А. Арбузов. Иркутская история

Драма в двух частях

Москва, Изд-во "Искусство", 1969

OCR & spellcheck: Ольга Амелина, октябрь 2006

 

 

Посвящается Юлии Борисовой

 

Действующие лица

 

ХОР.

ВАЛЯ — кассирша в продмаге, 25 лет.

ЛАРИСА — продавщица в продмаге, 34 лет.

СЕРДЮК СТЕПАН ЕГОРОВИЧ — начальник экипажа на большом шагающем экскаваторе, 50 лет.

СЕРГЕЙ СЕРЕГИН — начальник смены. Мастер-машинист на шагающем, 26 лет.

ВИКТОР БОЙЦОВ — первый помощник машиниста, элект­рик, 25 лет.

РОДИК — второй помощник машиниста, гидравлик, 24 лет.

ДЕНИС— слесарь-смазчик на шагающем, 25 лет.

АФАНАСИЙ ЛАПЧЕНКО — подсобный рабочий на шагаю­щем, 20 лет.

ЗИНКА — жена Дениса, бетонщица, 20 лет.

МАЙЯ — сестра Родика, десятиклассница из Москвы, 17 лет.

НЮРА — монтер, 22 лет.

ПОДВЫПИВШИЙ МУЖЧИНА.

ДЕВОЧКА С БУЛКОЙ.

НЯНЕЧКА.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ.

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ.

АНТОН — мальчик, десятый год.

ЛЕРА — его знакомая, 9 лет.

ПРОХОЖИЙ.

 

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

На площадке расположится хор и действующие ли­ца драмы.

Вероятнее всего, им следует разместиться очень свободно и разнообразно — ведь каждый будет погружен в свои мыс­ли. Я думаю, что кто-то из них в задумчивости может пе­ребирать струны гитары, но очень небрежно, словно настраи­вая  инструмент.  Может  быть,  сторонкой,  еле  угаданная,  прозвучит  мелодия  колыбельной,  которую

дальше мы услы­шим не раз. Но повторяю — музицирование это должно быть совсем небрежным.

Итак, все посидят несколько мгновений молча, в задумчиво­сти. Затем начнется разговор.

 

Первый юноша. А правда ли, что, полюбив, человек рас­прямляется, как цветок на свету?

Девушка (задумчиво). И так бывает...

Второй юноша (берет ее руку, смотрит на нее). А разве не может случиться, что сила моей любви переменит тебя не­узнаваемо и ты станешь такой прекрасной, что даже я сам не узнаю тебя?

Девушка. Кто знает...

Хор. Вот какая история случилась на реке Ангаре, недалеко от города Иркутска. В середине двадцатого века в тех местах строили мощную гидростанцию...

— И встретились там три человека.

— История, о которой пойдет речь, это...

Валя. История моей жизни.

Сергей. И моей...

Виктор (грубовато). Моей тоже.

Валя. Меня зовут Валя.

Виктор. Меня — Виктор.

Сергей (задумчиво). А меня звали Сергеем.

Лариса (кладет руки на Валины плечи). Я дружу с ней, но рассказ этот не обо мне. Меня зовут Лариса... Очень жаль, но я пройду стороной.

Сердюк. Сердюк — моя фамилия. Мне уже за пятьдесят, вот что плохо. (Подумав.) В этой истории замешаны еще неко­торые, но о них вы узнаете после.

Хор. Вот конец этой истории. Весенний дождь. Вечереет. На деревянном мостике возле самой Ангары стоит Валя и ду­мает, как ей жить дальше.

 

Возникают очертания небольшого деревянного мостика. На нем возле тускло горящего фонаря

стоит задумавшаяся Валя.

 

— А сейчас на мостике появится Виктор.

— Так и есть... Вот он.

Виктор. Валя!.. (Подходит к ней.) Дождь ведь...

Валя. Ну и пусть... (Чуть помолчав.) Погляди, плотина светит­ся... красиво.

Виктор. Говорят, через две недели Ангару перекрывать будем.

Валя (кивнула головой). Конец.

Виктор. Ты домой?

Валя. Да.

Виктор. Проводить?

Валя. Нет.

Виктор. Почему?

Валя. Не надо.

Виктор. Промокнешь ты...

Валя. Не беда. (Смотрит на него.) Витенька... родной... спа­сибо.

Виктор. За что?

Валя. Погляди-ка... (В кулачке ее зажаты деньги.)

Виктор. Получка?

Валя. Первая... Если бы он узнал... вот радовался бы.

Виктор. Да.

Валя (прижимается своей щекой к его руке). Спасибо.

Виктор (ласково). Ну что ты...

Валя (улыбнулась неожиданно). А на Волге, говорят, какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует... Думаешь, возможно?

Виктор. Вполне.

Валя. Ой!

Виктор. Что ты?

Валя (улыбнулась). Дождинка за воротник попала.

Виктор. Говорят, наш шагающий в Братск отправляют... Слы­хала?

Валя (быстро). Прощай... Мне в ясли надо — за ребятками.

Виктор. Валенька...

Валя. Нет... Молчи.

Виктор. Никогда?

Валя. До свиданья!.. (Убегает.)

Виктор. И, сбежав с мостика, счастливая, с заплаканными гла­зами, она убегает, оставляя меня одного.

Хор. Ты очень ее любишь?

Виктор (задумчиво). Я и сам теперь не помню, как со мной случилась эта беда...

Хор. Беда? А может быть, не беда, а счастье?

Виктор. Может быть... Ведь нынче я уже совсем не похож на того Витьку Бойцова, каким был когда-то.

Хор. Вероятно, все началось именно в тот вечер, два года на­зад, когда ты с Сергеем подошел к Валиному магазин­чику... Помнишь, он был неподалеку от барака, где вы тогда жили?

— Вот он стоит на небольшом холмике, этот магазинчик, — до строительства рукой подать.

— А вот и сама Валя, она тут работала кассиршей.

— А это ее подруга Лариса. Уже семь часов вечера, рабо­чий день их кончился...

Виктор. А мы с Сергеем в это время обедали в столовке. Мы только собирались идти сюда.

Хор. Да... Вас еще здесь не было.

 

На площадке остаются только Валя и Лариса — они закрывают магазин. Над ними ясное небо. Скоро закат.

 

Валя. Поздно темнеть стало, правда, Лариса?

Лариса. Весна... Какие у нас кольца узкие — еле замок вхо­дит.

Валя. А ты стукни по замку палкой! Ну-ка, дай... (Ударяет палкой по замку.) Видала?

Лариса. Порядочек.

Валя (оглянулась). А весело вокруг. Люблю весну...

 

К лавке торопливо подходит подвыпивший муж­чина.

 

Мужчина. Женщины, остановитесь! Зачем лавку затворяете — я еще пол-литра не купил.

Лариса. Восьмой час... Время вышло, гражданин.

Мужчина (с укоризной). Эх, женщины, женщины... (Подумав.) Чего будем делать, женщины? Нужна пол-литра.

Валя. Говорят, магазин закрыт.

Мужчина. Ты, может, предполагаешь — я алкоголик? Ни-ни. Я вина пять месяцев не пил. С самого рождества.

Валя. Что же сейчас надрался?

Мужчина. Сын у меня родился в городе Златоусте. Как отме­тим, женщины?

Валя. Давай станцуем. (Напевая, кружит его.) А теперь — сту­пай в постельку, отец.

Мужчина. Слышь, кассирша, тебя как зовут?

Валя. Валентиной...

Мужчина. Спасибо тебе, Валечка. Спасибо тебе... от моего име­ни. Знаешь, какой нынче день? Эх!.. Пошли гулять в город Иркутск!

Валя (снова напевая, кружит его). И больше никаких! Ступай в постель — целее будешь, герой.

Мужчина. Спасибо тебе, Валечка, от имени... моей жены. (Ухо­дя, оборачивается.) Мне бы только никого не встретить, а то... Эх, пропадай все!.. (Уходит.)

Лариса. Что озоруешь?

Валя. Зачем? Мне верно весело... Еще одним мальчиком на све­те больше. (Хохочет.) Разве плохо?

 

Входят Сергей и Виктор.

 

Виктор. Добрый день, девушки... Закрыли свой универмаг?

Валя. А ты не смейся!.. (Передразнивает.) Универмаг... У нас сегодня выручка, как в центре. Мы воблу выбросили вяле­ную... Знаешь, какой шум был?

Виктор. Знакомься, это начальство мое... Сергей. Я тебе про него рассказывал.

Валя (только сейчас заметила Сергея). Здравствуйте.

Виктор (Сергею). А это Валя — мастер вертеть ручку у кассы. А это у нас Лариса Петровна, завприлавком. Девушки от­зывчивые.

Валя. Так это вы и есть Сергей?

Виктор (Вале). А ты... знаешь его разве?

Валя. Приметила... Навещает нашу торговлю.

Сергей. Приходится. Я, правда, булки больше люблю с поджа­ристой корочкой, а у вас они обычно бледненькие какие-то.

Валя. С поджаристой многие любят. А почему вы всегда смот­рите как-то странно? Точно я вас обидела...

Сергей. Зачем же? (Просто.) Вы, по-моему, очень красивая. Вот я и гляжу на вас.

 

Некоторое молчание.

 

Виктор. Ай да сменный... Валечку у нас смутить — это суметь надо.

 

К магазину подходит девочка лет тринадцати, закутан­ная в платок.

 

Девочка. Ой, тетеньки... Что же вы закрыли магазин-то?

Валя. По-твоему, нам вечно в нем сидеть? Поверти-ка ручку с мое...

Девочка. Мне только булку белую — за шестьдесят копеек. Нам для котлет надо.

Лариса (в сердцах). Ну ты смотри... Только закроешь магазин, а они уж тут — пожалуйте.

Девочка. Бабушка ужинать к нам придет. Мне только одну булку-то...

Валя. На, бери, горе мое. (Вынимает из авоськи булку и протя­гивает ее девочке.) Свою отдаю.

Девочка. А вы как же?

Валя. Мне толстеть нельзя, а то мальчики разлюбят. По­няла?

Девочка. Поняла. (Берет булку.) Шестьдесят копеек-то возь­мете?

Валя. А ты думала! Как-никак — две газировки.

Девочка (протягивает ей рубль). Мне сорок копеек сдачи.

Валя. Бери тридцать... Нету больше. Десять копеек — комиссион­ные. (Обернулась к Виктору.) Видали, как кооперация на­живается?

Девочка. Спасибо, тетенька... (Убегает.)

Валя (вдогонку). Сама ты тетенька!.. (Сергею.) Значит, вы са­мый старший на экскаваторе?

Сергей. Нет, самый старший у нас батя, Сердюк... Он началь­ник всего экипажа. А я начальник смены. Старший маши­нист.

Лариса. На старшего-то вы не смахиваете.

Сергей. А вы наш шагающий «Е-Ша-75» вблизи видели? Заходи­те поглядеть... Он у нас симпатичный, десятикубовый...

Лариса. Я вижу, он вам нравится?

Сергей. Он всем нравится.

Виктор. Работяга. Четырнадцать тысяч человек заменяет.

Валя. Говорят, старшие машинисты на шагающем большие ты­сячи зашибают.

Сергей (помолчав). Отчасти.

Валя. А вы, извините, еще не женаты?

Сергей. Нет.

Валя. Чепе, Лариска, богатый жених прибыл! (Напевает и тан­цует.) Разрешите вам понравиться.

Сергей (смотрит на нее). Вы, наверное, любите танцевать?

Валя. А что?

Сергей. У вас это выходит.

Валя. Может, я вам приглянулась? Витенька, отойди, я тебя, ка­жется, разлюбила.

Виктор (смеется). Нужна ты ему больно! Он у нас парень до­рогой. Лучше на всем свете нет.

Сергей. Ладно, пойдем. До свиданья, девушки.

Валя (лихо). Будь здоров — расти большой.

Виктор (Вале, негромко). Приходи на танцы. А оттуда в кино пойдем — на последний сеанс...

Валя (подмигнув). Ладно.

 

Сергей и Виктор уходят.

 

(Помолчав.) Пошли и мы. (Оглянулась на магазин.) Про­щай до утра, лавочка! Ой, голова кружится, Лариска... (При­слонилась к дереву.) Шумный сегодня день был с этой воб­лой... Устала я.

Лариса. Треплешься много.

Валя. А тебе жалко? Девичий век короткий. (Улыбнулась.) А он смешной, этот машинист...

Лариса. Смотри не влюбись.

Валя. Очень надо. Я своего Витечку ни на кого не променяю.

Лариса. Он у тебя красавчик.

 

Валя, Лариса, магазинчик, деревья — все исчезает.

 

Хор. А вон идет Родик, гидравлик с шагающего... Славный ма­лый.

— Об чем задумался, Родик? По Москве скучаешь?

Родик. Случается... Родной городок, как-никак. У меня там мама и две сестренки. Ох и заботились они обо мне — я даже поэтому удрал из Москвы! Научиться жить по-свое­му — это ведь увлекательнейшая задача для маменькиного сынка.

Хор. Ты скажешь!..

Родик. Я отпуск всегда беру под Новый год, а январь в Москве особенный... И я так насмотрюсь за месяц всякого-разного, что целый год потом есть что вспомнить. Зато остальные одиннадцать месяцев сам действую — живу как человек, по-своему. (Оглянулся.) В нашей смене пятеро, а жительст­вуем мы в одном бараке... Вон он стоит на пригорке над самой Ангарой.

Хор. А это кто развалился на скамейке?

Родик. Сейчас погляжу... (Улыбается.) Это подсобный наш, Лапченко Афанасий... ленив маленько. (Подошел к Лапченко.) И что ты все валяешься, братец?

Лапченко. Охота.

 

Хора уже нет. Перед бараком двое — Родик и Лапченко. В дверях показывается Виктор.

 

Виктор. Разошлась погодка-то... (Увидел Лапченко.) Почему лежишь?

Лапченко. Охота.

 

С улицы идет Денис. В руках его письмо.

 

Родик. Откуда корреспонденция?

Денис. Из армии. Дружки помнят. (Засмеялся). Смотри-ка, наш капитан майора получил. Вот человек — умнее быть нельзя.

Родик. Ну, это положим. Предела, братец, уму — нет.

 

Из барака выходит Сергей.

 

Сергей (увидел Лапченко, подошел). Ну что ты, Афоня, все лежишь и лежишь?

Лапченко. Раздумываю.

Денис. Слышь, Сергей, мой капитан майора получил.

Сергей. Поздравляю... Батя сегодня злой неимоверно, а, Родик?

Родик. Он нам сейчас устроит парад войска.

Денис. Что же Зинка не идет... Вот обрадуется.

Виктор (чистит зубы у рукомойника). Это чему?

Денис. Как же... (Показывает на письмо.) Мой капитан майо­ра получил.

 

Родик фыркнул.

 

Зинка у меня все понимает.

Родик. Тебя что спасает, дитя? Живете в разных бараках. А дадут комнату — прощай, семейное счастье.

Сергей. Некультурно как-то ты рассуждаешь, Родион. Говоришь о женщине всякие пошлости. Ты все-таки москвич и вполне интеллигентный человек. Разве тебе это к лицу?

 

С улицы идет Сердюк, он грозен.

 

Сердюк. Все в сборе? А Лапченко где? (Увидел его.) Валяешь­ся? А ну — встать!.. Не протер еще штаны, на заднице ва­лявшись? (Ударяет кулаком по столу.) Не развиваешься? Тут тебе что — санатория для убогих или стройка комму­низма? Люди тебе честь оказали... Не возражать! А ну, Сергей, кто тот дурак, который его до нашего шагающего при­вел? Отчего молчишь? Говори, кто тот дурак?

