Н.Эрдман. Мандат Н.Эрдман. Мандат
Пьеса в трех действиях
Екатеринбург, изд-во "У-Фактория", 2000
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, сентябрь 2006


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г у л я ч к и н  П а в е л  С е р г е е в и ч.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а — его мать.
В а р в а р а  С е р г е е в н а — его сестра.
Ш и р о н к и н  И в а н  И в а н о в и ч — их жилец.
Н а с т я — кухарка Гулячкиных.
В и ш н е в е ц к а я  Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а.
С м е т а н и ч  О л и м п  В а л е р и а н о в и ч.
В а л е р и а н |
А н а т о л и й } его сыновья.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч.
А г а ф а н г е л — слуга из солдат.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч.
Ф е л и ц а т а  Г о р д е е в н а — его жена.
И л ь и н к и н.
Ж е н а  И л ь и н к и н а.
З а р х и н  З о т и к  Ф р а н ц е в и ч.
А р и а д н а  П а в л и н о в н а — его жена.
Т о с я  |
С ю с я } их дочери.
К р а н т и к  Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч.
Ш а р м а н щ и к.
Ч е л о в е к  с барабаном.
Ж е н щ и н а  с попугаем и бубном.
И з в о з ч и к.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Комната в квартире Гулячкиных. Павел Сергеевич Гулячкин на домашней складной лестнице вешает картины.
Мать его, Надежда Петровна. Рядом с ним на полу картины в рамах.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Теперь, мамаша, подавайте мне «Вечер в Копенгагене».
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Нет, Павлуша, мы лучше сюда «Верую, Господи, верую» повесим.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Нет, мамаша. «Вечер в Копенгагене» будет намного художественней.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, как знаешь, Павлуша, а только я посередке обязательно «Верую, Господи, верую» хотела повесить. На ней, Павлуша, и рамка лучше, и по содержанию она глубже, чем «Вечер в Копенгагене».
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что касается содержания, мамаша, то если посмотреть на него с другой стороны...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а (смотря на оборотную сторону картины). Тьфу, пропасть, это кто ж такой будет?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Плюетесь вы, мамаша, совершенно напрасно, теперь не старое время.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да кого же ты сюда прицепил, Павлуша?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Прочтите, мамаша, там подписано.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну вот, я так сразу и подумала, что нерусский. (Перевертывает картину, с другой стороны — Карл Маркс.) И что тебе вздумалось, Павлуша? Висели эти картины восемнадцать лет с лишком — и глазу было приятно, и гости никогда не обижались.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, рассуждаете совершенно как несознательный элемент. Вот вы мне скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Откуда мне знать, Павлуша, я газет не читаю.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Нет, вы мне все-таки скажите, мамаша: что, по-вашему, есть картина?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Столовался у нас в старое время, Павлуша, какой-то почтовый чиновник, так он всегда говорил: «Поймите, говорит, Надежда Петровна, что есть картина не что иное, как крик души для наслаждения органа зрения».
П а в е л  С е р г е е в и ч. Может быть, все это так раньше и было, а только теперь картина не что иное, как орудие пропаганды.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Орудие? Это как же так?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да очень просто. Приходит к нам, например, представитель власти, а у нас на стене «Верую, Господи, верую» повешено. Ясная картина, сейчас анкету: «А скажите, скажет, гражданка Гулячкина, чем у вас прадедушка занимался?»
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А он даже ничем не занимался, а просто-напросто заведение держал.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Какое такое заведение?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прачешное.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прачешную, говорю.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Прачешную? А если я вас за такие, за буржуазные, за предрассудки под суд отдам?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ой, батюшки!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вот то-то, матушка, батюшки.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как же теперь честному человеку на свете жить?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Лавировать, маменька, надобно, лавировать. Вы на меня не смотрите, что я гимназии не кончил, я всю эту революцию насквозь вижу.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Темное оно дело, Павлуша, разве ее увидишь.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А вы в дырочку, мамаша, смотрите, в дырочку.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. В дырочку? В какую же дырочку, Павлуша?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как вам известно, мамаша, есть у нас в прихожей матовое окно. Так вот я на нем дырочку проскоблил.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это для чего же такое?
П а в е л  С е р г е е в и ч. А вот для чего. Ну, скажем, к примеру, звонок. Сейчас в дырочку поглядишь — и видишь, кто и по какому делу звонится. Ну, скажем, к примеру, домовый председатель, а то еще похуже — из отделения милиции комиссар.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ой, господи, не дай-то бог.
П а в е л  С е р г е е в и ч. И ничего, мамаша, подобного. А как только вы такого посетителя в дырочку увидите, сейчас же вы, маменька, картину перевертываете — и милости просим гостя в столовую.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну, комиссар постоит, постоит да уйдет.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это почему же такое, Павлуша?
П а в е л  С е р г е е в и ч. А потому, что Карл Маркс у них самое высшее начальство, мамаша.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Хорошо ты придумал, да только нам этот мужчина всю обстановку испортит.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Напрасно вы, мамаша, беспокоитесь. Мы для порядочного человека «Вечер в Копенгагене» перевернуть можем, и приди к нам хоть сам господин Сметанич, и тот скажет, что мы не революционеры какие-нибудь, а интеллигентные люди.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А знаешь, Павлушенька, ведь к нам господин Сметанич сегодня прийти обещался.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как — прийти обещался?!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Так, говорит, приду на сына вашего посмотреть и как вы вообще живете.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что же вы, мамаша, раньше молчали? Удивительно. Давайте же скорей «Верую, Господи, верую» вешать. Неужели, мамаша, так и сказал: «приду, говорит, на сына вашего посмотрю»?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Так и сказал.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как вы хотите, мамаша, но только я по этому случаю новые штаны надену.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Погоди, я тебе еще не рассказала, что господин Сметанич своего сына за нашу Вареньку сватает.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Сватает?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Своего сына за нашу Варьку?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, меня простите, но только у вас здоровье слабое, — может быть, вы заболели?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Нет, пока Бог милостив.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как же он, мамаша, своего сына за нашу Варьку сватает, когда он нашей Варьки ни разу не видел?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А разве это плохо?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я ничего не говорю, может быть, если бы он ее видел, так еще хуже было бы, только что-то не верится.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А ты верь, когда тебе говорят.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Значит, мы, маменька, скоро господину Сметаничу родственники будем?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да ты не спеши, лучше о приданом подумай.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Приданое? Ну тогда, маменька, ничего не выйдет. Вы сами знаете — мы люди разоренные.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он деньгами, Павлуша, не хочет.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А чем же, мамаша?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Живностью, дорогой.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как так — живностью?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он, Павлуша, за нашей Варенькой в приданое коммуниста просит.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что? Коммуниста?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну да.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да разве, мамаша, партийного человека в приданое давать можно?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Если его с улицы брать, то, конечно, нельзя, а если своего, можно сказать, домашнего, то этого никто запретить не может.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мы, мамаша, народ православный, у нас в дому коммунисты не водятся.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Не бойся, сынок. Не бойся, Павлушенька, я грех замолю.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Какой грех?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да уж придется тебе, Павлушенька, в партию поступить.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мне? В партию?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Тебе, милый, тебе, Павлушенька. Уж очень на тебя господин Сметанич рассчитывает.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Держите, мамаша, лестницу, а то у меня в глазах потемнело.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты только, Павлуша, подумай: выдадим мы Вареньку замуж, я к господину Сметаничу жить перееду, внучата у меня народятся образованные...
П а в е л  С е р г е е в и ч. А я-то, мамаша, что делать стану?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А чего тебе делать: разве у начальства какие дела бывают? Катайся на автомобиле, больше ничего. Ты только сообрази, Павлушенька: станешь ты у нас на автомобиле кататься, а я за тебя, Павлушенька, стану Богу молиться. Ты катаешься, а я молюсь, ты катаешься, а я молюсь, ну и житье у нас будет?!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Кататься? Ну, хорошо, маменька, я подумаю.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Подумай, Павлуша, подумай. А еще я хотела сказать...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Не перебивайте меня, мамаша, я думаю. Эх, и пошло бы мне, маменька, начальством быть. Чуть где что, сейчас рукой по столу стукну — силянс! (Ударяет молотком по стене, раздается шум падающей посуды.)
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ой, батюшки, никак у жильца посуда посыпалась!


