происхождению, живший в Англии и пользовавшийся как портретист огромным успехом в придворных кругах. Стремясь удовлетворить всех своих знатных заказчиков, Неллер сам рисовал только голову и руки, а остальное делали его помощники.

 

{22} Эсквайр — это слово присоединялось к фамилии нетитулованных дворян, а в XIX веке — и состоятельных буржуа. В последнее время использовалось лишь как вежливая форма при адресации официальных бумаг, а потом совсем вышло из употребления.

 

{23} Олдермен — старший член городского самоуправления.

 

{24} Козетка — небольшая кушетка.

 

{25} Набоб — в XVI — XVIII веках титул правителя провинции в Индии. В Европе XVIII — XIX веков так называли богатых индийцев и разбогатевших в Индии европейцев.

 

{26} Иосиф Прекрасный — библейский персонаж. Иосиф Прекрасный, проданный своими братьями в рабство в Египет, отверг любовь жены царедворца Пентефрия. Джозеф Сэрфес вспоминает здесь про это предание, поскольку Джозеф — английская форма имени Иосиф.

 

{27} Рупия — индийская монета стоимостью в переводе на тогдашние английские деньги около двух шиллингов двух с половиной пенсов.

 

{28} Пагода — золотая индийская монета в три с половиной рупии, получившая свое название по отчеканенному на ней изображению пагоды (буддийский храм).

 

{29} Кольман — Джордж Кольман-старший (1732 — 1794) — английский драматург и театральный деятель, автор комедии «Тайный брак» (1766), написанной совместно с Д.Гарриком и послужившей основой для оперы итальянского композитора Д.Чимарозы (1749 — 1801) того же названия.

 

{30} Трик-трак — разновидность игры в кости.

 

{31} Кадрил, вист, ломбер, мушка, баккара — карточные игры.

 

Ю.Кагарлицкий