Сергей. Вы... Это вы его привели, батя.

Сердюк (к Лапченко). Слыхал? По твоей милости сменный ме­ня при всем народе дураком объявил.

Сергей. Батя, это же вы сами про себя так выразились.

Сердюк (к Лапченко). Я тебе счастья желаю, и через тебя же меня в дураки записывают? (Переведя дух.) Я почему от­чаиваюсь? Мне эта смена дорога — я сам в ней машинистом был... Год назад меня в начальники экипажа выдвинули, а Сергей на мое место у пульта управления заступил. Вик­тор тогда слесаром-смазчиком работал, однако окончил кур­сы электриков и в первые помощники вышел. А теперь взглянем на Дениса. Кем он был? Отставным танкистом и не более, а уж через полгода слесарем-смазчиком стал... Взглянул на него, Лапченко? Теперь на себя погляди. Уло­вил разницу? Ты на какой машине работаешь? Венец чело­веческого ума... Образец гения!.. Следовательно, и сам образ­цом являться должен. А ты как реагируешь? Курсы прохо­дишь? Лекции слушаешь? Самостоятельно растешь? Ни хрена! Каким был, таким и остался... (Помолчав.) На ус мотаешь?

Лапченко. Стремлюсь.

Сердюк. Тогда переходим к пункту два. Кто находился в де­сять утра у пульта управления?

Виктор. Я.

Сердюк (Сергею). А ты где был?

Сергей. В комитет выбывали.

Сердюк (Виктору). Значит, это ты, пижон, допустил хулиган­ство и засыпал землей машиниста Бабкина?

 

Лапченко не удержался и фыркнул.

 

Тебе, Лапченко, плакать надо. (Виктору.) Объясняй!

Виктор. Мы соревнуемся с Бабкиным и по всем показаниям его били... И вот этот тип набрался нахальства и начал за нами всячески следить.

Сердюк. Как — следить?.. Что врешь?

Виктор. У нас почему высокое выполнение? Наша смена самый короткий цикл экскавации дает. Мы на каждом повороте ковша по нескольку секунд экономим, а в месяц это тысяча кубометров грунта...

Сердюк (прерывая). Что ты мне лекции читаешь, пижон? О де­ле говори.

Виктор. Вот он и хочет наш почерк работы уловить. Бабкин этот... Ходит вокруг экскаватора, подсматривает — бинокль семикратный купил, змея!.. Сел я сегодня за управление, гляжу — опять он в отвале маскируется. Ну я и не донес случайно ковш до назначения — раскрыл над товарищем Бабкиным.

Сердюк (Сергею). Знал об этом?

Сергей (не сразу). Знал.

Сердюк. А как реагировал?

Сергей. Смолчал.

Сердюк. Имеешь от меня за то выговор, мастер.

Виктор. Неправду Сергей говорит. Не знал он.

Сердюк. Так... Врать мне стал, Сережа? Товарищей покрывать? Соревнование — дело коммунистическое, чистое, проще гово­ря. (Виктору.) Ставлю тебе на вид, а позовут к начальст­ву — защищать не буду. (Помолчав.) А если и буду, то чуть. Что улыбаешься, пижон? Завтра приведешь Бабкина в кабину, и чтобы все наши секреты — ему в блокнот. Мы не бедные — нам не жалко.

 

Увидел появившуюся у барака Зинку.

 

Что знаки подаешь? Тут мужской разговор... Садись поодаль и жди мужа.

Денис (не вытерпел). Зинка... Мой капитан майора получил...

Зинка. Ой, мамочки...

Сердюк. Что тут за писк? Сиди смирно, малявка. И слушай про своего мужа, какие он штуки выкидывает.

Денис. Я, батя?

Сердюк. Кто вчера цирк со спичечными коробками устроил?

 

Лапченко еле удерживается от смеха.

 

Тебе, Лапченко, рыдать надо. Отвечай, Денис.

Родик. Степан Егорыч, позвольте мне, поскольку я инициатор... Видите ли, в начале смены участок был неподготовлен и у нас образовалось минут десять свободного времени. Я и предложил Денису сесть за пульт управления и попытать­ся поднять ковшом коробок спичек, с таким расчетом, одна­ко, чтобы ни горсточки земли не прихватить.

Сердюк. Ни горсточки, говоришь?

Родик. Ни крупинки. Только коробок. Ну и показал ему, как это проделать.

Сергей. У Родика ловко получается, батя.

Сердюк (с интересом). А у Дениса, что же, не вышло?

Денис. Ни разу. Трудно, батя.

Родик. Высший вид экскавации.

Сердюк. Выговор бы тебе дать за такие штуки. (На Дениса.) И ему в придачу.

Зинка (хозяйственно). А ему-то за что?.. Не вышло ведь у него.

Сердюк. Затихни, малявка!

Зинка. Уж больно вы злой, женить вас, батя, надо.

Сердюк. Не выйдет, многие пытались!.. (Родику.) Тебя что спасает? Слабость к тебе имею, как вполне интеллигент­ному человеку. (Обернулся.) Да, Виктор, слетай на шагаю­щий. С Вяткиным посоветуйся — купроксный выпрямитель у нас шалит.

Виктор. Завтра, батя... Я в кино пойти обещал.

Сердюк (раздраженно). Кому... обещал?

Лапченко. Вальке-кассирше... И кто с ней только не ходил... в это самое кино.

Сергей (резко). Лапченко, помолчи! (Не сразу.) Валя хорошая девушка... добрая, отзывчивая.

Лапченко. Отзывчивая? Вот это в корень. Думаете, зря ее про­звали — «Валька-дешевка»?

Сердюк. Лапченко, спрашиваю последний раз, будешь челове­ком?

Лапченко. Эх, Степан Егорович... Театр на ремонте, клуб на учете — никак меня культурой охватить не могут.

Сердюк (вскипая). Клуб ему подавай, дурню!.. А ты художе­ственную литературу читаешь? О себе самом раздумывал? Звездное небо разглядел как следовает быть? Хоть на одном иностранном языке говорить пробовал? (Виктору.) Так зай­дешь на шагающий?

Виктор. Ладно.

Сердюк (застенчиво). Слышь, Родик, когда свободная минута будет — позови... испробуем, с коробком-то. (К Лапченко.) Смотри у меня!.. (Быстро уходит.)

Зинка (подбегает к Денису, целует его). Ты на первое что брал?

Денис. Борщ.

Зинка. Лапшу надо было.

Виктор. Сам-то он языки знает?

Родик. Сомнительно, хотя... самоучитель французского купил.

Зинка (Денису). Гулять пойдем? Далеко-далеко...

Денис (смотрит на нее, улыбаясь). Маленькая... (Берет ее за Руку.)

 

Они идут к реке.

 

Лапченко (вдогонку). Глядите, чтоб вас медведь не сожрал. (Уходит неторопливой походкой.)

Родик (не сразу). Ветерком с Байкала тянет. (Помолчав.) Пойду письмо маме сочиню... (Мечтательно.) На Чистые пруды.

 

Виктор и Сергей остаются одни.

 

Виктор, Эх, письма, письма... (Пауза.)

Сергей. Что, не пишут из Ленинграда?

Виктор. Нет.

Сергей (негромко). Не расстраивайся, Витюшка.

Виктор (усмехнулся). Смешной ты. Утешаешь.

Сергей. Ты очень отца любил?

Виктор. Он замечательный был, добрый, веселый... И мать... он всегда ей что-нибудь рассказывал, и она весело так смея­лась. Я даже сейчас ее смех слышу. (Не сразу.) Когда мать умерла, я думал, отец с ума сойдет... А потом он эту жен­щину встретил. И нет его. С той женщиной чужой мне человек живет — скучный, испуганный, недобрый... (Подумав.) Вот как любовь-то может человека повернуть.

Сергей. Ты этой мысли не верь. Не поддавайся ей, слышишь? Эта мысль злая.

Виктор. Недобрая... верно. (Смотрит на Сергея.) Еще как уте­шать собираешься?

Сергей (улыбнулся, вынул из кармана маленькую пачку ва­фель). Вафли вот ягодные, хочешь?

Виктор. Давай.

 

Едят вафли. В эту минуту они удивительно близки друг другу.

 

Сергей. А что — вкусные... Интересно, как в них начинку вкла­дывают? Нелегкое ведь дело... Меня с детства всякие техни­ческие усовершенствования мучили. Зонтик, например... Кто это придумал и каким образом?

Виктор. Сейчас газировкой бы запить... Ну, пошел я. С батей шутить не приходится. (Вынул из кармана билеты.) Будь друг — отдай Вальке билет, она меня у кино ждет... На во­семь сорок. Объясни положеньице. А на второй билет сам иди... Она девочка ничего, будь уверен.

Сергей (подумав). Может... Родику лучше?

Виктор. Боязно... (Подмигнул.) Родька у нас столичный ка­валер. (Посмотрел на Сергея.) Лучше ты. (Уходит.)

 

Сергей смотрит на билеты, улыбается.

 

Хор. У итальянца, простого рабочего человека, похитили вело­сипед. Без велосипеда он не работник, его прогонят с места, он снова станет безработным.

— У итальянца маленький сын и жена — если он не найдет велосипед, они останутся без хлеба. И вот итальянец ходит по улицам Рима. Он ищет велосипед.

— В маленьком клубном кино над Ангарой крутят не нашу ленту. Рядом тысячи людей строят то, что им нужно, а здесь — чужие, неведомые страдания. В них и поверить трудно.

— Сергей молча смотрит картину, он не берет Валину руку, не гладит ее, пользуясь темнотой... А ведь она так привык­ла к этому.

— Велосипед не нашли. Кончилась картина.

— Проклятая у тебя жизнь, бедный итальянец!

 

Возникает садик возле кино. Только что окончился сеанс. Что-то бубнит репродуктор.

Публика расходится. У скамей­ки стоят Валя и Сергей.

 

Валя. Ну вот, спасибо, что пришли. Передайте привет Виктору. (Помолчав.) И кино было не очень скучное.

Сергей. Может, мне проводить вас?

Валя. Не надо. У нашего дома ребята... Они смеяться над вами будут.

Сергей. А если бы Виктор провожал — тоже бы смеялись?

Валя. Нет... Они уже его засекли. А вы новый. Им не нравится, что я с разными гуляю.

Сергей. А вам... нравится?

Валя. Конечно. Не соскучишься. (Помолчав.) Мне люди на­доедают очень быстро.

Сергей. А почему?

Валя. Не знаю. Так выходит. Вот к нам лектор по литературе приезжал. Надо, говорит, товарищи, подражать героям. Каж­дый, говорит, должен выбрать героя и подражать. Вот я и выбрала.

Сергей. Кого же?

Валя. Вы оперу «Кармен» по радио слушали? Ее и выбрала.

Сергей. Я все-таки думаю, лектор говорил — надо подражать положительным героям.

Валя. А по-вашему, Кармен — отрицательная? Ага, молчите. Раз­ве бы композитор такую хорошую музыку написал, если бы она была отрицательная? (Поглядела на Сергея неодобри­тельно.) Ну, до свиданья, мне пора...

Сергей. До свиданья. (Садится на скамейку.)

 

Валя делает несколько шагов, потом оборачивается и видит сидящего Сергея.

 

Валя. А почему вы домой не идете?

Сергей. Посидеть захотелось.

Валя. Здесь хорошо... Иркутский мост виден... И сад городской. (Помолчав.) Вам кино понравилось?

Сергей. Очень понравилось. Я итальянское кино люблю смот­реть. Они очень правдиво показывают, как народ мучается, страдает... И как-то сразу видишь все свои преиму­щества.

Валя. А советское кино вы, что же, не любите?

Сергей. Нет, отчего же... И у нас бывают хорошие картины. Только мало. Большей частью они меня в том убедить хо­тят, что я и без них хорошо знаю. Скучно. Ну что меня убеждать? Я и сам кого хочешь убедить могу.

Валя. Как вы рассуждаете интересно. Я даже ничего не пони­маю. Вы какого года рождения?

Сергей. Я уж не молодой. Мне тридцать скоро... Через четыре года.

Валя. Значит, двадцать шесть? А ведь вам больше двадцати двух ни за что и не дашь.

Сергей. Да, я очень сохранился.

Валя. У меня вот одна конфета есть, кавказская... Хотите — по­делим? Я откушу, а вам другая половина останется...

Сергей. Спасибо. Я тоже кавказские люблю.

Валя. А вы что ее так рассматриваете?

Сергей. В губной помаде запачкалась.

Валя. Вам не нравится?

Сергей. Вообще-то хорошего мало. Краска ведь.

Валя (помолчав). Вот такие мы дурочки, губки красим... Нра­виться хотим, Сереженька. Ну как, будете есть?

Сергей. Съем. (Кладет конфету в рот.)

Валя. Вы отважный.

Сергей. А вы думали!

Валя. А почему вас на танцах никогда не видать?

Сергей. У меня нагрузок много. Я ведь комсорг и все такое. Над собой работать тоже надо.

Валя. Это точно, вы из всех моих знакомых самый сознатель­ный. (Улыбнулась.) У вас, верно, и родители живы?

Сергей. Живы. Отец по угольному делу мастер, а мать просто очень хорошая женщина.

Валя (неожиданно резко). А у меня отец морячок был.

Сергей. Был?

Валя. Был.

Сергей. А мать... жива?

Валя. То ли жива, то ли нет, не играет роли.

Сергей (смотрит на нее). Значит, вы одна совсем?

Валя (помолчав). Зачем же? (Усмехнулась.) Если хотите знать, Сережа, у меня дочь есть.

Сергей. Дочь?

Валя. Только она в детдоме живет... Вот какая история, Сере­женька. Жалеете меня?

Сергей. Нет, отчего же... (Помолчав.) А вот почему вы в лавке работаете... кассиршей? Это интересно разве?

Валя. Не хуже остального. Я ведь всякого напробовалась! В продлавке тоже свои преимущества есть.

Сергей. Какие?

Валя. А это — много будете знать, состаритесь скоро. (Помол­чав.) Что-то я сегодня какая-то на себя не похожая. Не очень веселая, правда?

Сергей. А я ведь не знаю, какая вы всегда.

Валя. И то верно. А мне мой характер нравится. Вот бы такого парнишку встретить, как я. Влюбилась бы до смерти! (По­глядела на Сергея.) А вы всегда холостой были?

Сергей. Был и женатый... Почему вы смеетесь?

Валя. Не знаю... А куда ж вы ее дели, жену-то?

Сергей. Мы разошлись.

Валя. Отчего?

Сергей (задумчиво). В помощи друг друга не нуждались — так я думаю. (Словно извиняясь.) Не настоящая, значит, была любовь.

Валя (тихо). А вообще-то она есть?

Сергей. Кто?

Валя. Настоящая любовь.

Сергей (не сразу). Должна быть.

Валя (тихо). Это хорошо.

Сергей (не расслышав). Что?

Валя. Иногда бывает страшно... Совсем ты одна.

Сергей (после паузы). А Виктор?

Валя (резко). Что — Виктор? (Помолчав.) Расскажите, Сергей, что-нибудь про себя... подлинное только. А то я все треп­люсь, а вы молчите.

Сергей. Что ж рассказывать. Я чем примечателен? В Сибири родился!.. Вы не улыбайтесь, вся вторая половина двадцато­го века — наша будет, сибиряков то есть... Сюда сердце Рос­сии перемещается — вы уж мне поверьте... Еще двести лет назад Ломоносов сказал: «Российское могущество прирастать будет Сибирью!..» Вот на нашу долю это время и выпало...