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Иван Иванович Широнкин.
В комнату с криком вбегает Иван Иванович Широнкин. На голове у него горшок.

Ш и р о н к и н. А вот он вы! Вы мне за это, гражданин, ответите. Я этого так, гражданин, не оставлю, я на вас, гражданин, управу найду!
П а в е л  С е р г е е в и ч. А вы по какому праву в семейной квартире кричите?!
Ш и р о н к и н. Как же мне не кричать, когда вы живого человека в молочной лапше утопили?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Но позвольте...
Ш и р о н к и н. Не позволю!


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Варвара Сергеевна Гулячкина.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Что здесь за шум такой?!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. В чем дело, Иван Иваныч, что с вами?
Ш и р о н к и н. Сколько раз я вам говорил, Надежда Петровна, что я занимаюсь вдумчивым трудом, а вы мне нарочно в стенку гвозди вколачиваете.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Мы до ваших гвоздей не касаемся, и вы до наших не касайтесь, пожалуйста, мы у себя в комнате.
Ш и р о н к и н. Но простите, Надежда Петровна, я себе пищу готовлю сам...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Между прочим, от вашей готовки один только запах в доме.
Ш и р о н к и н. Виноват-с, я человек холостой и сожительниц, как вот у других, у меня нету, а если я с керосинкой живу, так ведь есть каждому человеку надо.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прошу вас о том, с кем вы живете, здесь не рассказывать — у меня дочь девушка.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, мама, вы преувеличиваете.
Ш и р о н к и н. Не рассказывать! Как то есть не рассказывать, если у меня от обеда молочная каша осталась, а вы мне ее на голову опрокидываете, так, по-вашему, мне молчать нужно?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А мы за вашу лапшу отвечать не можем.
Ш и р о н к и н. Не можете, а в стенку колотить до тех пор, пока все кастрюли на меня с полки попадали, это вы можете, а если 6 я в этой лапше до смерти захлебнулся, кто бы стал отвечать — вы или я?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Эдак, Иван Иваныч, одному таракану рассуждать впору, а люди в лапше не тонут.
Ш и р о н к и н. Вот милиция разберет, тонут или не тонут. Я этого дела без протокола не оставлю.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что же, по-вашему, Иван Иваныч, я каторжница какая-нибудь, чтобы на меня протоколы составлять?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Вы лучше, Иван Иваныч, горшок с головы снимите, не шляпа он — неудобно.
Ш и р о н к и н. Ну уж нет, не сниму. Сейчас-то его снимешь, а после доказывай, что он у тебя на голове был. Дудки-с. Я товарищу комиссару так и скажу: «Вот вам, товарищ комиссар, вещественное доказательство в нарушении общественной тишины». Да-с. По-вашему — это горшок, а по-нашему — это улика.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что же вы, с уликой на голове так по улицам и пойдете?
Ш и р о н к и н. Так и пойду.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да вас в сумасшедший дом упекут.
Ш и р о н к и н. Нынче сумасшедших домов нету, теперь свобода.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прикрикни ты на него, Павлуша, пожалуйста.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как же я на него, мамаша, прикрикну, когда у него характер такой нехороший?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прикрикни, милый, а то он и вправду в милицию пойдет.
Ш и р о н к и н. Вы, Надежда Петровна, с сыном не перешептывайтесь. Я, Надежда Петровна, вашего сына не испугаюсь. Я, Надежда Петровна, на всем свете никого не боюсь. Мне, Надежда Петровна...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Силянс! Я человек партийный.

Все, начиная с Павла Сергеевича, страшно напуганы.
Иван Иванович от страха пятится задом к двери и уходит.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, кроме Ивана Ивановича Широнкина.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, я уезжаю в Каширу.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как уезжаешь?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Зачем уезжаешь?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Потому, что за эти слова, мамаша, меня расстрелять могут.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Расстрелять?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Нету такого закона, Павлуша, чтобы за слова человека расстреливали.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Слова словам рознь, мамаша.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Всякие я слова в замужестве слыхала, всякие. Вот покойный Сергей Тарасыч уж такие слова говорил, что неженатому человеку передать невозможно, так и то своей смертью от водки умер, а ты говоришь...
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Пожалуйста, маменька, не расстраивайтесь, это просто абсурд и ерундистика.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Но поймите, мамаша, что я в партию не записан.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А ты запишись.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Теперь, конечно, ничего не поделаешь, придется.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, вот и слава богу. Значит, скоро и свадьбу сыграть можно. Варвара, поблагодари брата, он согласился.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Мерси.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А вдруг, мамаша, меня не примут?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну что ты, Павлуша, туда всякую шваль принимают.
П а в е л  С е р г е е в и ч. В таком случае, мамаша, вы Уткина знаете?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это который из аэроплана упал?
П а в е л  С е р г е е в и ч. То, мамаша, Уточкин, а это Уткин.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Нет, такого не знаю.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я с ним, мамаша, еще когда в Самару за хлебом ездил, в поезде познакомился. С виду он, мамаша, человек как человек, а на самом деле у него три родственника в коммунистах, так вот, мама, я их к себе пригласить думаю. Пусть они меня после в партию отрекомендуют.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Пригласи, Павлушенька, пригласи, пожалуйста.
П а в е л  С е р г е е в и ч. И еще я вам должен сказать, мамаша: если они узнают, что у вас прежде гастрономический магазин был, пребольшие пренеприятности получиться могут.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Откуда им, Павлуша, узнать? Не узнают.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я это к тому говорю, чтобы вы их с политикой принимали.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. У меня на сегодня, Павлушенька, кулебяка с визигой приготовлена. Пожалуйста, кушайте на здоровье.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вы, мамаша, совсем обалдели. Да разве коммунисты кулебяку с визигой употребляют?! Вы еще им крем-брюле предложите, мамаша. Им наше социальное положение надо показывать, а вы — кулебяку с визигой. И вообще, я, мамаша, не понимаю, если я в нашем семействе жертва, то я требую, чтобы все меня в доме боялись.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да разве мы, Павлу...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Силянс! Я вам, мамаша, последний раз в жизни заявляю: чтобы нынче к вечеру у нас все харчи пролетарского происхождения были, и никаких Копенгагенов. Понимаете?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Понимаю, Павлушенька.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А если Варвара хоть одно слово о Боге или о гастрономическом магазине скажет, вот вам, ей-богу, я в Каширу поеду.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это даже довольно странно.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ты у меня, Варвара, навозражаешься. Из-за тебя, можно сказать, молодого человека в цветущем здоровье в приданое переделывают, а ты на него носом крутишь.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варюша, сейчас же попроси у брата прощения.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Но, мама...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варвара!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Но, ма...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варька!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Извиняюсь.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну, ладно, я пошел.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты куда же, Павлуша? К Уткину?
П а в е л  С е р г е е в и ч. К Уткину, маменька, к Уткину. О, господи, я пропал.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что с тобой, Павлуша?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как же я, мамаша, их к себе приглашу, когда у нас ни одного родственника из рабочего класса нету?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Я для тебя, Павлуша, ничего не пожалею, а уж чего нету — того нету.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А если мы, мамаша, каких-нибудь знакомых за родственников выдадим? Послушай, Варенька, у тебя знакомых из рабочего классу нету?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я, может быть, даже не со всякими конторщиками знакомство вожу, а не то что с рабочим классом.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что же мне теперь делать, мамаша?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Погоди, надо у нашей Настьки спросить. Настька! Настька! Экая девка какая, наверное, опять за книжкой сидит. Настька!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ты что же, оглохла? Родная мать надрывается, а ты молчишь?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Мне кричать вредно, у меня регент колоратурное сопрано обнаружил.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну и сиди в девках со своим сопраном.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты что же, все дело испортить хочешь? Кричи, когда тебе говорят!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Настька!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Какой у тебя, Варвара, голос до невозможности противный, прямо не знаю.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Противный?! У меня регент...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Дурак твой регент. Настька!
В с е. Настька!
Н а с т я. Я!
В с е. Ой!


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Анастасия Николаевна (Настька), кухарка Гулячкиных.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты что кричишь? Ты что разоралась, я тебя спрашиваю? Ты где — на улице или в доме?
Н а с т я. Я...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Молчи, когда с тобой разговаривают. Тебе гренадером надо родиться, а не кухаркой. Не возражай. Тебя почему дозваться нельзя? А? Ты что же, опять книжки читаешь?! Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него книжки покупала? А?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, передохните немного. Хотел я вас, Настя, спросить: что, к вам знакомые из рабочего класса не ходят?
Н а с т я. Я, Павел Сергеевич, барышня.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я не о том говорю. Я вас спрашиваю: что, у вас знакомых из рабочего класса нету?
Н а с т я. У незамужних барышень знакомых не бывает.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настька, не ври!
Н а с т я. Я, Надежда Петровна, у разных господ служила, и никогда у меня никаких знакомых не наблюдалось. Можете справиться.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настька, не ври, я тебе говорю.
Н а с т я. А если вы, Надежда Петровна, об Иване Ивановиче говорите, так он не мужчина вовсе, а жилец.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что?
Н а с т я. И если они меня в свою комнату приглашали, то это исключительно для увеличения бюста.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Для чего?
Н а с т я. Для увеличения бюста.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты, Настька, совсем очумела. Я свою законную дочь замуж выдаю, а ты у меня в доме развратом занимаешься. Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него свой бюст увеличивала? А?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Оставьте ее, мамаша, пожалуйста, это даже очень интересно. Скажите, Настя, он его в самом деле увеличивает?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Варенька?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А?
Н а с т я. На самом деле.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Варвара?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как же он это делает?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Варька!
Н а с т я. Вот уж не знаю, а только он мне сам предложил. Я, знаете, когда в Трехсвятительском переулке жила, так у нас там как раз напротив фотография-миниатюр помещалась под названием «Электрический Шик». Ну, я, конечно, в этом «Электрическом Шике» для своего собственного развлечения полдюжины карточек заказала. Но, как вы, барышня, сами знаете, карточки эти размера маленького и лицо на них получается только до пояса. Опять же, как у нас Иван Иванович человек, можно сказать, с фотографическим образованием, так они мне вчера и говорят: «Я, говорит, Анастасия Николаевна, для вас ваш бюст увеличу».
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Вот идиотка, только зря обнадежила.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ты что же это? А? Сейчас же пошла на кухню и чтоб духу твоего не было.