Валя. Вы мне, Сережа, лучше про себя расскажите... О Сибири-то я слышала. Чудак тоже... Давно вы на строительстве ГЭС?

Сергей. Третий год... с самого начала. Техникум окончил рано и сразу на экскаваторы попал. Скоро уже восемь лет на них — стаж! Правда, первое время на челябинцах работал, они мелкота в сравнении с нашим десятикубовым. А Вик­тора я на нем встретил — на шагающем. Тут мы и подружились. Вы ведь знаете, жизнь у него сложилась не просто. Мать умерла, отец на другой женился... Горе! Очень жен­щина нехорошая оказалась. Злая. После войны они в Ле­нинград вернулись, а он остался. Сибиряком стал, понимае­те? Скучает по отцу до боли, а мачеху простить не может... (Помолчав.) Знаете, он иногда во сне ваше имя произносит... Правда-правда. Вы его любите, Валя, у него ведь тоже ни­кого... Только вы одна. А если он грубый бывает — вы на это не смотрите...

 

Возле скамейки появляются два парня.

 

Первый парень. Это кто же на скамеечке сидит? Она. Наша Валечка.

Второй парень. Смотри, цыган, новенького подцепила. Ай да Валька-дешевка!

Первый парень (Сергею). А ты, дурачок, что тут речи ей произносишь? Она у нас слов не любит. Она к другому при­выкшая.

Второй парень. Расселся тут на виду. Ты ее в тень веди. От­пору не получишь.

 

Сергей медленно встает и резко бьет по лицу второго парня.

 

(После некоторого замешательства.) Пошли, цыган.

Первый парень. Пошли. Парень какой-то психованный.

 

Уходят.

 

Валя (после молчания). Простите меня, Сережа. (Убегает.)

 

Сергей молча смотрит ей вслед.

 

Хор. Ночь не спеша подходит к Ангаре...

— В поселке, один за другим, гаснут огни в окошках.

— И нежное дыхание прохлады...

— ...еле заметно поднимается над рекой.

— Как поздно! А Вали все нет и нет... Может, потому и не спится Ларисе?

Лариса (в хоре). Тридцать четыре... Разве это так много? Не­ужели прошла жизнь?..

Хор. Но когда Валентина вернется, Лариса ни о чем ее не спро­сит. И в их окошечке тотчас погаснет свет...

— Но заснет ли Лариса? За окном теплая летняя ночь...

Лариса. Неужели тридцать четыре — это так много?

Хор. А через несколько дней, субботним вечером, они пойдут на Ангару, туда, где тайга подходит к самому берегу.

 

На берегу Ангары, под деревом, раскинув руки, лежат Ла­риса и Валя. Вечереет.

 

Лариса. Мы лежим с Валькой на берегу Ангары и думаем каж­дая о своем. Валентина, верно, о Викторе, а я вспоминаю детство, юность.... Высокое, синее небо в то воскресное утро двадцать второго июня сорок первого года.

Валя. Лариса... Окунемся еще разик.

Лариса (не шевелясь). Ладно...

Валя. Ну что ты молчишь все?

Лариса. Мечтаю.

Валя. О чем?

Лариса. О том, чего больше не будет.

Валя. А чего больше не будет?

Лариса. Детства.

Валя. А зачем оно тебе?

Лариса. Хочу, чтобы все началось сначала.

Валя. Опять в школу ходить? Очень надо!

Лариса. Глупая ты, Валька.

Валя. Новое дело. Чем же я глупая?

Лариса. Моя-то песенка спета, видно, а тебе ведь всего двадцать пять...

Валя. Ну и что?

Лариса. Призадумайся, Валентина... Хотя... замуж-то выйти не­легко нынче.

Валя. Мне — тем больше. Слава не та. (Рассердилась.) А захотела бы — выскочила. Дураков много! Только скучно... (За­смеялась.) Сама замуж ступай, чего меня гонишь?

Лариса. Мне поздно. Мой женишок, верно, где-нибудь под Бер­лином зарыт.

Валя. А у тебя жених разве был?

Лариса. Верно, был. Только мы с ним даже встретиться не ус­пели.

Валя (вздохнула). Да, война... Давай выпьем пива, Лариска, под выходной все-таки. (Открывает бутылку.) Я тебе в кружку налью, а сама из горлышка... Ну, чокнемся, гражданочка... За процветание!

Лариса (выпив). Еще холодное...

Валя. Я ж в воде его держала...

Лариса (неожиданно). А знаешь, у меня в Минске двадцать второго июня всех родных убило.

Валя (негромко). Еще налить?

Лариса. Давай.

Валя. Вот и донышко — позвольте с вами познакомиться!

Лариса. Лизка вчера из роддома вернулась.

Валя. Ненормальная. Кого родила-то?

Лариса. Пацанчика. Я глядела... Страшненький, а глаза как ягодки... Вишенки.

Валя. У меня пива еще бутылка есть.

Лариса. Хватит.

Валя (не сразу). Что ж, им комнату отдельную дадут?

Лариса. Обязаны. У нее Петр знаешь как на котловане отли­чается?

Валя. Не завидуй, Лариска... Пеленки, постирушки, тазики, гор­шочки!..

Лариса. Ты, Валентина, так рассуждаешь потому, что это для тебя недоступное счастье.

Валя (независимо). Подумаешь! Захочу — и рожу. Делов то! А знаешь, Ларка, я тут одному чудаку наврала, что у меня ребенок есть.

Лариса. Ой, дуреха... Зачем?

Валя. Интересно было, как он реагировать станет.

Лариса. Трепачка ты все-таки.

Валя. На том стоим. (Смотрит на часы.) Ну-ка, сколько на моих швейцарских? Восьмой час... Скоро Витенька мой явится.

Лариса (не сразу). Ожидаешь?

Валя. С ним не соскучишься.

 

Молчание.

 

Лариса (неожиданно). Эх, не нравлюсь я себе.

Валя. Подумаешь!.. Главное — мальчикам нравиться.

Лариса. Злая я стала, завистливая...

Валя. Да будет тебе!.. Слушай лучше, что расскажу... Я сегодня письмо по почте получила. От неизвестного. (Вынимает кон­верт.) Видишь?

Лариса. А написано что?

Валя. «Человек живет на земле не зря и не напрасно, Валя. И ес­ли от его дела все вокруг становится лучше, то это для него и есть самая большая удача. Вот почему счастье никогда нельзя испытать в одиночку. Желаю вам всего хорошего».

Лариса. И все?

Валя. Мало разве?

Лариса. А кто написал... не знаешь?

Валя. Кто писал — не знаю, а я, дурак, читаю... (Помолчав.) Только все это ни к чему. (Вдруг рвет записку.) Летите, бумажечки!..

Лариса. Ты что?

Валя. А я знаю, кто писал.

Лариса. Кто?

Валя. Один... чудачок.

 

Показывается Виктор. Не торопясь он подходит к девушкам.

 

Виктор. Привет работникам прилавка! Как самочувствие, Ла­риса Петровна?

Лариса. Живем не жалуемся. (Встает и медленно идет по бе­регу.)

Валя. Ты куда?

Лариса. Пойду по берегу похожу. (Уходит.)

Виктор. Чего это она ушла?

Валя. Тактичность проявляет. (Помолчав.) Пива хочешь?

Виктор. Налей...

Валя. Что слыхать?

Виктор. Нам на шагающий новый план дали. На перемычке горячие дни начались, выработку увеличивать надо.

Валя (смеется). Закатилось ваше солнышко!..

Виктор. Еще чего! Сережка придумает чего-нибудь. С ним не пропадем.

Валя. Вечно ты — Сережка да Сережка... Как маленький! Сами-то стоите чего-нибудь?

Виктор. Ты что свирепая такая? Не похожа на нашу Ва­лечку.

Валя. Ладно, ешь, вон жареный таймень, мы с Лариской на ба­заре покупали.

Виктор (ест). Мама у меня из тайменя уху варила...

Валя. Скучаешь без отца-то?

Виктор (не сразу). Он и без меня проживет.

Валя. Неужели в Ленинград не тянет?

Виктор. Моя родина здесь, на Ангаре.

Валя. Очень не любишь ее, мачеху?

Виктор (не сразу). Тебе кто сказал?

Валя. Знаю.

Виктор. Отца мне жалко.

Валя. Витенька, а это правда — ты во сне мое имя произносишь.

Виктор. Еще не хватало.

Валя (промолчав). На лодке кататься поедем сегодня?

Виктор. Не могу. Батя в восемь вечера экипаж собирает — об­суждать будем, как работать по-новому.

Валя. Плакал, значит, выходной вечерочек...

Виктор. Мы свое возьмем...

 

Долгий поцелуй.

 

Валя (помолчав, вдруг засмеялась). Я замуж, Витька, решила идти.

Виктор. Не смеши... За кого?

Валя (с вызовом). А хоть бы и за тебя?

Виктор. Да... вот бы смеху было.

Валя. Что ж смешного?

Виктор. Да брось ты... Не было печали. Нам с тобой и так ве­село. (Обнимает ее.) Я к тебе сегодня попозже зайду... Толь­ко ты свою чулиду в кино отошли — на последний сеанс.

Валя. Ладно.

Виктор. Скажи, картина интересная... Скажешь?

Валя. Скажу.

Виктор. Вот и порядок. (Потрепал ее по щеке.) Я побежал, а то от бати влетит. (Уходит.)

Валя (одна). Вот бы смеху было.

 

По берегу идет Лариса.

 

Лариса. Поговорили?

Валя (машинально). Порядок.

Лариса. Солнце зашло.

 

Молчание.

 

Валя. Витенька-то чудак... Пойдем, говорит, в загс, Валентина, распишемся.

Лариса. Ей-богу?

Валя. Ей-богу. Лариска, ты куда вечером идти хотела?

Лариса. В кино. На последний сеанс.

Валя. Не ходи.

Лариса. Почему?

Валя. Картина, говорят, неинтересная.

 

Освещенным остается только хор.

 

Хор. У твоего дома играют дети, стриженые, смешные. Вот один занозил палец, другой рассматривает жука, а третий дал чет­вертому подзатыльник. Ты идешь мимо, и ни один не крик­нет тебе «мама»!

— Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.

— У твоих соседей испортился радиоприемник. Василек вер­нулся с работы и стал его чинить. Жена довольна — Васи­лек на все руки мастер. Поздно вечером, вернувшись с про­гулки, они повздорят и будут долго мириться... Опять они целуются!..

— Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.

 

Комната девушек в общежитии. Воскресный день. Лариса и Валя накрывают на стол.

 

Лариса. А ты сказала Виктору, что Сергея пригласишь?

Валя. Нет, пусть сюрприз будет. Мой день рождения — кого хо­чу, того и приглашаю.

Лариса. Ох, Валентина, мутишь ты что-то.

Валя. Ты меня не критикуй... Я замуж выходить собралась.

Лариса. Не дури.

Валя. Смотри-ка, кому ни скажешь, все веселятся. А я не по­смотрю на вас, на смешливых. Надоело мне одной-то вер­теться. Что же, я всех хуже?

Лариса. Виктор... Он тебе что, предложение сделал?

Валя. Не сделал — так сделает. Только я, может, еще другого выберу.

Лариса. Да ведь не любишь ты никого...

Валя. А ты ее видела — любовь-то?

Лариса. Видела. Только не помню, наяву или во сне.

Валя. Вот то-то и оно. (Обняла ее.) Слетай на кухню, Лариска, вилки-ножи вымой.

Лариса. Давай... (Берет у Вали посуду и выходит из комнаты.)

Валя (подходит к зеркалу, смотрит на себя). Эх, Валька-Вален­тина... Докажи-ка ты им всем.

 

В дверь стучат.

 

Войдите.

 

Входит Сергей.

 

Сергей. Здравствуйте, Валя... Вы записку мне прислали, чтобы зашел...

Валя. Точно.

Сергей. Я, сказать правду, очень удивился, когда ее получил... Мы ведь с вами не виделись — после того случая, у кино.

Валя. День рождения у меня нынче.

Сергей. Ну вот... Что же вы не предупредили?

Валя. Нарочно. Не хочу, чтобы вы тратились на меня.

Сергей. Почему же... (Улыбнулся.) Я ведь богатый.

Валя. Тем более. Вам, значит, это ничего не стоит.

Сергей. А почему вы... через Виктора меня не предупре­дили?

Валя. Пусть для него сюрприз будет. Вы его лучший друг, так ведь?

Сергей. Да.

Валя. Вот вы рассказывали — он меня любит очень... Говорили?

Сергей. Говорил.

Валя. А дайте честное слово, что не выдумали это... Молчите? А ну соврите еще разок.

Сергей (негромко). Мне так кажется, Валя.

Валя. А еще что вам (усмехнулась) кажется? (Помолчав, за­смеялась.) Ладно... Я на кухню сбегаю, Лариске помогу. (Убегает.)

 

Сергей с интересом разглядывает комнату девушек. В дверь стучат, входит Виктор.

 

Виктор. Сергей?.. Ты здесь почему?

Сергей. Меня Валя пригласила... сюрприз тебе хотела сделать.

Виктор (вдруг засмеялся). Ты подумай... Цены ей нет! Иду сю­да и думаю — и что я весь вечер делать буду с двумя граж­даночками... Прихожу, а тут ты. Золотая девчонка — ничего не скажешь!

Сергей (помолчав). Виктор, я тебя спросить хочу...

Виктор. Ну?

Сергей. Не пойму я, как ты к Вале относишься.

Виктор. «Как», «как»... Нравится она мне. Очень.

Сергей. Нравится?

Виктор. Она веселая. А танцует — знаешь как? Об остальном умалчиваю.

Сергей (увидел у Виктора сверточек). Подарок ей принес?

Виктор. Тут вокруг нее один фотограф крутился... Так пове­ришь, Сережка, я сам не свой ходил... (Усмехнулся.) Толь­ко не плакал.

Сергей. Женился бы.

Виктор. Да ну, охота была себя связывать. Не пришло еще это времечко! (Помолчав.) Тут о Валентине всякое говорят. Я-то значения не придаю... Валька, конечно, душевная дев­чонка — только вообще-то я не очень им верю, Сергей... ба­бам. Злые они. Добрыми только прикидываются. Которая лучше, которая хуже. (Помолчав, снимает со стены ги­тару, подыгрывая себе, поет что-то.)

 

Входят Валя и Лариса. Пение Виктора заставляет женщин в молчании остановиться у двери.

 

Лариса (негромко). Как вы хорошо поете, Витя.

Виктор. Приятно слышать. С новорожденной вас, Лариса Пет­ровна. (Передает Вале подарок.) Валечка, прошу.

Валя. Ай да Витенька у нас... (Набрасывает подаренный Викто­ром шарфик на плечи.)

Сергей. Вам очень идет, Валя...

Валя. А вот Сережа мне ничего не подарил.

Сергей. Но ведь я...

Лариса. Ладно-ладно, замнем, Сереженька... (Пауза.) Может, в картишки перекинемся?

Сергей. А по-моему, кто в карты играет — тот исключительный дурак.

Лариса. Это почему же?

Сергей. Жизнь очень короткая.

Валя. Может, вы нам тогда про международное доложите? У вас это получается.

Сергей (улыбнулся). Было дело!.. Я на днях действительно проводил беседу в женском общежитии. Современное положение Франции обрисовывал. Помню, еще с вашей стороны записка поступила. «Объясните подробнее причину роста рождае­мости во Франции...» Я, признаться, думал, эту записку вы написали, Валя...

Валя. Что ж на нее не ответили?

Сергей (просто). Как-то не хотелось в женском бараке в под­робности вдаваться... о повышении рождаемости.

Валя. Струсили, значит?

Сергей (весело). Струсил.