Настя уходит.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же без Насти.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Сколько я из-за этой девки переживаний испытываю, прямо никаких нервов не напасешься.
П а в е л  С е р г е е в и ч. В данный момент этот вопрос второстепенный, мамаша. Вы мне лучше скажите, мамаша: что я со своими родственниками делать буду, когда их у меня нету?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Тоже заладил: родственники да родственники.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Заладил. Ты что сказала — заладил? Нет, скажите на милость — «заладил»! И что это за новое слово такое — «заладил»? Главное дело, заладил, тоже заладил-заладил. Я тебя спрашиваю: ты что сказала?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Заладил.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Заладил?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Натурально.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Так вот тебе, Варвара, мой ультиматум. Пока ты мне родственников из рабочего класса не найдешь, ты у меня из девического состояния не выйдешь. Это раз.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Где же я их, Павел, достану?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я тебе убедительно повторяю: это раз. А жильца вашего, который посторонним кухаркам бюсты увеличивает, вы мне отсюда выживите. Я с ним под одной кровлей все равно не останусь — это два.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Да разве его, Павел, выживешь?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ты говоришь, что не выживешь?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Определенно.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А я говорю, что это два. Всего хорошего. (Уходит. Варвара Сергеевна — вслед за ним.)


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Надежда Петровна, Тамара Леопольдовна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Тамара Леопольдовна, вы ли это? Господи, счастье какое.

Два человека вносят сундук.

Батюшки, никак вы ко мне переезжаете, Тамара Леопольдовна?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не спрашивайте, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ах, я не понимаю, Тамара Леопольдовна.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, это просто ужас, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ах, вы меня пугаете, Тамара Леопольдовна.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите, Надежда Петровна! (Носильщикам.) Ставьте его сюда. Так. Больше вы мне не понадобитесь.

Два человека уходят.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Присаживайтесь, присаживайтесь, Тамара Леопольдовна, вот в креслице на подушечку. Здоровьице-то ваше, Тамара Леопольдовна, здоровьице?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Неужели вы не видите, что на мне лица нет?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Батюшки, никак с вами несчастье приключилось?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, это такой кошмар, это такой кошмар! Вы только подумайте, Надежда Петровна, у нас обыск сегодня ожидается. Разве мужики могут оценить даму, Надежда Петровна?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А за что же они, окаянные, вас обыскивать будут?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Какая вы наивная, Надежда Петровна. Как — за что? Разве теперь что-нибудь за что-нибудь бывает?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну что это за жизнь такая, что за жизнь!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите. Такая великая страна — и вдруг революция. Прямо неловко перед другими державами. Знаете, Надежда Петровна, мой муж всегда говорит: «Если бы революцию сделали через сто лет, я бы ее принял».
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что же вы теперь делать будете, Тамара Леопольдовна?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. У меня к вам просьба, Надежда Петровна, только не знаю, согласитесь ли вы.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да я для вас... ведь вы у нас прежде первой покупательницей были, Тамара Леопольдовна.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. В таком случае оставьте у себя этот сундук.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Только-то и всего?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ай, не думайте, пожалуйста, этот сундук очень опасный.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Опасный?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Вот посмотрите. (Открывает.)
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Платье. А уж я подумала — бомба.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, если бы вы знали, чье это платье, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Разве не ваше, Тамара Леопольдовна?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не спрашивайте. Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ах, да чье же, Тамара Леопольдовна!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, и не говорите. Надежда Петровна!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ах, скажите, Тамара Леопольдовна!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ну, так знайте, Надежда Петровна... Это платье... Закройте дверь, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Закрыла, Тамара Леопольдовна!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Это платье... Александры Федоровны.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Какой же это Александры Федоровны? Это уж не акушерки ли Александры Федоровны, с которой мы вместе Павлушу рожали?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Какой акушерки, Надежда Петровна, — императрицы!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Импе... ох, Тамара Леопольдовна!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ох, Надежда Петровна! Словом, если это платье обнаружат у нас — мы погибли!

Пауза.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Какие ужасы говорите вы. Вы лучше его забросьте куда-нибудь, Тамара Леопольдовна!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Вы с ума сошли. Надежда Петровна. Вы понимаете ли, Надежда Петровна, что в этом сундуке помещается все, что в России от России осталось. А кому же в теперешнее время спасать Россию, как не нам с вами, Надежда Петровна?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это верно, Тамара Леопольдовна.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. А потом, Надежда Петровна, если не сегодня-завтра французы в Россию какого-нибудь царя командируют, муж мой из-за этого платья, может быть, даже награды удостоится.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Награды? Какой же награды?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ну какой, я не знаю, какой; может быть, орден какой-нибудь или пенсию.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Пенсию? Вы уж тогда, Тамара Леопольдовна, и об нас похлопочите, пожалуйста.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Какие же тут могут быть разговоры, Надежда Петровна, за такое геройство обязательно похлопочем.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да я для вас, Тамара Леопольдовна...
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Не для меня, Надежда Петровна, а для России.

Пауза.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Да когда же это старое время придет?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Мой супруг мне сегодня утром сказал: «Тамарочка, погляди в окошечко, не кончилась ли советская власть!» — «Нет, говорю, кажется, еще держится». — «Ну что же, говорит, Тамарочка, опусти занавесочку, посмотрим, завтра как».
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. И когда же это завтра настанет?!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Терпение, Надежда Петровна, терпение. А пока возьмите это. (Вынимает револьвер.)
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Батюшки?! Пистолет!
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Не бойтесь, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А если он выстрелит?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Если его не трогать, Надежда Петровна, он не выстрелит. А все-таки как-то за платье спокойнее. Итак, храните его и уповайте на Бога.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Уповаю, Тамара Леопольдовна, уповаю. На кого же и уповать, когда в Москве из хороших людей, кроме Бога, никого не осталось.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ну, до свиданья, Надежда Петровна, и помните — никому ни слова.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Я, Тамара Леопольдовна, — могила. Храни вас Бог!