Валя. Только вы не очень зазнавайтесь, что записочки получае­те. Мне тоже письма пишут.

Виктор (засмеялся). Благодарные покупатели?

Валя. Видать, они. Не веришь? Могу зачесть. Как на ваш взгляд, Сережа... (Вынимает связку писем.) Читать?

Сергей. Читайте.

Виктор. Давай-давай, посмеемся.

Валя (читает). «Я все время думаю о вас, хотя вы не знаете, кто я. Вы неверно живете, Валя, очень неверно — без всяко­го интереса к себе и к людям, которые вас окружают. В наше время стыдно так жить. Подумайте, как будет плохо, если вы это поймете слишком поздно». (Оглядела всех.) Слыхали, как слезно?

Виктор. Это кто же пишет?

Валя. Неизвестный благодетель.

Лариса. Выдумываешь ты все...

Валя. А вот и нет! Дальше слушайте... (Берет другое письмо.) «Опять вам пишу, не сердитесь на меня, пожалуйста. Мне кажется, вы очень одиноки. Не миритесь с этим ни за что, ни за что, Валя. Как бы я хотел вам помочь...» (Посмотре­ла на Сергея.) Ну что? Трогательно, правда, Сережа?

 

Сергей молчит.

 

Виктор. Может, это тебе баптисты сочиняют?

Валя. А вот и последнее письмецо!.. (Читает.) «Эх, Валечка, солнышко мое, гоните вы к черту вашего Виктора и выходи­те-ка лучше за меня замуж...»

Сергей. Но это же неправда... Не было такого письма.

Валя. А вы откуда знаете? (Обернулась к Виктору.) Слыхал, какой мне совет про тебя дают? Только я лучше не за него, а за тебя замуж пойду — верно, Витенька?

Виктор. Ну что озоруешь?

Лариса. Будет тебе, Валентина...

Валя. Мне Сергей говорил — ты по ночам мое имя во сне про­износишь?

Виктор. Хватит смеяться-то...

Валя. Может, он мне врал... дружок твой? (Смотрит на Виктора.) А хотите, скажу, Сереженька, почему он от меня отступается? Не такая обо мне слава идет, чтобы меня женой назвать. Помните, как про меня ребята у кино говорили?

Сергей. Это неправда... Скажи ей, Виктор...

Валя. Заступаетесь? Ну что ж, это даже благородно — за друга заступиться. Только он что-то молчит, друг-то. А теперь ухо­дите все, отменяется день рождения. Тем более я его выду­мала. Он у меня в августе... Пошутила я в общем...

Сергей. Эти письма я писал, Витя...

Виктор. Ты?

Сергей (просто). Я люблю Валю. Я ее очень люблю. (Вале.) И я не знаю, как мне жить теперь, если ты не согласишься моей женой быть... Просто не знаю.

Лариса. Еще не легче.

Сергей. Я бы никогда не сказал, Витя, только ты сам от нее отступился.

Валя (Виктору). Слышишь? А теперь уходи отсюда. Не нужен ты мне, уходи!

Виктор. Ты что... всерьез?

Валя. Иди, Виктор.

Виктор. Запомним. (Медленно уходит.)

 

Валя подходит к Сергею, долго на него смотрит.

 

Лариса. Оставь его, слышишь, Валентина.

Валя (медленно). Почему — оставь?

Лариса. Не любишь ведь его.

Валя. А ты почему решила? (Насмешливо.) Вот поженимся — и узнаю на досуге. Парень он денежный — с ним не соску­чишься.

Лариса. Не буду я с тобой жить — к Тамарке перееду... Страш­но мне с тобой, Валька... (Быстро уходит.)

Валя (помолчав). А ты что скажешь?

Сергей. Дочку твою из детдома возьмем... вместе жить будем, втроем.

Валя. Нет у меня никакой дочки. Все я выдумала. Все, понял? А сейчас одну меня оставь...

Сергей (тихо). Мне без тебя нельзя. Нельзя, и все.

Валя. Уйди... Пожалуйста.

 

Сергей медленно выходит из комнаты. Валя опускается на кровать, плачет.

Постепенно комната Валентины уходит в темноту, на пло­щадке Сердюк наедине с хором.

 

Сердюк. Фамилия у меня украинская — Сердюк, но я сибиряк душой и кровью.

Хор. Что же ты за человек, Степан Сердюк?

Сердюк (подумав). В общем я счастливый человек.

Хор. А счастье твое в чем?

Сердюк (не сразу, но резко). Место свое нашел и им доволен.

Хор (словно укоряя). А человек ты одинокий.

Сердюк. Меня женщины не привечают.

Хор. А ты любил, друг?

Сердюк. Было.

Хор. Кого?

Женщина. Меня... Встретились мы на Магнитке, в первую пятилетку. Строительство только начиналось, трудно нам было — не рассказать... Мы полюбили друг дружку, но про­шло два года, и я другого встретила — Андрюшу. Он был всех лучше, и мы поженились, и я родила ему троих детей. Я знаю, ты очень горевал, Степанушка, но ведь сердцу не прикажешь. Сейчас я уж немолодая — внуки у меня, но по вечерам нет-нет, а и вспомнится первая моя любовь...

Сердюк (размышляя). Не было во мне ласковости, что ли...

Хор. А вторая... помнишь ее?

Сердюк. Не забыл.

Девушка. А это я была. Меня Ксаной звали. Когда началась война, я в санитарки ушла; совсем была девочка. Мы в сорок третьем встретились, он был ласковый, бесстрашный. Нас война свела, и мы десять дней в одном блиндаже прожили... Десять дней! Прощались, я ему писать обещала — он даже заплакал. Но я ему ни строчки не написала, ведь через два часа после прощания меня убили, понимаете? Он думает, я ему изменила, забыла его — а я просто убитая... Рядом сна­ряд разорвался — и все.

Сердюк. Нет, не любили меня бабы, понимаешь, браток? Только я не одинокий — у меня на шагающем все как сы­новья.

 

Возникает мужской барак. Ночь. У стола сидят Родик и Денис.

В окне, с улицы, появляется фигура Лапченко.

 

Хор. Гляди, Степан, ночь уж, а они не спят...

— Может, беда случилась?

— А где Сергей? Где Виктор?

Сердюк. Не знаю, я ведь на Слюдянку к отцу уехал. Вот вер­нусь скоро... Неужели беда?

 

Хор и Сердюк постепенно исчезают.

 

Лапченко. Ребята... Что слыхать, ребята?

Денис. Ничего не слыхать.

Лапченко. Виктор не вернулся?

Денис. Нет.

Лапченко. И Сергея нету?

Денис. Нету.

Лапченко. Горим, ребята.

Родик. Горим. Ярким светом.

Лапченко. И батя не прибыл?

Денис. На Слюдянке он... Вернется — такое нам пропишет.

Лапченко. Могу представить. (Оглянулся.) Виктор идет!

 

Вошел Виктор и, ни на кого не глядя, как был в ко­стюме, повалился на кровать. Он явно не трезв.

 

Денис. Где был?

Виктор (глухо). Не твое дело.

Денис. В армии бы за это... знаешь?

Виктор. Помолчи.

Денис. Мой бы майор с тобой поговорил... будь уверен!

Лапченко. Батя!

 

Сразу же за этим известием в дверях с шумом возникает фигура Сердюка.

 

Сердюк (свирепо оглядев присутствующих, опускается на та­бурет). Ну, орлы, отличились?

 

Все молчат, подавленные.

 

Образцовая смена!.. Ни одного нарушения за год!.. (Обру­шивает кулак на стол.) Сколько стоял экскаватор?

Родик. Два часа.

Сердюк. Два часа!.. (Прошелся в ярости по бараку.) Четыр­надцать тысяч народа простояли цельных сто двадцать минут из-за ваших фокусов-шуточек! По какой причине оста­новилась машина? Ну? Что друг на друга глядите?

Родик. Купроксный выпрямитель выбило.

Сердюк. Ясно. Выходит, электрика вина?

Виктор (не поднимая лица). Моя, батя.

Сердюк. На кроватке полеживаешь, первый помощник? Гос­подь бог всего электричества на свете!.. А ну, погляди на меня, пижон!

 

Виктор, поднимаясь, поворачивает лицо к Сердюку.

 

Как допустил аварию?

Виктор. Нетрезв был.

Сердюк. Что врешь? За тобой не водилось... По какому случаю допустил себя до подобного состояния?

Виктор. Кончай вопросы, батя. Отвечать не буду.

Сердюк. Сергей где?

Лапченко (жмется у двери). Он с Валькой-кассиршей возле Ангары ходит.

Виктор (в ярости). Помолчи, ты!..

Сердюк. А ну — все тихо. Говори ты, Родион. Спокойно, вра­зумительно, по-интеллигентному. Какая кошка меж ними пробежала?

Родик. Что ж рассказывать... Сергей и Виктор поссорились из-за девушки. Это Валя-кассирша, особа всем довольно известная... Ладно, не буду входить в ее оценку. Виктор был несдержан, и вчера с Сергеем у них что-то произош­ло. Сегодня на работу он вышел... не в лучшем виде, и вот в результате злой небрежности — авария. (Виктору.) Так?

Виктор. Так.

Родик. Я вот что хочу сказать... У нас была на редкость друж­ная смена. И что же? Все рухнуло из-за первой юбки. Я очень люблю своих сестер и маму люблю тоже, но жен­щин как таковых я предпочитаю сторониться. И я был глу­боко удовлетворен, что тут, в Сибири, женщина как-то меньше чувствуется, чем в центре.

Денис. А ну, сократись, Родион. Я не позволю так об женщине говорить.

 

На пороге появляется Сергей.

 

Лапченко. Сережка!..

Сердюк. А ну — тихо. Начальство явилось.

Сергей (смотрит на всех невидящими глазами). Да... Да... (Идет к своей постели, садится, улыбаясь, смотрит куда-то вдаль.) Да... да... да...

Сердюк. Это еще чего такое?

Сергей (улыбаясь). Да, да.

Сердюк. Видали? Лунатик-фанатик. (Трясет Сергея.) Ты кто — старший машинист или, может, лунный житель?

Сергей. Батя? Вернулся из Слюдянки?..

Сердюк. Да ты что улыбаешься, чудик?

Сергей. Прости нас — меня и Виктора, — слово даю, не будет больше такого.

Виктор. Обо мне помолчи.

Сердюк. Больно просто отделаться хочешь, начальник.

Сергей. Нет, это все очень непросто... Конечно, может, сейчас она меня и не любит, но я сделаю так, что буду ей нужен... Сделаю. Она согласилась, наконец... В воскресенье, пятнад­цатого июля — свадьба. Через десять дней... Приходите все, ребята, приходите...

Родик. Что?

Виктор (подходит к Сергею). Уезжай, Сережка... Оставь Ва­лентину... По-хорошему прошу — уезжай.

Сергей. Нет, теперь не уеду. А перед тобой я чист, Виктор, ты сам отказался от нее. Разве не так? Молчишь... Вот, батя, видишь — молчит он. (Подходит к Виктору.) Забу­дем про все, Витя... Вот ради нас всех — будем дружить по-старому.

 

Виктор молчит.

 

В воскресенье, пятнадцатого... Я прошу вас, придите все, сделайте этот день для нее счастливым... Только один — ну что вам стоит!.. (Неожиданно зло оглядел всех.) Но если кто из вас скажет про нее хоть одно дурное слово... Пусть бережется. Этого я ему навеки не прощу... Пусть бере­жется!

 

Картина барака затемняется. Звучит тихая музыка, а может быть, это капли дождя стучат по крыше.

Постепенно возни­кает фигура Вали. Хор окружает ее.

 

Хор. Ты не спишь, Валя? Всю ночь льет дождь. Над Байкалом шумят летние ветра и гонят на Ангару низкие тучи.

— Скоро утро. Воскресное утро пятнадцатого июля...

— Последнюю ночь ты проводишь одна в комнате.

— Что ждет тебя там, в новой, неведомой жизни, которая начнется завтра?

Валя (еле слышно). Не знаю...

Хор. Что ты делаешь — одумайся, Валентина... Ведь ты не лю­бишь его...

Валя (тихонько). Не люблю? А кто может знать это, если и са­мой мне трудно понять себя. Любовь... Какая она? На что по­хожа? Кто может мне про то рассказать? (Настойчиво.) По­чему я запомнила тот день, когда впервые увидела Сережу? Он подошел ко мне и заплатил двадцать копеек за коробку спичек... А потом мы познакомились, и я вдруг поверила, что он скажет, обязательно скажет мне что-нибудь необы­чайное и удивительное.

Хор. Как это странно...

Валя. Я так ждала его писем, я ведь знала, это он пишет их...

Хор. Значит, ты полюбила его?

Валя. Может быть... Нет... Не знаю.

Хор. Не знаешь? И все-таки хочешь стать его женой?

Валя (резко). Да, хочу, а что в том плохого? Он такой добрый... А мне очень, очень надоело вертеться одной. Я так устала, господи... И эти шуточки вокруг. Чем же я других-то хуже?.. А с ним мне будет хорошо, правда ведь?

Хор. А Виктор?

Валя. Кончилась наша с тобой песня, Витенька. Прощай.

Хор. Светает, Валя... Погляди за окно — какое дождливое утро.

— Воскресенье... пятнадцатое июля.

Валя. Почему мне так страшно? Я боюсь... Его друзья осудят ме­ня, отвернутся — и мы одни пойдем по улицам... А встреч­ные будут смеяться вам вдогонку... Нет, надо бежать.

Хор. Поздно! Ты слышишь — в дверь стучат... Это Сергей... И если ты решила — открой дверь и дай ему руку.

Валя. Я решила! (Звонко.) Это ты, Сергей?

 

Голос Сергея: «Я!»

 

Звучит орган. Хор набрасывает на Валентину белое подвенечное платье.

 

Входи, Сережа...

 

Освещенный солнцем, на пороге стоит Сергей.

 

Сергей. Я за тобой!!!

Валя. Солнце?

Сергей. Дождь прошел.

Валя. Мы идем?

Сергей. Я не один, Валя...

 

Звуки органа умолкают, и как бы на смену им возникают чистые низкие тона баяна. Рядом с Сергеем оказался Де­нис с Зинкой, Сердюк, Лапченко, Родик,  его сестра Майя и еще два-три незнакомых парня с экскаватора — один из них с баяном в руках, другой вторит ему на гитаре.

 

Познакомься, зто мои друзья... с шагающего.

Майя. А меня зовут Майка, я сестра Родика... Я только вчера приехала из Москвы... Перешла в десятый класс и приехала к нему в гости, понимаете? Я еще никогда в жизни не была на свадьбе... Можно, я вас поцелую? (Целует Валентину.)

Сергей. Идем...

 

Удар грома.

 

Ты посмотри, и дождь и солнце... Вот неразбериха!

Сердюк. Открыть зонты!

 

 

ПАНТОМИМА

 

По улицам города, открыв зонты, шагая по лужам, под му­зыку, идет свадебная процессия.

 

Хор. Милые люди, разве вы не знаете, что на окраине Иркутска есть удивительный дом — ты входишь в него холостым, а выходишь женатым. Как в сказке, не правда ли?

— Еще бы! Ведь это единственное учреждение, выдающее документ, где, согласно печати, удостоверяется, что вы сча­стливы, счастливы с такого-то числа, месяца и года.

— Только вот беда: некоторые забывают, что дом этот не терпит торопливых решений и слишком трезвых расчетов.

— И если ты забыл об этом, тебя немедля наказывают — ты выходишь отсюда под руку с женщиной, вовсе и не подозре­вая, как ты стал несчастен!

— Однако поспешим к свадебному столу, в новую комнату Вали и Сергея! Там уже кричали «горько», пили и ели на славу, и я боюсь, что нам с вами ничего не достанется.

 

Возникает картина свадьбы. Звучит баян, сидящие за столом поют протяжную сибирскую песню. Это пение не похмельное — поют чисто и торжественно,  а  потом  молчат, по­груженные в мысли, которые разбудила песня.

 

Сердюк. Когда поешь, всегда вспоминаешь.

Майя. Или о будущем думаешь...

Денис. А песня хороша. Есть про что задуматься.

 

Пауза.

 

Лапченко. Лично я предлагаю кушать дальше.

Родик. А что? Предложение заслуживает внимания.

 

Все снова весело принялись за дело.

 

Зинка. Тише все!.. Ну что вы так шумите... Дайте мне ска­зать.

 

Воцаряется относительная тишина.

 

Товарищи! Мы, бетонщицы с котлована, с пристальным вни­манием следим за славными делами вашего экскаватора. Мы знаем, что работа на шагающем не какие-нибудь там пустячки — вы нуждаетесь в отдыхе, заботе и отличном пи­тании... В этих условиях роль жены особенно велика, и я призываю вас, Валя, помнить об этом каждую минуту.

Родик. За отличное питание — ура!..

 

Все смеются, чокаются, и Зинкины протесты тонут в об­щем шуме.

 

Лапченко. В дверь стучат!..

 

Возникает настороженная тишина.

 

Валя. Войдите...

 

Появляется Лариса.

 

Лариса (на пороге). Можно?

Валя (подбегает к ней). Лариска... пришла?

Лариса. Не сердишься?

Валя. Это ты прости меня... И не думай обо мне плохо, ладно?

Лариса. Кто старое помянет...

 

Они целуются.

 

Валя. Вот познакомьтесь... Это — Лариса, подружка моя...

Сердюк (с азартом). Штрафной!

 

Подносит Ларисе большую рюмку, та пьет залпом. Лихо.

 

(Представляясь.) Сердюк, Степан Егорович. Попрошу сесть рядом.

Лапченко. Стучат!.. Еще гости.

 

Вновь воцаряется напряженное молчание.

 

Валя. Войдите...

 

Входит Виктор, он медленно обводит глазами присутст­вующих, долго глядит на Валентину, подходит к ней.

 

Виктор (негромко). Желаю счастья.

Валя (тихо). Витя...

Виктор. Колечко вот... (Отдает ей подарок.) На память.

Валя. Спасибо.

Виктор (подходит к Сергею). И кончено.

 

Баян заводит русскую пляску.

 

Сердюк. А ну, кто пойдет?

Валя. Лариса... Она знаете как русского танцует?.. Давай, Ларка... Давай!

 

Лариса входит в круг, танцует азартно, со страстью, ото всей души.

 

Виктор (срывающимся голосом). А ну, посторонись!.. Леша, медленную давай... С перебором!

 

Виктор  делает  медленный  заход,  а  потом,  тряхнув головой, пляшет с лихим и яростным нескрываемым отчаянием. За криками и хлопаньем ладош почти не слышно баяна, и, ког­да Лариса и Виктор заканчивают танец, все аплодируют им долго и горячо.

 

Зинка. Ну, Лариса, доказала!..

Денис. Ай да Витенька!..

Лапченко. Вот это дали!..

Виктор (один). Прощай, Валентина! (Убегает.)

 

Валя в отчаянии глядит ему вслед.

 

Сердюк (Ларисе). За вас выпить прямой смысл... Лихо прошлись. Как пожар!

Лариса. Эх, одни угольки остались...

Сердюк. Пятьдесят мне!.. Где ж вы раньше-то были?

Лариса. Где была, там нет, товарищ Сердюк.

Майя. Знаете, Валя, я этот день никогда не забуду... Я учусь в московской школе, и мне очень хотелось знать, как тут жи­вет наш Родик и кто его друзья. И мама тоже просила, что­бы я все разузнала... Вы простите, что я столько болтаю, я, кажется, выпила немного много... Но ничего, мы этот вопрос замнем. Я вот гляжу на вас и думаю, какое это счастье — свадьба. И разве не радость — знать, что ты сберегла себя для любимого и совесть твоя чиста, как это белое свадебное платье... Почему вы плачете, не надо, не надо плакать, Ва­ля... Поглядите лучше на вашего Сережу — как он любит, как он смотрит на вас... Я очень вам завидую, ведь вы такая счастливая... (Обнимает Валю.)

 

Баян заиграл вальс. Несколько пар закружились по комнате.

 

Сергей (подошел к Вале). Не плачь, Валя... Не надо, что ты!..

Валя. Если бы я только могла, Сережа...

Сергей. Ты и можешь. Все, все забудется...

Валя. Правда?

Сергей. Увидишь.

Валя. Спасибо тебе, Сережа... (Обнимает его.)

 

Они закружились в танце.

 

Сердюк. А ну, граждане, отставить. Новобрачные танцуют.

 

Танцующие расступаются, и только невеста и жених мед­ленно кружатся в вальсе.

 

Хор. Свадебный вальс... Свадебный вальс... как трудно забыть тебя. Пройдут годы, многое сотрется в памяти, но твой не­хитрый, простой мотив будет вечно напоминать им этот да­лекий вечер.

— Они расстанутся, потеряют друг друга; может быть, ого­нечек новой любви станет светить им, но, что бы ни случи­лось, когда зазвучит этот вальс, они вспомнят друг друга, и чувство благодарности и счастья согреет их сердца.

 

Гости молча, один за другим исчезают из комнаты.

 

— А сейчас, когда этот вальс еще не стал воспоминанием, для вас существует только сегодняшний вечер — ночь, кото­рую вы проведете вдвоем.

 

Смолкает мелодия вальса.

 

— Валенька!.. Сережа!.. Слышите? Стукнула входная дверь. Она закрылась за последним гостем. Вы остались одни. Од­ни...

 

Ночь. В комнате только Сергей и Валя.

 

Валя. Который час? Как у меня голова кружится...

Сергей. Половина второго.

Валя. Ночи? (Вдруг засмеялась.) Ой, какая я глупая, чего спра­шиваю. (Немного помолчав.) Сережа... А как твою мать зовут?

Сергей. Полина.

Валя. Я буду ее очень любить... Ладно?

Сергей. Да.

Валя. И твоих сестер тоже. Их две?

Сергей. Две.

Валя. Я их обеих буду любить. Я им понравлюсь?

Сергей. Очень.

Валя. Знаешь, я столько вина выпила — и все болтаю, болтаю... Можно я еще буду болтать?

Сергей. Давай.

Валя. Вот я все думаю: а почему ты меня ни разу не поце­ловал?

Сергей (шепотом). Поцелую.

Валя (тоже шепотом). Когда?

Сергей. Когда ты проснешься.

Валя. Как в балете про спящую красавицу? Музыка Чайков­ского...

Сергей. Ага.

Валя. Я по радио слушала. (Ежится в кресле.) И верно... Ужас­но хочется спать. Вот обидно, правда?.. Ты милый, ты боль­ше ничего не говори мне. Я буду такая счастливая, ведь я твоя жена... Правда, да? Только можно я усну, ты не рас­сердишься, Сережа?

 

Он берет ее на руки.

 

А утром ты меня поцелуешь. Дай платок...

Сергей. Что ты?..

Валя. Видишь, я вытерла губы... и никакой помады. И ты, по­жалуйста, пожалуйста, не бойся ничего утром.

Сергей (опускает ее на постель). А теперь — спи.

Валя. Я уже совсем-совсем сплю... Даже сон какой-то вижу. Вон ты на лодочке плывешь ко мне... (Тихо.) А скажи, Сережа, мы с тобой до самой старости не разлучимся?

Сергей. Пока не умрем.

Валя. Как прекрасно...

 

Вдали снова звуки органа. Валя засыпает. Сергей внима­тельно смотрит на нее. Хор тихонько задергивает

за ними занавес, легкий и белый, словно подвенечное платье.

 

Хор (очень тихо). Льет дождь; кажется, что он льет по всей зем­ле!..

— Мимо домов бегут ручейки, вода смывает мусор и сор, остатки вчерашнего дня.

— Дождь очищает землю.

 

Конец первой части

 

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Тихая музыка, отдаленно напоминающая колыбельную. Сергей молча стоит, засунув руки в карманы, и думает. Чуть поодаль от него расположился хор.

 

Хор (обращаясь в зал). А помнишь, как это было с тобой? Ее увезли на рассвете, и ты весь день не мог найти себе места...

— Все не ладилось, и ты думал только о ней и звонил по телефону и спрашивал. Ну как? Скажите же мне...

— После работы, не заходя домой, побежал туда, стоял под окнами, охваченный смущением и страхом, и сотни раз спра­шивал у дежурной сестры...

Сергей (негромко). Ну как с моей? Не слыхать? Нового ни­чего?

Хор. Помнишь, все было так, правда?

 

Сергей молча сидит. Появляется мальчик лет десяти, подходит к Сергею.

 

Мальчик (помолчав). У вас сын рождается?

Сергей. Хорошо бы...

Мальчик. А я напротив живу. На этой скамейке часто дядень­ки сидят. Я уж привык. Некоторые даже конфеты дарят.

Сергей. А у меня нет.

Мальчик. Бывает. Знаете, сколько из этого дома маленьких ребят вынесли?.. Тысячу!

Сергей. Неплохо.

Мальчик. А ведь странно... Нет человека — и вдруг он есть.

Сергей (смутился). Да уж так вот устроено, брат. Как звать-то?

Мальчик. Антоном. Я из Челябинска приехал.

Сергей. А кем быть надеешься, Антон?

Мальчик. Доктором.

Сергей. Давно решил?

Мальчик. В прошлую субботу. Раньше я пассажиром быть собирался, чтобы ездить всюду. А вы знаете, у нас на дворе девочка живет, так она не верит, что на свете Чарли Чаплин есть.

Сергей (думает о своем). Ей-богу?

Мальчик. Ну, ни пуха вам, ни пера... (Протягивает Сергею руку.)

Сергей. Это кто ж тебя научил?

Мальчик. Бабушка. Если, говорит, сидит кто на скамейке, же­лай ни пуха ни пера.

Сергей. Передай привет бабушке.

Мальчик. Ладно, скажу. (Уходит.)

 

Сергей встает, подходит к окну. Из дверей выходит нянечка.

 

Нянечка. Серегин!

Сергей. Я!..

Нянечка. Иди... дождался.

Сергей. Благополучно?

Нянечка. Сюрприз тебе... Иди. (Уходит.)

 

Сергей вбегает за ней в дом.

 

Хор. Родился человек...

 

Слышится ласковый перезвон детских колокольчиков.

 

Родился человек... Нет, два маленьких человека.

— Братик и сестренка. Родители назовут их Федор и Ле­ночка.

— Близнецы Серегины... У них будут платьица одинакового цвета и одинаковые белые шапочки... Они всегда еще будут их путать.

— В один и тот же день, взявшись за руки, они пойдут в школу, два маленьких человека, с букетами цветов...

— Пожелаем же им удачи — Леночке и Федьке. И пусть дорога их не будет легкой и гладкой.

 

Из дома выходит Сергей. Трудно сказать, как он сча­стлив.

 

Сергей. Надо же!.. Надо же... Валюшка-то моя, а? (Целует ко­го-то, кто попал под руку, убегает.)

 

Скрипка и мандолина начинают играть нехитрую мелодию.

 

Хор. А потом настанет день, которого ты ждал так долго... Ты отправишься в путь за своей семьей.

— Ведь теперь ты не одинок — вас стало больше. Серегиных.

— Иди же, друзья ждут тебя на улице.

 

 

ПАНТОМИМА

 

По улицам, к родильному дому, идет экипаж с экскавато­ра, в руках у всех свертки с подарками. Впереди идет Сер­гей,  он  везет  двухместную детскую колясочку. На углу к шествию присоединяются Лариса и Зинка. Идет снег, последний, весенний, апрельский снег.

 

Шествие останавливается у скамеечки, возле которой, как ангел-хранитель этих мест, стоит мальчик. Сергей под­ходит к нему, отдает пакетик с конфетами. Из дома, в со­провождении нянечки, выходит Валя, смущенная, счастливая. Сергей протягивает ей цветы. Она целует его и передает ему ребенка. Сергей осторожно кладет его в коля­сочку. Все обнимают Валю, поздравляют. Нянечка передает Сергею второго ребенка. Чтобы освободить место, Сергей наклоняется к колясочке и на мгновение отдает ребенка Виктору. Виктор смотрит на ребенка, потом  на  Валю.  Сергей,  уложив  ребенка  в  колясочку,  подходит  к  мальчику  Антону  и  жмет  руку,  словно

благодарит его.

 

Шествие трогается в обратный путь. Впереди идут Сергей и Валя — вдвоем везут колясочку, за ними следуют осталь­ные.  На  одном  из  углов  Виктор,  не  замеченный  никем,  отста­ет от друзей. Подняв воротник, он молча

следит за удаляющимся шествием — вот он остался один, веселенькие скрип­ка и мандолина замолкают.

 

Хор. Что с тобой, Витя?

Виктор. Сгорела моя жизнь. (Исчезает в темноте.)

 

Звучит колыбельная, ее играет одна скрипка. Постепенно возникает слабо освещенная фигура Вали, склонившейся над спящими близнецами.

 

Хор (сердито). Тихо!.. Не мешайте спать гражданам, они еще очень маленькие...

— Это вы все выросли, стали большие и можете теперь по­долгу не ложиться... А тут совсем другое дело!..

— Не мешайте им спать, ведь этим людям всего один месяц...

— Нет, два...

— Нет, три месяца. Тише... Им надо спать и набираться сил. Они еще очень крохотные — граждане Серегины.

 

Колыбельная замолкает.

 

— Стучат в дверь... А Валя задремала.

— Ее надо разбудить.

— Проснись, Валя!..

Валя (встрепенулась). Что... Кто там?

 

Валя бежит к двери. Сергей входит в комнату, которая наконец делается видимой и приобретает очертания.

 

Сергей. Спят?

Валя. Ага. (Тихонько.) Не шуми смотри.

Сергей. Устал — удивительно. (Подходит к спящим ребятам.) Федька смешной...

Валя (неодобрительно). Чем же он смешной?

Сергей. Что-то он толстый больно делается — на буржуя похож.

Валя. Никакой он не толстый... Есть хочешь?

Сергей. Удивительно.

Валя (приносит ему еду). Питайся.

Сергей. Вкусная.

Валя. Ты масла побольше в кашу клади.

Сергей. Что делала?

Валя. Не отдыхала. С двоими знаешь забот сколько.

Сергей. Я понимаю. (Ест.) Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?

Валя. Нет... У Лены на животике краснота какая-то появилась... Может, доктору показать?

Сергей. Можно, конечно...

Валя. Я, когда в консультацию приду, всегда радуюсь — наши ре­бята ни в какое сравнение с другими не идут... Федору толь­ко четвертый месяц, а он уже вполне как полугодовалый... Я сравнивала. А Ленка знаешь какая осмысленная? Мне док­тор так и сказал — у вас, говорит, девочка очень осмыслен­ная... Очень — понимаешь?

Сергей. Ленка симпатичная...

Валя. Дать компоту?

Сергей. Давай... Я его с булкой люблю.

Валя. На... с поджаристой корочкой.

Сергей. Помнишь?

Валя (поцеловала его в затылок). Кушай.

Сергей. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю?

Валя. Зачем это?

Сергей. Кататься будешь.

Валя (смеется). Ты придумаешь.

Сергей. А у нас, Валентина, новости — может, станет наш ша­гающий.