Тамара Леопольдовна уходит.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Надежда Петровна одна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Господи боже мой, ну что это за жизнь такая, что это за жизнь. Свою собственную дочь замуж выдаешь, так страху не оберешься. В своем, собственном доме, за свою, собственную квартиру деньги платить приходится. Ну что это за жизнь такая, что это за жизнь. А люди, люди какие стали! Девицы не только детей рожают, а даже табак курят. Мужчины не только что даме — священнослужителю место в трамвае уступить не могут. Ну что это за жизнь такая, что это за жизнь! А с церковью, с церковью что сделали! Ну уж нет. Истинно верующий человек и дома помолиться сумеет. (Во время монолога застилает стол чистой скатертью, ставит на нее граммофон. По бокам граммофона ставит две восковые свечки.) Недаром в псалме сыновей Киреевых за номером восемьдесят шесть черным по белому напечатано: «И поющие и играющие все источники мои в тебе...» (Пускает пластинку, становится на колени. Граммофон начинает служить обедню.) Истинно сказано: всякое дыхание да славит Бога.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Надежда Петровна, Настя.

Н а с т я. Барыня!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Экая сволочь! Я крещусь, а ты мне под руку говоришь! Что тебе?
Н а с т я. Помолиться охота!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, иди молись, перемени пластинку. Сейчас домолишься, а там, глядишь, и кулебяка поспеет.

Граммофон играет «Серафиму».

Что ты! Что ты наделала? Вот дура! Не ту пластинку поставила! Дура! Дура!

Занавес.



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В квартире Гулячкиных. Настя за книгой.

Н а с т я (читает). «Милорд, вскричала принцесса. Я никогда не говорила, что люблю вас, вы забываетесь. Принцесса, вскричал милорд. Вот вам моя шпага, проколите меня насквозь». Ох и отчаянный этот милорд, прямо не знаю. «Несчастный, вскричала принцесса, так вы меня в самом деле любите. Увы, вскричал милорд, люблю ли я вас? Я люблю вас, как птичка любит свободу». Ну, до чего симпатичный этот милорд, просто удивительно симпатичный. «В таком случае, вскричала принцесса, я сбрасываю маску лицемерия. И их уста соединились в экстазе». Господи, какая жизнь. И такую жизнь (пауза) ликвидировали. Если бы наше правительство принцесскую жизнь знало, разве бы оно так поступило? «Но любовь похожа на мираж, и в спальню вошел герцог». Ну сейчас начнется история. Ужасно характерный мужчина этот герцог, кого ни встретит — сейчас обругает.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Настя, Иван Иванович. Иван Иванович входит.

Н а с т я. «Мерзавец, вскричал герцог. Тебе не место в этой комнате».
И в а н  И в а н о в и ч. За что вы меня так, Анастасия Николаевна?
Н а с т я. «Мерзавец, ты лишаешь меня чести за моей спиной».
И в а н  И в а н о в и ч. Ей-богу, нет, Анастасия Николаевна, честное слово, вам показалось.
Н а с т я. Ах, Иван Иваныч!
И в а н  И в а н о в и ч. Поверьте, Анастасия Николаевна, что честь женщины не пустой звук для меня, это цель моей жизни. Но я чувствую, Анастасия Николаевна, нравственную потребность опереться о женскую душу.
Н а с т я. Что вы такое говорите, Иван Иваныч.
И в а н  И в а н о в и ч. Поймите, Анастасия Николаевна, я человек холостой и белье мое штопать некому, к тому же вы женщина полная и можете дать человеку забвенье.
Н а с т я. Я, Иван Иваныч, барышня молоденькая, и мне этого понимать нельзя.
И в а н  И в а н о в и ч. Вы, пожалуйста, не думайте, Анастасия Николаевна, что у меня усы, душой я, Анастасия Николаевна, настоящий ребенок.
Н а с т я. Ах, зачем, зачем же... Усы — это божий дар. Но только вы напрасно, Иван Иваныч, их шиворот-навыворот носите.
И в а н  И в а н о в и ч. То есть как это — шиворот-навыворот?
Н а с т я. Вы их, Иван Иваныч, вниз опускаете, а вы их, Иван Иваныч, лучше вверх поднимите, тогда для глаз совершенно приятней будет.
И в а н  И в а н о в и ч. Мужские усы, Анастасия Николаевна, нуждаются в женской ласке, без этого они правильно произрастать не могут, но придайте вы им вашими ручками правильное направление — и они будут пребывать в вечном блаженстве.
Н а с т я. Ах, что вы, Иван Иваныч, я не сумею.
И в а н  И в а н о в и ч. Сумеете, Анастасия Николаевна, ей-богу, сумеете.
Н а с т я. Нет.
И в а н  И в а н о в и ч. Да вы только попробуйте.
Н а с т я. Ах, зачем я буду чужие усы пробовать.
И в а н  И в а н о в и ч. Хотя бы для любопытства, Анастасия Николаевна.
Н а с т я. Уж разве только для любопытства, Иван Иваныч. Но вы, пожалуйста, из-за этого чего не подумайте.
И в а н  И в а н о в и ч. Я, Анастасия Николаевна, никогда ничего не думаю.
Н а с т я. В таком разе извольте. (Пауза.) Между прочим, они у вас нисколько не поднимаются.
И в а н  И в а н о в и ч. Как то есть не поднимаются?
Н а с т я. Должно быть, они от рождения такие.
И в а н  И в а н о в и ч. А вы пальчики послюнявьте, Анастасия Николаевна.
Н а с т я. С удовольствием.
И в а н  И в а н о в и ч. Поверьте, Анастасия Николаевна, что вы проникаете мне через усы в самое сердце. (Хочет ее обнять.)
Н а с т я. Милорд, вы забываетесь.
И в а н  И в а н о в и ч. Простите меня, это был безумный порыв. Но знайте, Анастасия Николаевна, что я за любовь ничего не побоюсь, если вы хотите соединиться со мной навеки, я согласен.
Н а с т я. Ваша личность мне очень мало знакома, и я знать не могу — может быть, у вас где-нибудь даже дети есть.
И в а н  И в а н о в и ч. Дети, Анастасия Николаевна, не позор, а несчастье. А если вы что-нибудь против моей наружности имеете...
Н а с т я. Ах нет, наружность у вас очень пропорциональная.
И в а н  И в а н о в и ч. Или, может быть, касательно того, как я одеваюсь?
Н а с т я. Ах, что вы!
И в а н  И в а н о в и ч. То если вы взглянете на мой галстук, вы убедитесь воочию, что я одеваюсь с большим комфортом.
Н а с т я. У вас галстук очень красивый, только зачем вы его вместе с лапшой завязываете?
И в а н  И в а н о в и ч. Как — с лапшой?
Н а с т я. Вот-с, Иван Иваныч, кусок настоящей лапши.
И в а н  И в а н о в и ч. Ах, мерзавец!
Н а с т я. Вскричал герцог.
И в а н  И в а н о в и ч. Что?
Н а с т я. Это у меня вырвалось. Но кого вы, простите за выраженье, так обозвали?
И в а н  И в а н о в и ч. Как кого? Конечно, Павла Сергеевича.
Н а с т я. Павла Сергеевича!
И в а н  И в а н о в и ч. Между прочим, скажите, пожалуйста: когда ваш Павел Сергеевич в партию поступить успел?
Н а с т я. Они у нас, Иван Иваныч, ни в какую партию не поступали.
И в а н  И в а н о в и ч. Как — не поступали?
Н а с т я. Очень обыкновенно.
И в а н  И в а н о в и ч. Не поступали? Скорей говорите, куда вы лапшу с моего галстука положили.
Н а с т я. На пол, Иван Иваныч.
И в а н  И в а н о в и ч. На пол! Да где же она?
Н а с т я. Вы напрасно ищете, Иван Иваныч, потому что лапшу у себя под ногами кушать для желудка очень опасно.
И в а н  И в а н о в и ч. Вы мне ее, пожалуйста, поскорей возвратите, а я сейчас. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Настя одна.