Валя. Отчего это?

Сергей. Редуктор ремонта требует, и цепи на ковшах менять надо. Дело нешуточное. А времени у нас — нисколько.

Валя. Сердюк небось надрывается...

Сергей. Он вообще в последние дни сам не свой.

Валя. В Лариску влюбился... (Смеется.) Оскандалилось твое на­чальство, Сереженька.

Сергей. Чем же? Он еще не старый.

Валя. Ну, это как взглянуть. (Помолчав.) Что Виктор не заходит к нам?

Сергей. Его дело.

Валя (не сразу). Сережа...

Сергей. Ну?

Валя. Ты всех на свете лучше.

Сергей (обнял ее). Валеныш... (Помолчав.) А тебе не скучно?

Валя. Мне скучать времени нет.

Сергей. Ты уж потерпи... Вот определим ребят в ясли — учиться пойдешь или работать.

Валя. А по-моему, ручку у кассы вертеть и то интереснее.

Сергей. Странно ты рассуждаешь! (Горячо.) Что человеку для счастья нужно? Чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам..

Валя. Как это?.. Не пойму.

Сергей. Эх, не могу я выразить... (Ласково.) К нам на шагаю­щий иди, начни с подсобной работы... А там на курсы сту­пай, без отрыва. Окажется талант, может, в помощники ма­стера выйдешь... и далее! Говорят, на Волге какая-то дивчи­на всей сменой на шагающем командует... Вот это судьба! Скажешь, нет?

Валя (сердито). Ладно, если так тебе желательно, чтобы я свой хлеб ела, — обратно в магазин пойду! Народ знакомый захо­дит... Не соскучишься!

Сергей. Что говоришь, Валька?

Валя. Не кричи — ребят разбудишь.

Сергей. А ты пошлости не говори!

Валя. Магазин ему мой, видишь, не понравился! Да я за кассой сколько хотела денег зарабатывала...

Сергей. Что?

Валя. А ты думал, на одну зарплату жила? Дудочки! Одному мелочишку не сдашь, другому... Им десять-двадцать копеек не деньги, а мне за день-то — сумма!

Сергей (вскрикивает). Валька!.. (Тихонько.) Валечка... (Дотра­гивается рукой до ее волос.)

Валя. Прости, Сереженька... Прости...

Сергей. Что ты, Валя... Не надо...

Валя. Я ведь очень устаю, столько дел с ребятками... И тебе обед сготовить надо, помыть все, почистить... А ты мне вдруг про какую-то дивчину с Волги... Обидно...

Сергей (гладит ее волосы). Я больше не буду... Ты не плачь, я дурак, вероятно... Только я удивительно люблю тебя, Ва­лентина...

Валя (улыбнулась сквозь слезы). Удивительно?

Сергей. И не плачь, мне так хочется, чтобы ни одна слезинка из твоих глаз не пролилась... Люди на земле должны быть счастливы — это факт. (Укладывает ее на диванчике.) Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя живо позову, и все будет в полном по­рядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по возможности.

 

Валя засыпает, и комната медленно погружается во мрак.

 

Хор. А между тем наступает день, который ты никогда не за­будешь.

— Валентина!

Валя (появляясь тихонько). Я здесь...

Хор. Утро тридцатого июля... Оно наступило.

 

Валя закрывает лицо руками.

 

— Расскажи, как оно началось, это утро.

Валя. Помню, я встала рано-рано... Перед тем, чтоб уйти, Сережа остановил меня у калиточки и взял за руку...

 

Возникают палисадничек и калитка. Далее угадывается двухэтажный новый дом.

У скамейки стоят Валя и Сергей.

 

(Смотрит на Сергея и продолжает рассказ.) Если бы я зна­ла, что случится беда, я схватила бы его и не выпустила... Но я не знала — ведь было совсем обыкновенное утро, и толь­ко очень жарко было... жарко-жарко. (Сергею.) Лучше бы поспал подольше — выходной сегодня.

Сергей. Духота, Валентина. Окунуться хочу.

Валя. Полотенце-то мохнатое взял?

Сергей (показывает). Видишь?

Валя. Сережа... Мне этот халатик идет?

Сергей. Удивительно.

Валя. Сережка, а давай тебе кожаное пальто купим.

Сергей. Можно... впоследствии.

Валя. А я сейчас хочу... (Обняла его.)

Сергей. Тихо ты... Смотри, Сердюк приближается.

Валя. Важный.

 

Входит Сердюк. Одет он тщательнее прежнего.

 

Сергей (чуточку лукаво). Не к нам, батя?

Сердюк (почувствовав подвох). Я-то? Прогуливаюсь я.

Сергей (с трудом сдерживая смех). Ну-ну.

Сердюк. Слыхал я, Лариса Петровна комнату тут получила...

Сергей. А уж вы не к ней ли случаем?.. Побрились... приоде­лись...

Сердюк. Выходной сегодня.

Сергей (вежливо). Галстук, извините, в универмаге приобре­тали?

Сердюк. Ты вот что, сменный... Идешь купаться — ну и иди.

Сергей. У нас время терпит.

Сердюк. Ох и вредный ты... (Без особой веры.) У меня, может, дело.

 

Сергей и Валентина смеются.

 

Ну погоди, сменный... (Грозит ему пальцем.) Сосчитаемся. (Идет к дому.)

Сергей. Квартира три, батя.

Сердюк. Без тебя знаю. (Входит в дом.)

Сергей (смеется). Хорош.

Валя. Было время, и ты не лучше выглядел. Помнишь, как в магазин за спичками являлся?.. (Вскрикнула.) Ой, госпо­ди, да у меня ж молоко, верно, убежало... (Скрывается в доме.)

 

По дороге к реке идут мальчик и девочка. У маль­чика в руках удочка, у девочки ведерко.

 

Сергей (узнал мальчишку). Старый знакомый, здорово!..

Мальчик. Здравствуйте. А я вас тоже запомнил. (Девочке.) Знаешь, у него за один раз двое детей родилось.

Девочка. Это интересно.

Мальчик. Как они у вас, ничего себе?

Сергей. Процветают. А ты как, Антон, не раздумал доктором быть?

Мальчик. Нет еще. А мы рыбу ловить идем.

Сергей (указывая на девочку). А это кто?

Мальчик. Знакомая. Ее Лерой зовут. Помните, я вам о ней рассказывал? Она еще не верит, что на свете Чарли Чаплин есть.

Девочка. Не верю.

Мальчик (торжествуя). Видите.

Сергей. Удивительно!.. Так как, берете меня в компанию?

Мальчик. Еще бы. У меня плот самодельный есть.

Сергей. Тогда пошли.

 

Сергей берет ребят за руки, идет к реке. Появляется Виктор.

 

Виктор. Здоров. Куда идешь?

Сергей. Окунуться хочу.

Виктор. Да — жарко.

 

Молчание.

 

Сергей. Ступайте, ребятки, а я за вами.

Мальчик. Только приходите.

 

Ребята уходят.

 

Сергей. К нам?

Виктор. Нет.

Сергей. Ты что не свой какой-то?

Виктор. Сергей...

Сергей (положил ему руку на плечо). Я...

 

Виктор сбросил его руку с плеча, замахнулся на Сергея, хочет его ударить.

 

Витюшка... что ты?

Виктор. Не могу Вальку забыть. Не могу, понял!

 

Молчание.

 

Я и сам не знаю, что теперь делать-то, Сергей? (Усмех­нулся.) Смотрю на тебя, и мне за себя страшно... Зла я тебе желаю, Сережка. А ведь ты... первым другом мне был.

Сергей (дрогнувшим голосом). Зачем был? Я и сейчас...

Виктор. Нет, разладилась наша дружба навеки. (Помолчав.) Ладно. Уеду я, совсем уеду. К отцу в Ленинград. К мачехе привыкну. (С прорвавшимся отчаянием.) Один я остался.

Сергей. А батя?.. А Родик, а Денис?.. Забыл наш первый год... Да разве легко нам дружба досталась?

Виктор. Я думал, пройдет, утихнет — забуду ее, и кончено. Нет!.. (Негромко.) Ты ее у меня отнял.

Сергей (не сразу). Да разве ты любил ее тогда?

Виктор. А нет?

Сергей (просто). Так не любят.

Виктор (после молчания). Твоя правда. Закон. (Резко.) Про­щай!.. Больше не увидимся... Будь счастливый! (Убегает.)

Сергей (вдогонку ему). Витюшка...

Валя (выбегает из дома). Не ушел еще? Вот и хорошо... (Лука­во.) Я тебе одну вещь сказать хочу.

Сергей (улыбнулся). Ладно. Говори вещь.

Валя (тихонько). Я тебя очень, очень люблю, Сережа... А за что, знаешь? За то, что я узнаю, узнаю тебя — и все никак узнать не могу. Понял?

Сергей. Чудак ты, Валентина... (Целует ее.)

Валя. Он целует меня, а я держу его руки и смотрю на него. Я еще не знаю, что вижу его в последний раз... в последний раз держу его горячие руки в своих, смотрю ему в глаза... Сейчас он уйдет, чтобы никогда не вернуться. Если бы я знала!.. Но нет, я только успеваю сказать ему... (Сергею.) Смотри полотенце не потеряй...

Сергей. Ладно! (Быстро убегает.)

 

Валя развешивает на веревочке постиранное белье — ру­башку Сергея и две майки.

Из дома выходят Лариса и Сердюк.

 

Лариса. Куда же мы с вами, Степан Егорович?

Сердюк. Дойдем до перемычки.

Лариса. Выходной ведь у вас.

Сердюк. Хочу на машину взглянуть. На ремонт мы стано­вимся.

Лариса (вздохнув). Ну что ж, пойдемте.

Сердюк. А вечером на Слюдянку съездим, а? К отцу. Пусть на вас полюбуется.

Лариса. Ему сколько же?

Сердюк. Семьдесят пять. В артели рыбачит. Пока здрав, в случае надобности Ангару переплывает. Я думаю, ему на вас поглядеть — удовольствие будет. Ой! (Отступает за дверь.)

Лариса. Что это вы испугались?

Сердюк. Жена сменного белье вешает.

Лариса. А у вас уж и душа в пятки?

Сердюк. Эх, Лариса... пятьдесят второй мне.

Лариса. И что же?

Сердюк. Глупо очень.

Лариса. Пока глупого мало. Вы же мне еще предложение не сделали. Вот сделаете — тогда люди посмеются. (Окликает.) Привет, Валечка!

Валя. Гулять собрались?

Лариса. Степан Егорович в ресторан приглашает. А вечером на танцы зовет. Прямо как быть — не знаю.

Сердюк (Ларисе, негромко). А в вас, я гляжу, черт сидит. (Ва­ле, приветственно подняв фуражку.) Желаю здравия. (Ухо­дит за Ларисой.)

Валя (смотрит им вслед). Смех...

 

Входит Виктор.

 

(Увидела его.) Витя... Здравствуй.

Виктор. Сергей ушел?

Валя. Ушел. (Помолчав.) Что не заходишь к нам?

Виктор (лихо). Дела, Валечка.

Валя. Ты похудел.

Виктор (весело). Обедать забываю.

Валя (разглядывает его). Похорошел, что ли...

Виктор. Дальше некуда.

Валя. С кем на танцы-то теперь ходишь?

Виктор. В танцах перерыв.

Валя. Что тяк?

Виктор. Подметки протерлись.

Валя (после молчания). Ты к Сергею?

Виктор. Проститься зашел. Прощай, уезжаю.

Валя. Куда?

Виктор. В Ленинград.

Валя. Надолго?

Виктор. Как понравится. Пройдусь по Невскому. На Неву погля­жу. Стану у парапета и вспомню, как мы с тобой по Ангаре гуляли.

Валя. Говоришь ты как... странно.

Виктор. А я вот стою сейчас и думаю — была у нас с тобой любовь, Валентина, или нет?

Валя. Не было, Витя. Так... Гуляли, веселились.

Виктор. Подсчитали, прослезились. Понятно.

Валя. Эх, Витечка, много ли оно стоило — веселье мое? Дешев­ка! Меня и звали так — «Валька-дешевка». Вот тогда он меня и полюбил, Сережа... Женой назвал. (Словно опомнившись, взглянула на Виктора.) Ты не сердись.

Виктор (лихо). А что сердиться? Все забыто.

 

По дорожке медленно идет Родик; не говоря ни слова, он останавливается возле Виктора и Вали.

Вокруг площадки появляется хор.

 

Валя. Здравствуйте, Родик... Вы к Сереже? А его нет.

Родик. Да.

 

Хор молча окружает площадку.

 

Валя. Вы подождите. Он вернется сейчас.

Родик. Хорошо.

 

Все молчат. Хор делает еще одно движение к героям.

 

Валя. Что с вами, Родик?

Родик. Ничего.

Валя (вдруг улыбнулась). Вот вернется Сережа, и мы чай бу­дем пить. И Виктор с нами... Будете, Родик? Я сейчас чай­ник долью... Быстренько. (Бежит в дом.)

 

Хор окружает Родика и Виктора.

 

Виктор (тихо). Ну, говори.

Родик. Витя, ты только спокойно... Не волнуйся, слышишь?

Виктор. Ну?

Родик (шепотом). Сергей утонул.

 

Кто-то поднял в отчаянии руки. Хор застыл в неподвиж­ности.

 

Виктор. Не спасли?

 

Родик качает головой.

 

(Не сразу.) Как?

 

Движение хора, и снова его неподвижность.

 

Родик. Мальчишка с девчонкой рыбу ловили — плот у них был самодельный... Плот перевернулся, а вокруг народу никого. Сергей спасать их поплыл... Сначала девчонку на берег вы­нес, потом за мальчишкой... А его уже нет. Видно, нырял за ним долго, а сил уж не было... Он парня на плот успел положить — а сам... Парень жив остался.

Виктор. Ой, Родик...

 

Словно не выдержав напряжения, хор отходит и останавли­вается в нескольких шагах от них.

 

Родик. Надо Валентине сказать...

Виктор. Зачем... Молчи!

Родик. Все равно ведь не скроешь.

Виктор. Правда.

Родик. Иди... скажи ей.

Виктор. Я не могу.

Родик. Скажи... Витечка.

Виктор. Не могу.

Родик. Ладно. Сам скажу. (Уходит в дом.)

 

Хор делает движение к молчаливо стоящему Виктору. Вик­тор оглядывается, идет к дому, опускается на приступочку.  Хор  протягивает  к  нему  руки, словно хочет молча его уте­шить. С улицы возвращаются

Лариса и Сердюк.

 

Сердюк (опасливо). Виктор сидит...

Лариса. Ну что вы боитесь всех... как маленький.

Сердюк (заискивая перед Виктором). Гляди, пижон, какие я от­цу штаны купил... Хороши?

Виктор. Что? (Почти с ненавистью глядит на Сердюка.)

Хор (тихо). Ты не говори ничего, Степан Егорович.

— Сейчас нельзя говорить.

— Помолчи, слышишь?

 

Из дома выходят Валя и Родик. Хор делает движение к Валентине.

 

Валя (хору). А куда же я шапочку подевала? (Вдруг увидела Сережину рубаху, остановилась, долго смотрит на нее.) По­шли, Родик.

 

Они уходят.

 

Виктор (встает с приступочки). Последи за ребятами, Лариса. (Сердюку.) Вот так, батя... Сергей утонул.

Сердюк (вскрикнул). Врешь ты!..

Виктор. Нет Сергея. (Быстро уходит.)

 

По дороге, что-то весело напевая, идут две маленькие девочки с цветами в руках.

Хор неподвижен.

 

Берег Ангары. По тропинке идет прохожий.

 

Прохожий. И хотя скоро наступит вечер, солнце ласково осве­щает порыжевшие листья деревьев. Еще днем я уехал из Иркутска, добрался на катере до строительства ГЭС, а те­перь брожу по Ангаре, там, где кончаются домики рабочего поселка. Говорят, здесь дней десять назад утонул какой-то парень... Я вижу, как недалеко от меня, на откосе, распо­ложились пятеро рабочих и рядом с ними девушка. Они сидят не жестикулируя, словно думают каждый о своем. Но о чем же? Возле них, на пестром платке, стоит бутылка вина и нехитрая закуска. Старший разливает вино по круж­кам всем, кроме девушки, и они снова молчат о чем-то. Я хочу продолжать прогулку... и не могу. Почему эти люди занимают меня? О чем все-таки они говорят? Я прислуши­ваюсь и не могу уловить ни слова. А внизу, у самого берега, какая-то женщина стирает белье. Один из мужчин заметил ее, сказал что-то остальным, и они молча смотрят вниз, на реку. Какая между ними связь? Почему эти люди так меня занимают? Глупая страсть подсматривать и подслушивать, которую выработала во мне моя профессия!.. И я продолжаю стоять и смотреть в надежде, что случится нечто, что откро­ет мне смысл происходящего.

 

Возникает картина, о которой только что рассказывал прохожий. Сердюк разлил вино по кружкам, молча расположились вокруг него Виктор, Родик, Де­нис и Лапченко. Чуть поодаль от мужчин сидит Зинка.

 

Сердюк. Я вас спрашиваю, что остается после смерти от рабо­чего человека? (С азартом.) Дела. Память о них навсег­да остается. Придет час, и смерти вовсе не будет, потому что дела человека станут тогда во сто раз наших лучше. Сергей всех ближе к тому времени стоял — жил как че­ловек, работал как коммунист, умер как герой. Вечная ему слава.

 

Чокаются кружками, молча пьют.

 

Сегодня две недели с того дня. Будем о будущем думать. Сергей в земле лежит — а мы жить остались. Значит, нам слово дадено. (Помолчав.) Шагающий из ремонта выходит, в экипаже одного человека недостает — как поступать ре­шим?

Родик. Со стороны брать человека не хотелось бы...

Зинка (быстро). Вот и мне Денис так вчера говорил...

Сердюк (грозно). Ты, звонок, слова не имеешь.

Лапченко. Тебя из уважения к мужу взяли, ты и помалкивай в сторонке.

Сердюк. Лапченко, не превышай власти. (Помолчав.) Что ска­жешь, Виктор? Ты уехать хотел...

Денис. Но принимай всерьез, батя. Разве он товарищей оста­вит?

Сердюк (Виктору). Уезжаешь или нет?

Виктор (не сразу). Раздумал.

Зинка (поспешно). Да никогда он вас не покинет, я вам верно говорю... Да разве он...

Сердюк. Опять, звонок, в мужской разговор встреваешь?

Денис. Уж ты больно с ней строго, батя...

Сердюк. Женщине только дай волю — она тебе разом на шею сядет.

Зинка. Это вам теперь лично стало известно, товарищ Сердюк?

Сердюк (в гневе). Ты что сказала! (Поразмыслив.) Ладно, сиди. (Виктору.) Куда смотришь?

Виктор. Валя на берегу белье стирает.

 

Все молча смотрят вниз.

 

Лапченко. Ребячьи рубашки-то...

Родик. Степан Егорович, я вот что предложить хочу... Не надо нам в экипаж пятого — вчетвером будем за пятерых рабо­тать. Виктора сменным назначьте. Денис первый помощник по электричеству, я по гидравлике остаюсь, а Лапченко — слесарь-смазчик, он у нас насиделся в запасе-то. А подсобных нам не потребуется — справимся сами. Однако ставку пятого члена экипажа считаю нужным сохранить.

Сердюк. Стоп!.. Начал хорошо, Родион, но далее понять тебя невозможно. К чему смене пятая ставка — разъясняй!

Родик. Степан Егорович, пенсия, которую Валя получит за Сер­гея, невелика. А семья их привыкла к достатку... Вале будет трудно сразу во всем ограничиться. Вот я и предлагаю пя­тую ставку выплачивать Валентине, как будто Сергей и не покидал экскаватора.

Денис (подошел к Родиону). Ты, Родион, хороший человек... Отличный человек.

Зинка. Эх, Родик... (Подбежала к нему, поцеловала.)

Сердюк. Тебе кто слово давал, малявка!..

Зинка. А я и не сказала ничего... А что Родьку поцеловала, так здесь ваша власть кончается, тут уж пусть он (показала на Дениса) с меня ответа спрашивает!

Денис. Могла бы, конечно, и на словах... Да ладно уж.

Сердюк. Настроение большинства угадываю. (Виктору.) Ты что молчишь?

Виктор. Я как все.

Сердюк. Начальство над сменой берешь на себя?

Виктор. Если поможете.

Сердюк. А ты, Лапченко... Не подведешь людей?

Лапченко. Что же вы, ей-богу, батя, все меня человеком не считаете? (На Дениса.) Ему вот не очень ли густо? В поза­прошлом годе подсобным был, а теперь в помощники смен­ным выходит!..

Денис. О себе заботься... Ну что горбишься?.. Эх, в армию бы тебя!

Виктор. Батя...

Сердюк. Ну?

Виктор. Про Валентину сказать хочу.

Сердюк. Слушаю. (Пауза.) Почему молчишь? Говорить раз­думал?

Виктор. Да.

Сердюк. Отчего такое?

Виктор. Ни к чему.

Сердюк. Твоя воля. (Помолчав.) Зинка!

Зинка (радостно). Я!..

Сердюк. Слетай на берег, звонок, приведи Валентину.

Зинка. Поняла! (Стремглав убегает.)

 

С реки доносится песня: «За городом Горьким, в рабочем по­селке...»

 

Виктор. Сережка эту песню любил.

Сердюк. Ну? Что замолчали?

Виктор. Про что говорить-то, батя?

Сердюк. Может, нам Денис про своего майора расскажет?

Денис. Он уж не майор теперь. На прошлой неделе подполков­ника получил.

Родик (улыбнулся). Вот так живешь, живешь, а там кто-то чины хватает.

 

Появляется Зинка, за ней идет Валя, постаревшая, не­брежно одета, в тазу у нее белье.

 

Валя (словно не видя никого). Здравствуйте.

Сердюк (не сразу). Постирала белье?

Валя. Да.

Сердюк. Домой уж собралась?

Валя. Домой.

Сердюк. Что ж так далеко стирать-то ходишь?

Валя. Здесь вода чище.

Сердюк. А ребят с кем оставила?

Валя. Лариса с ними.

Сердюк. Как с деньгами у тебя?

Валя. Пока есть.

Сердюк. А дальше как поступать думаешь?

Валя. Не знаю, батя.

Сердюк. Хорошо назвала меня. (Помолчав.) Ты одно помни — у всего в жизни есть начало и есть конец. И в том большая печаль. Но и радость в том же.

Валя (негромко). Мне все равно теперь.

Сердюк (твердо). Не смеешь так рассуждать.

Валя. Почему?

Сердюк. Дети у тебя.

Валя (подумав). Ну что же... Обратно в лавку пойду.

Сердюк. Так вот — смена решила... Работать за Сергея, и всю получку тебе. Полностью.

Виктор. Валя молчит... как она долго молчит. Почему мне хочется, чтобы она отказалась? Почему мне этого так хочет­ся?.. Если бы она сказала — уходите, мне не нужны ваши деньги. Если бы она так сказала...

Валя. Спасибо. (Чуть улыбнулась.) Спасибо...

 

Откос и люди на нем исчезают. И только прохожий на тропинке смотрит куда-то вдаль.

 

Прохожий. Они все-таки позвали девушку, но о чем шел у них разговор, так и останется для меня тайной. Вот они встают и уходят, каждый размышляя о своем. А я стою и не могу понять, чем же так запали в душу мне эти люди? Что про­изошло между ними? (Подумав.) Пустяковый, ничтожный разговор, вероятно. И только мне, издали, он почему-то по­казался значительным. Забавно... Как все-таки часто мы ошибаемся...

 

Вслед за наступившей темнотой постепенно освещается группа хора.

 

Хор. Когда человек уходит из жизни, то и вещи его постепенно покидают свои места. Пройдет несколько месяцев, но комната уже молчит о своем прежнем жильце.

— А у Вали этого не случилось; тут все не тронуто. Только возле диванчика висит Сергеева фотография, большая — ее увеличивал иркутский фотограф с улицы Маркса.

— В комнате тихо и тепло — ребята уже спят, слышно, как тикают в углу ходики...

— Ты устала за день, Валентина?

Валя. Очень.

 

Она одна в своей комнате. Вот она вымыла посуду, отло­жила полотенце в сторону.

 

Ну, вот и кончился день, можно отдохнуть маленечко. (Са­дится на диванчик, смотрит на портрет Сережи.) Сейчас я тебе расскажу все, что за день случилось. Погоди-ка, а что ж я делала сегодня?..

Голос из хора. Утром на рынок бегала...

Валя. Да-да, а потом мы с ребятками в консультации были — там знаешь как Федька раскапризничался?.. Я его без соски жить приучаю, а он не сдается, свое требует... Доктор его, положим, похвалил, скоро, говорит, зубки прорезаться будут. А Леночка вдруг с таким интересом кушать стала, прямо па нее непохоже. Да, восьмой месяц — это уже не шутка, это уже вполне взрослые люди, правда ведь? А потом они усну­ли, а я на Ангару белье постирать побежала... Только не очень мне повезло, вдруг дождик начался — я, знаешь, вся совершенно вымокла. И такой ветер сегодня с Байкала — все листья с деревьев пообрывал... Вот и кончилась последняя память о лете. Ну, что ж поделаешь, ноябрь начинается, время. А потом я мимо клуба шла, а там плакат висел — «Танцы». Я так удивилась... Танцы. Вот странно. (Вспоми­нает.) Погоди-ка, а еще-то что было?

Голос из хора. Еще Сердюк с Ларисой чай пить заходили...

Валя. Они такие смешные — любят друг дружку, злятся все вре­мя... Сердюк про твой экскаватор рассказывал, его так теперь и зовут — Серегинский... Знаешь, работать сейчас труд­но стало, дожди грунт размыли, Сердюк говорит — беда! У меня ведь все с твоего экскаватора бывают...

Голос из хора. Один Виктор не заходит... Почему это?

Валя. Правда, почему? (Помолчав.) Да, я тебе самое главное не рассказала; сегодня ко мне тот мальчик приходил — Антон, помнишь? Он с мамой был... Они ребятам игрушки разные подарили, видишь? А Антон все доктором хочет быть, он славный... (Не сразу.) Ну вот и весь день. (Очень горячо.) Ты слушай меня, слушай, ты же мне единственный дружо­чек!.. Мне плохо без тебя, Сереженька, милый мой, очень плохо... А вспомню, и как-то лучше делается, веселее, что ли...

Голос из хора. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю.

Валя. Зачем это?

Голос из хора. Кататься будешь!

Валя (смеется тихо). Ты придумаешь...

Голос из хора. Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?

Валя. Нет

Голос из хора. А тебе не скучно?

Валя. Мне скучать — времени нет. (Тревожно.) Зима уж скоро, Сережа, а там весна и лето... Что впереди-то будет, а? Я все чаще об этом думаю... Как жить дальше, Сереженька? (Не дождавшись ответа.) Ох, устала я, будто ничего и не дела­ла, а так устала, так устала...

 

Скрипочка тихонько играет знакомую колыбельную.

 

(В полусне.) Бегаешь все, стараешься — и так один день на другой похож, а ты все бегаешь, бегаешь...

Голос из хора. Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя позову, и все будет в полном порядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по воз­можности.

Хор. Валя спит, а с Ангары дуют злые, осенние ветры, гудят близкие гудки...

— Валя спит, а по дождю идет ночная смена на большой шагающий...

— Где-то спит Антон, который будет доктором, спит его знакомая Лера, та, что не верит, что есть на свете Чарли Чаплин...

— Внезапно среди ночи просыпается Сердюк в глубокой обиде на свой возраст... Ему не спится, и он до утра пере­листывает самоучитель французского.

Денис (в хоре). А мы с Зинкой крепко спим в своей новой ком­нате... Она положила мне на плечо свою голову, и я нежно обнял ее, точно боюсь, что утром не увижу ее рядом.

Зинка (в хоре). И нам не мешает шум моторов на перемычке, резкие ночные гудки паровозов — мы крепко-крепко спим и видим счастливые, веселые сны...

Виктор (в хоре). А мне не до сна! Я выхожу на улицу, иду по ночному поселку — вот я остановился у Валиных окон, но я не постучу ей в дверь... Сколько раз я стоял здесь по ночам, а потом возвращался домой, так ничего и не при­думав...

Хор. Но вот кончается ночь — наступает утро! За осенью прихо­дит зима, а за зимой снова весна.

— Апрель!.. Холодный, ветреный апрель — и все-таки вес­на — последние снежинки быстро тают на солнце!

 

Появляется торжественная, в фартуке, с тарелками в руках Зинка.

 

Зинка. Ну, вот и тридцатое апреля, поздравляю дас!.. Федору и Леночке год исполнился — вы только подумайте!.. Сегодня у нас пир будет, весь Серегинский экскаватор придет. Все-таки вроде крестные отцы... (Секретно.) А они у нас знаете где сейчас — ребятки? Мы их в комнату Ларисы Петровны отнесли, им там спокойнее будет...

 

Возникает комната Серегиных, мы видим Валю и Лари­су, они заняты уборкой стола.

 

Девушки, когда Сердюк свою армию привести обещал?

Лариса. К полвосьмому, звоночек...

Зинка (всплескивая руками). А уж семь скоро!

Лариса. Успеем, не бойся, Зинка... (Вале.) Об чем задума­лась?

Валя. Я так...

 

Пауза.

 

Зинка. На сколько человек накрывать-то будем?

Лариса. На весь экипаж.

Валя. Виктора не считайте. Он ведь не заходит ко мне. Совсем.

Зинка. Почему?

Валя. Он у нас веселый, Витя. Горе сторонкой обходит.

Зинка. Я слыхала, награждают его чем-то небывалым... Не то медаль, не то тысячу рублей дают.

Лариса (поглядела на Валентину). Ты что смутная?

Валя. На душе пусто.

Лариса (тихо). Забудется...

Валя. Я не о том. Живу без интереса. Знаешь, страшно иногда.

Зинка (орудует у стола). Девушки! Наш Лапченко-то влю­бился.

Лариса. Правда?

Зинка. Ей-богу. Пиджак купил чешский.

Валя (улыбнулась). Лапченко...

Зинка. Ничего не сделаешь. Начальство пример подает. (По­смотрела на Ларису, фыркнула.)

Лариса. А ты, девушка, моего Сердюка не тронь. (Серьезно.) Он дорогого стоит.

Зинка (смутилась). Да разве я... (Робко.) Свадьбу сыграли бы, что ли.

Лариса. Куда там... Не могу, говорит, при людях в любви со­знаться. Прав не имею народ смешить.

Зинка. Стеснительный... (Гордо.) Он меня за любовь два года преследовал.

Валя. Лариса...

Лариса. Ай?

Валя. Может, мне в магазин вернуться... к тебе?

Лариса. Поздно, Валечка. На арматурщицу учиться иду.

Валя. Зачем?

Лариса. Злой Сердюк заставляет. Хочешь — изображу. (Голосом Сердюка.) Не развиваешься?

Зинка (засмеялась). Похоже показываешь!.. (Выходит из ком­наты.)