Н а с т я. Как они деликатно свои чувства изображали, и вдруг — лапша. Да вот она, кажется. Подумать только, что такой маленький кусочек теста и может разбить мечту.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Настя, Иван Иванович.

И в а н  И в а н о в и ч (входит, на голове горшок). Ну что, нашли?
Н а с т я. Господи, Иван Иваныч. Зачем вы горшок себе на голову надели?
И в а н  И в а н о в и ч. Тсс! Тсс! Ради бога, не говорите, что я его надел. Пусть все думают, что я его не снимал.
Н а с т я. Как — не снимали? Да разве вы, Иван Иваныч, вообще-то, в горшке живете?
И в а н  И в а н о в и ч. Временно-с принужден. Но где же лапша моя, Анастасия Николаевна?
Н а с т я. Вы прежде с нее, Иван Иваныч, грязь тряпочкой оботрите.
И в а н  И в а н о в и ч. Наоборот, Анастасия Николаевна, чем больше, тем лучше. Пусть беспристрастное правосудие увидит, как бывшие домовладельцы втаптывают в грязь трудолюбивого обывателя посредством молочной лапши.
Н а с т я. Куда же вы в таком виде, Иван Иваныч?
И в а н  И в а н о в и ч. В милицию, Анастасия Николаевна, в милицию. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Настя одна.

Н а с т я. В милицию. Иван Иваныч! Иван Иваныч! Ушел! Ясно, что человека в таком головном уборе из милиции обратно не выпустят. (Убегает.)


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Варвара Сергеевна.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Шарманщик!


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Входит шарманщик.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Входите. Входите! Становитесь вот к этой стенке и играйте, пожалуйста. Ну что же вы?
Ш а р м а н щ и к. Мне, конечно, наплюнуть, но только я лучше на двор пойду, а вы меня в форточку послушаете.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Что?
Ш а р м а н щ и к. Я трепаться, сударыня, не люблю, а только у меня музыка для свежего воздуха приспособлена.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это не что иное, как просто жульничество. Зачем вы раньше со мною уславливались?
Ш а р м а н щ и к. Я думал — у вас именины или еще пьянство какое-нибудь, а так, один на один, я в жилом помещении играть не согласен.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Но поймите, что мы выживаем.
Ш а р м а н щ и к. Я вижу, что вы выживаете. Нынче очень много людей из ума выживают, потому как старые мозги нового режима не выдерживают.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Мы вовсе не из ума выживаем, а жильца.
Ш а р м а н щ и к. Ах, жильца, ну это дело другое. За что же вы его, сударыня, выживаете?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. За то, что он хулиган. Можете себе представить, он из меня девушку до конца моей жизни делает.
Ш а р м а н щ и к. Да ну?! Как же он из вас, сударыня, девушку делает?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Вы, наверное, не заметили, что я невеста. Так вот, я невеста! Ну а брат мой, Павел Сергеевич, нынче мне утром на этого жильца ультиматум поставил. Если ты, говорит, из квартиры его не выживешь, ты у меня из девического состояния не выйдешь.
Ш а р м а н щ и к. Ну это, конечно, обидно, потому что девическое состояние вроде собаки на сене: ни себе, ни людям.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Именно. Вот мы с маменькой и решили его пением выжить.
Ш а р м а н щ и к. Так. Вы какую музыку больше обожаете?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Церковную.
Ш а р м а н щ и к. У меня, барышня, инструмент светский, он церковной музыки не играет.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ну играйте, какую умеете, только погромче.

Шарманщик играет, Варвара Сергеевна поет. Голос Насти:«Потерпите минутку, я сейчас!» Вбегает Настя.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Варвара Сергеевна, шарманщик, Настя.

Н а с т я. Батюшки, живая, смотри, живая. Мать Пресвятая Богородица, как есть живая!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Кто? Кто? Кто живая? Кто живая?
Н а с т я. Да вы, Варвара Сергеевна, живая, как, ей-богу, живая.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ты что, рехнулась или с ума сошла?
Н а с т я. Да как же, Варвара Сергеевна, я сейчас с нижней кухаркой на кухне стою, а она мне и говорит: «Никак, говорит, вашу Варвару Сергеевну режут, потому что она не своим голосом кричит».
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как это не своим голосом, во-первых, у меня свой такой голос, а во-вторых, ты дура. Ну, хватит с тебя разговоров, танцуй.
Н а с т я. Чего? Это?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Танцуй, говорю!
Н а с т я. Я, барышня, танцами не занимаюсь.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как не занимаешься? Если ты к нам на всякую черную работу нанялась, то ты не имеешь полного права отказываться, раз тебе говорят танцуй, то, значит, танцуй. Играйте, играйте, милостивый государь. Пойте, пойте сильней. Что же я такое делаю. Стойте, стойте, стойте скорей. Настя, пойди-ка сюда. Понюхай меня, я не выдохлась? Ну! Что? Как? Пахну?
Н а с т я. Немного пахнете.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ну слава богу. А то ведь от этих танцев из меня весь аромат после парикмахерской улетучиться может. А я его для Валериана Олимповича берегу.
Ш а р м а н щ и к. Я думаю, что он теперь, наверное, укладывается, сударыня, потому я даже запрел.
Н а с т я. Кто укладывается?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Иван Иваныч.
Н а с т я. Иван Иваныч? Их нет.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Где же он?
Н а с т я. Они-с...
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Да.
Н а с т я. Иван Иваныч...
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ну да!
Н а с т я. В горшке.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Где?
Н а с т я. То есть... Я хотела сказать, что они, наверное, того-с, вышли...
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Значит, мы задаром играли.
Ш а р м а н щ и к. Нет.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Что нет?
Ш а р м а н щ и к. То нет. Это вы пели задаром, а мне за игру будьте любезны заплатить, что причитается.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Погодите, вы кто?
Ш а р м а н щ и к. Как кто?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Так, кто?
Ш а р м а н щ и к. Я... народный артист.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Нет, вы из какого класса вышли?
Ш а р м а н щ и к. Из второго. Церковноприходского училища.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я не про то говорю, вы из рабочего класса?
Ш а р м а н щ и к. Нет, я из искусственного — музыкант-самоучка.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, какая досада.
Ш а р м а н щ и к. А вам на что?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это не мне, а моему брату. Я ему, видите ли вы, родственников из рабочего класса обещала найти.
Ш а р м а н щ и к. Родственников?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Именно. К нему, видите ли, сегодня из большевистской партии с визитом придут, а у него родственников из рабочего класса нету.
Ш а р м а н щ и к. Что же вы ими раньше не обзавелись, барышня?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Раньше такие родственники в хозяйстве не требовались.
Ш а р м а н щ и к. Как же вы теперь, барышня, устроитесь?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Надо каких-нибудь пролетариев напрокат взять, да только где их достанешь.
Ш а р м а н щ и к. Ну, такого добра достать нетрудно.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А вы не можете этого сделать?
Ш а р м а н щ и к. Отчего не могу?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. У нас, знаете, кулебяка с визигой на сегодня приготовлена и потом всевозможные конфеты ландрин. Вообще, мы для рабочего класса ничего не пожалеем.
Ш а р м а н щ и к. Ну, это для тела, а для души?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как для души?
Ш а р м а н щ и к. Выпивка, например, у вас будет?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Будет.
Ш а р м а н щ и к. Будет?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Будет.
Ш а р м а н щ и к. Не понимаю, как это у меня память отшибло.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А что?
Ш а р м а н щ и к. Ведь я, оказывается, сам из рабочего класса.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах какой сюрприз!
Ш а р м а н щ и к. Вам, барышня, в каком количестве родственники требуются?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я думаю, человек пять хватит, на каждого коммуниста по родственнику.
Ш а р м а н щ и к. Ну а я думаю, на каждого родственника по бутылке.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. В таком случае я вас жду.
Ш а р м а н щ и к. Будьте покойны.