Лариса. А по правде, Валентина, иначе пожить хочу... С пер­спективой!.. (Уходит вслед за Зинкой.)

Валя (смотрит на лежащие деньги). Получку Сережи принес­ли... (Усмехнулась.) Аккуратные...

 

На пороге Виктор. Продолжительное молчание.

 

Витя?

Виктор. Он. (Усмехнулся.) Что испугалась-то?

Валя. Не ждала.

Виктор. А я — вот он. Сердишься?

Валя. Нет.

Виктор. Мы с батей пришли, он у ребяток остался, а я к те­бе... (Помолчав.) Федор на Сергея похож здорово. (Протя­гивает Вале сверток.) Вот игрушки тут... различные.

Валя. Ты раздевайся... Что в куртке-то стоишь. Снег ведь на дворе..,

Виктор. Все равно весна. (Огляделся.) У тебя хорошо. (Сел на диван.) Я ведь уехать тебе обещал. Не забыла? Только не сдержал слова. Ты прости.

 

Пауза.

 

Валя (тихо). Не заходил почему?

Виктор. В утешители не годен.

Валя. Мог бы и прийти.

Виктор (его голос дрогнул). Тебя, Валька, увидеть боялся.

Валя. Что ты... Витя?

Виктор (не в состоянии больше владеть собой). Думаешь, за­был? Все помню. Куда ни погляжу — ты, Валька! Я думал, у нас шуточки-пустяки, а вон как обернулось... Знаю — сам я во всем виноват, собственными руками счастье свое унич­тожил. (С отчаянием.) Но ведь не приснилось же... Было ведь, Валя! Помнишь, на Белую гору с тобой ходили? Звезд­ное небо над нами, помнишь?

Валя. Молчи.

Виктор (смотрит на нее со страхом). Все еще любишь его?

Валя (чуть слышно). Удивительно.

Виктор. Прости.

Валя. Ладно.

 

Виктор дрожащими руками закуривает папироску. Валя от неловкости занялась чем-то случайным.

 

Виктор (не двигаясь). Я уйду сейчас, мне надо уйти... Как давно я ее не видел — вот морщинка возле губ, ее не было прежде. Значит, она все еще любит Сережу... Платьице — его тоже не было прежде. Вот сейчас я встану и уйду. Нет, не могу... Все напрасно.

Валя (без движения). Странно, как странно. Вот почему он не приходил так долго... Сережа... его смерть мешала ему прийти. Совсем другие глаза. Неужели с ним я танцевала когда-то в парке? Нет, он совсем другой. Но почему он молчит? Как тихо. Бедный Витя.

Виктор (после молчания). Как живешь?

Валя (словно удивляясь). Живу.

Виктор. Скучаешь?

Валя. И так бывает. (Помолчав.) Нет Сережки, и меня нет, кажется.

Виктор. Зачем ты... (Резко.) Не говори так.

Валя. А ты меня не жалей. И мне свои радости оставлены. Вдовьи радости. Ребят вырастить надо, об их счастье поза­ботиться...

Виктор. А ты сама? Твоя-то жизнь где же? Комнатку прибе­решь — хозяйство, ребятки. Не мало ли, Валька?

Валя. А мне много... зачем? (Усмехнулась.) С голоду не умру. Денег, спасибо вам, хватает.

Виктор (яростно). Хочешь, скажу правду? Не рад я за тебя, что ты эти деньги приняла!.. Не рад, Валька...

Валя. Новости... Почему это?

Виктор. Мне с детских лет благодеяния противны. Ты гордая была, оттаянная... А сейчас — на себя обернись...

Валя. Ну... что замолчал?

Виктор. Иждивенкой заделалась!

Валя (с некоторым изумлением глядит на него). Вот ты какой стал... Витя.

Виктор. Меня таким любовь к тебе сделала.

Валя. Злым!

Виктор. А хоть бы.

Валя. Злым, злым!

 

Входит Лариса.

 

Лариса. Вы что тут шумите?

Валя (беспокойно). Глупости...

Лариса. Пойди к ребятам, Валька, Сердюка смени... Не засы­пают они без тебя...

 

Валя молча кивает головой и убегает.

 

Хорош. Полгода пропадал, а явился и скандал устроил?

Виктор. Не любишь ты ее!

Лариса. Еще чего?

Виктор. Никто ее не любит.

Лариса. Ты что, взбесился?

 

Входят Сердюк, Родик, Денис, за ними бежит Зинка.

 

Уймите сменного, товарищ Сердюк. Он у вас на людей ки­дается. (Выходит из комнаты.)

Сердюк. Ты что, Виктор?

Виктор (угрюмо). Ладно...

Зинка. А Лапченко где же?

Родик. Пропал для общества наш Лапченко.

Денис. Стоит у кино — Нюрочку свою ожидает.

Родик. Эх, Витя, только мы с тобой в одиночестве и остались.

Сердюк. Это что, в мой огород стрельба?

Виктор (неожиданно резко). А ну садитесь все — погово­рим начистоту. Долго я вам подпевал, а теперь — все, хва­тит!

Зинка. Да он и вправду какой-то ненормальный...

Виктор. Отойди в сторону, малявка, тут мужской разговор.

Сердюк. А ну, тихо. Сменный говорить хочет.

Виктор. Нескладно с Валентиной у нас, батя... Деньги ей платим, а за что? За то, что она сложа руки без дела сидит?

Сердюк. Сдурел, сменный?

Зинка. Что ты, Витюша...

Родик. Как не стыдно тебе...

Виктор. Молчи, Родион, это ты ее человеческое достоинство унижаешь своими интеллигентскими выдумками...

Денис. Что говоришь, Витька!..

Родик. Ну знаешь, братец...

 

Входят Лапченко и девушка Нюра.

 

Лапченко (весело). Здравствуйте, поздравляю с новорожден­ными! А это Нюра — монтер с управления... Выдающееся лицо.

Нюра (смущаясь). Добрый вечер...

Лапченко (Нюре). Знакомься, моя смена. Орлы. Дружнее на всем свете нет...

Виктор. Уйди, Афоня, не до тебя...

Денис. Что же вы молчите, батя?.. Слыхали, что он сказал?

Сердюк. А вот я ему сейчас... (Отодвигает с пути растерявше­гося Лапченко.) Что ты путаешь — объяснись!

Виктор. О Сергее, о детях его подумали... А она, что же, не живой человек?

Лапченко (добродушно). Погоди, братцы...

Сердюк (в сердцах). Лапченко, скройся!

Нюра. Ты что мне врал — дружнее нету... Драка тут!

Виктор. Пойми, Родион, разве возвышают ее ваши деньги? Мне глядеть на это нестерпимо!

Родик (спокойно). Видимо, ты особые интересы имеешь, Витя?

Виктор. Что? (Замахивается стулом на Родика.)

Нюра (визжит). Ребята, спокойненько!..

Виктор (опускает стул). Да. Имею. Имею особые интересы. (Садится на стул.) Люблю Валентину.

Нюра (шепотом). Ой, родненькие.

Виктор. Что мне от вас скрывать... Вы моя семья — ну и слу­шайте! Не мог я своего счастья удержать... Отчего? Ничтожный человек был, цена — копейка. Стала Валентина жена Сергею — вот мой итог. Ладно, думал, забудется... Не забы­валось. Ребят она ему родила, матерью стала, а я за то еще крепче об ней думал. Ведь это же я мог быть на Сергеевом месте, я!.. Бежать от нее решился и опять не смог. Мне бы знать только, что она здесь, рядом, большего и не надо... Вот он, мой интерес, Родион. Понятно тебе?

 

Очень долгое молчание.

 

Родик. Прости, Витя.

Нюра (шепотом, Лапченко). Это у вас всегда так?

Лапченко. Что?

Нюра. Про все без утайки.

Лапченко. Стремимся.

Виктор (заметил Нюру). А это еще кто?

Лапченко. Я ж говорю — Нюра, монтер с управления.

Виктор (устало). Ты зачем ее привел?

Лапченко. Симпатизирую... Познакомиться привел.

Нюра (робко, Виктору). Здравствуйте.

Виктор (обнял ее почему-то). Ну, здравствуй, Нюра с управле­ния.

Нюра. А я вас давно знаю... Мы с вами два года назад медленный фокс танцевали.

Виктор (улыбнулся чуть). Было дело, Нюра. (Вдруг яростно ударил кулаком по столу.) Нет!.. Не хочу, чтобы ни за что ей деньги дарили. Ее Сергей человеком сделал. Уважаю я ее теперь.

Сердюк. А ребятки... Об них подумал?

Виктор (наконец решился). Батя... Возьмем Валентину на ша­гающий.

Сердюк. Нельзя... Дела не знает.

Виктор (горячо). Пусть присматривается только, мы сами за нее работу исполним. А там и учить помаленьку начнем — пройдет год, а у нее уж профессия! И домой она не подач­ку — заработок принесет. Рабочим человеком станет...

Сердюк (медленно). Вот ты тут о любви своей шумел, а я, ска­зать правду, верил, да не слишком. Теперь другой оборот... (Обнимает Виктора.) Однако на Родьку кричал зря — интел­лигенция и все такое. Он тогда от души предложил. И Ва­лентину поддержать требовалось, и ребята малы были. А сейчас, думаю, ты прав, начальник. (Радику.) Не оби­делся?

Родик. За что? (Просто.) Его правда.

Сердюк (остальным). Вы как думаете?

Денис. Угадал, сменный. Мой бы майор, подполковника он полу­чил, тоже бы...

Лапченко. Слыхали про майора-то.

Зинка. Тебе, Лапченко, про майора послушать — всегда польза.

Нюра. А чем он тебе плох, Лапченко-то?

Сердюк. Ой, бабоньки, что-то вас многовато стало.

Лариса (входя). Это вы и в мой адрес?

Сердюк (в сердцах). А хоть и в твой! Если я тебя люблю, это еще не причина перед тобой на цыпочках ходить!

Лариса (счастливая). Сказал... При всех сказал...

Сердюк. Ну и что? Все одно — тихо. Полный молчок. (Пораз­мыслив.) Как обо всем Валентине расскажем?

 

Валя показывается в дверях.

 

Виктор. Позволь, батя... Мне уж нынче бояться нечего, я вам про себя все открыл. Позволь и ей скажу.

Валя. Что же ты скажешь мне, Витя?

 

Все оглянулись на Валю.

 

Виктор (твердо). Пора своей жизнью жить. Ступай к нам на экскаватор. Делу тебя научим, профессию получишь. Из всех профессий — лучшую.

Валя (не сразу). Понятно. Свою линию проводишь, сменный. (Усмехнулась.) Только не разберу, по какому праву обо мне заботишься? (Сердюку.) За предложение спасибо, да лучше уж я одна проживу. (Берет деньги и кладет их пе­ред Сердюком.) Без благодетелей. (Оглядела всех.) Думае­те, не сумею? Уеду я. На свете городов хватит.

Денис (вспыхнул). Ты зачем обижаешь нас? Зачем?

Валя. Начальство твое мне не по душе, солдатик. Очень оно зло­памятное. (Подходит к Виктору, смотрит ему в глаза.) Вид­но, никак мне кой-чего забыть не может.

Виктор. Эх, Валентина... (Идет к двери, надевает куртку.) Про­щайте! (Быстро уходит.)

Сердюк (тихо и сокрушенно). Валя, Валя...

Родик (подходит к Вале). Напрасно ты... Он ведь любит тебя... (Тихо.) Необыкновенно.

Зинка (стремительно). Неправая ты, неправая... Зачем Витюшку обидела?

Валя. Зачем... Зачем, Сереженька?..

 

Комната и люди делаются вдруг почти невидимы, и Валентина остается одна — в луче света.

 

И так мне без тебя трудно, так трудно. Как дальше-то жить? Не знаю, совсем запуталась...

Голос из хора. Не плачь, мне так хочется, чтобы ни одна слезинка из твоих глаз не пролилась... Люди на земле долж­ны быть счастливы — это факт. А что человеку для счастья нужно? Чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам.

Валя. Как это? Не пойму...

Голос из хора. Эх, не могу я выразить... Не умею. К нам на шагающий иди, начни с подсобной работы... А там на курсы ступай, без отрыва... Говорят, на Волге какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует...

Валя. Сереженька!..

 

Полный свет. Валя снова в своей комнате, окруженная друзьями.

 

Сердюк. Верни Виктора... Верни, Валя.

Родик. Хочешь, я позову его?

Валя. Спасибо... Только он не вернется. Не такого характера. Я знаю.

 

Отворяется дверь — на пороге останавливается Виктор.

 

Ты?.. Вернулся?

Виктор. Мало на меня похоже? Ты еще не так узнаешь меня, Валентина. (Подходит к ней.) Уедешь — за тобой пойду и найду всюду. Не позволяй, запрети мне бросить своих дру­зей ради тебя, Валька... На колени перед тобой встану — только не дай мне подлецом быть перед товарищами.

Валя (подходит к нему). Что ты. Не надо, Витя...

Виктор (с яростным упрямством). Говорю, иди к нам, на эк­скаватор. Забудь свои обиды, любовь мою — все забудь. Ведь это нашего Сергея машина. Твоего Сергея. Нет его больше на свете, а нам с тобой, Валька, еще ответ перед жизнью держать...

Хор. А пока все ждут, что ответит Валентина, наверху, в комна­те Ларисы, спят двое Серегиных — Федор и Леночка.

 

Темнота. Возникает знакомый нам мотив колыбельной.

 

— Они спят и видят сны, каких нам с вами уже не видать больше.

— Федьке снится желтый цветочек, нынче он впервые уви­дел, как рядом с его башмачком торчало из земли это стран­ное не поймешь что.

— А Леночке снится голубой мячик. Его подарил ей утром мальчик Антон, тот, что станет доктором.

Актер, игравший Сергея. Я завидую их снам, детству... Но больше всего, пожалуй, дню, когда они станут совер­шеннолетними... Как изменится мир!.. И как много пре­красного увидят они на земле.

Хор. А сейчас, в преддверии чудес будущего, им снится удиви­тельный желтый цветок и смешной голубой мячик.

 

И снова возникают очертания небольшого деревянного мостика. На нем, возле тускло горящего фонаря,

Виктор и Валя. Идет дождь.

 

Валя. Витенька... Родной... Спасибо.

Виктор. За что?

Валя. Погляди-ка. (В ее кулачке зажаты деньги.)

Виктор. Получка?

Валя. Первая... Если бы он узнал... вот радовался бы.

Виктор. Да.

Валя (прижимается своей щекой к его руке). Спасибо.

Виктор (ласково). Ну что ты...

Валя (улыбнулась, неожиданно). А на Волге, говорят, какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует. Думаешь, воз­можно?

Виктор. Вполне.

Валя. Ой!..

Виктор. Что?

Валя. Дождинка за воротник попала.

Виктор. Говорят, наш шагающий в Братск отправляют... Слы­хала?

Валя (быстро). Прощай... Мне в ясли надо — за ребятками.

Виктор (берет ее руку). Валенька...

Валя. Нет... Молчи.

Виктор. Никогда?

Валя. До свиданья... (Убегает.)

Виктор. И, сбежав с мостика, счастливая, с заплаканными гла­зами, она убегает в темноту... Станет ли она когда-нибудь моей женой, согласится ли?

Хор. Кто знает... Но это уже другая история, другой рассказ...

Виктор. А этот мы закончим на том, что я стою на дороге, смотрю ей вслед и думаю о том, как крепко люблю ее.

Актер, игравший Сергея. Счастливого пути, Виктор!

 

Занавес

 

 

Библиотека драматургии: http://lib-drama.narod.ru