Настя и шарманщик уходят.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Варвара Сергеевна одна.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Столько забот, столько забот, и никакого развлечения. Один раз в месяц в парикмахерскую выпросишься, вот и все удовольствие. В церковь меня мамаша не пускает, говорит, там убьют. В бани теперь всякая шантрапа ходит, так что даже не интересно мыться. Вообще, интеллигентной девушке в создавшемся положении пойти некуда. Одно интересно узнать: понравлюсь ли я Валериану Олимповичу или не понравлюсь. По-моему, понравлюсь. У меня очень душа и ресницы хорошие. И потом, мне улыбка очень к лицу, только жалко, что она в этом зеркале не помещается.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Варвара Сергеевна, Павел Сергеевич.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Варька, ты зачем рожи выстраиваешь? А?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А разве мне не к лицу?
П а в е л  С е р г е е в и ч. При такой физиономии, как твоя, всякая рожа к лицу, только нужно, Варвара, и о брате подумать: к лицу, мол, ему такая сестра или нет.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это вовсе не рожа, Павлушенька, а улыбка.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Улыбка! Я тебе как честный человек говорю: если ты нынче вечером перед моими гостями такими улыбками улыбаться будешь, я от тебя отрекусь.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Тебе от меня отрекаться нельзя.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А я говорю, что отрекусь и вдобавок еще на всю жизнь опозорю.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как же ты можешь меня опозорить?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Очень просто: скажу, что ты не сестра моя, а тетка.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я тебе, Павел, родственника достала, а ты меня таким словом обозвать хочешь, это нахально.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Достала. Что же он — рабочий?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Рабочий.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Каким же он трудом занимается?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ручным. (Радостно.) Ну а коммунисты к тебе придут?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Придут. Их сам Уткин ко мне привести обещал.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Значит, ты теперь вроде как совсем партийный?
П а в е л  С е р г е е в и ч. С ног и до головы. Подожди, Варвара. Вот я даже портфель купил, только билета партийного нету.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ну, с портфелем, Павел, и без билета всюду пропустят.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Итак, Варя, начинается новая жизнь. Да, кстати, ты не знаешь, Варенька, что это такое Р.К.П.?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Р.К.П.? Нет, не знаю. А тебе зачем?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это Уткин раз в разговоре сказал: «Теперь, говорит, всякий дурак знает, что такое Р.К.П.».
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как же, Павлушенька, ты не знаешь?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я, собственно, наверное, знал, но только у партийного человека столько дел в голове, что он может об этом и позабыть.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Посмотри, Павел, — сундук.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Где сундук?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Вот сундук.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Действительно сундук.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Странно.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Действительно странно.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Что бы в нем могло быть?
П а в е л  С е р г е е в и ч. А ты загляни.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. На нем, Павел, замок.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Действительно замок.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Удивительно.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Действительно удивительно. И зачем это маменька плачется, что у ней в сундуках ничего не осталось. Спросишь, Варюшенька, маменьку: «Где у нас, маменька, папины штаны?» — «Съели мы их, говорит, Павлушенька, съели. Мы, говорит, в восемнадцатом году все наше имущество на муку променяли и съели». Спросишь, Варюша, у маменьки деньги. «Откуда у нас, говорит, Павлушенька, деньги. У нас, говорит, в восемнадцатом году все отобрали». — «На что же мы, скажешь, маменька, живем?» — «Мы, говорит, Павлушенька, живем. Мы, говорит, Павлушенька, папенькины штаны доедаем». Какие же это у нашего папеньки штаны были, что его штанами целое семейство питается?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Не иначе как у нашей маменьки кроме папенькиных штанов что-нибудь да осталось.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как же, Варюшенька, не осталось, когда она сундуки на замки запирает.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А замочек-то, Павел, маленький.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да, замочек неважный.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Такие замки вилкой и то, наверное, отпереть можно.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну, вилкой не вилкой, а гвоздиком, наверное, можно. А если узнают?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Кто же, Павел, узнает? Мы, кажется, люди честные, на нас никто подумать не может.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А что, если маменька?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька обязательно на Настьку подумает, потому что кухарки — они все воровки, и наша, наверное, воровка.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это действительно, наверно, воровка, у ней даже в глазах есть что-то такое, и вообще...
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Воровка, Павел, воровка.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Сколько на свете бесчестных людей развелось, прямо никакому учету не поддается. (Всовывает гвоздь в замок, пытается отпереть.)


ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Варвара Сергеевна, Павел Сергеевич, Надежда Петровна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Заступница, никак, кто-то императорское платье взламывает. Взламывают! Так и есть, взламывают. Караул! Застрелю!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Караул... Жулики...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ложись!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Должно быть, большевики или бандиты какие-нибудь.
П а в е л  С е р г е е в и ч (из-за сундука). Товарищ!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, значит, большевики. Только бы он у меня не выстрелил, только бы не выстрелил.

Револьвер выстреливает.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Варька, пощупай меня, я жив?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. По-моему, жив.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Контузила я себя, ей-богу, контузила.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А ты?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Кажется, тоже немножко жива.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Арестуют они меня, окаянные, сейчас арестуют.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Товарищ, обратите внимание, мы — дети, честное слово, дети, как говорится, цветочки будущего.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Мне это платье Тамара Леопольдовна подсунула, честное слово, — Тамара Леопольдовна.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну какой вам, товарищ, прок, если вы нас застрелите, скоро наша мамаша придет, это дело другое.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вы мне прямо скажите: вы большевики или жулики?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мы беспартийные, товарищ, третьей гильдии.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, слава тебе господи, значит, жулики. Караул, грабят!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Караул, застрелю!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да что вы, мамаша, это я, Павел.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Неужто ты?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я, маменька.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Он, маменька, он.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да разве вы, маменька, сами не видите?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Кого же я, Павел, могу увидеть, когда я на оба глаза зажмурена.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, сию же минуту откройте глаза, иначе может произойти катастрофа.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как же я, Павлушенька, их открою, когда он, того и гляди, выстрелит.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, вы опять на меня нацелили. Поверните его, мамаша, к себе дыркой, дыркой, дыркой к себе поверните, цельтесь в себя, цельтесь в себя, вам говорю, а то вы еще, упаси господи, нас застрелите.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Взорвется он у меня, Павлушенька, ей-богу, взорвется.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька, положите его куда-нибудь.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Я чувствую, Павлушенька, он начинает выстреливать. (Роняет револьвер.)
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вы что это, мамаша, из нашей квартиры какую-то гражданскую войну устраиваете. Теперь, мамаша, объясните, пожалуйста: откуда у вас огнестрельное оружие?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Мне его, Павлушенька, Тамара Леопольдовна принесла.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это еще для чего?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Для самозащиты платья, Павлушенька.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Платья?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Какого платья?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А такого, Павлушенька, платья, в котором в прежнее время все наше государство помещалось.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Где же оно теперь помещается, маменька?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. В сундуке, Павлушенька.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как же оно в нем помещается, маменька?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Теперь из него, Павлушенька, все государство вытряхнули.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Чье же это платье, мамаша?

Пауза.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вы спервоначалу побожитесь, что никому не скажете, потому что я сама побожилась, что никому не скажу.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ей-богу, маменька, не скажу.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А ты, Павлуша?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мне божиться нельзя.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Побожись, Павел, никто не услышит.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ей-богу, не скажу.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это платье, дети мои (крестится), государыни нашей, императрицы Александры Федоровны.

Пауза.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Простите меня за намек, мамаша, но вы врете.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вот как на исповеди, не вру. Хочешь, так сам посмотри. (Отпирает сундук.)
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, да оно совсем новенькое.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ох и смелая эта портниха была, которая государыне шить не побоялась.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Дура ты, Варька, государыням портнихи не шьют.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А кто же?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Генеральша какая-нибудь, а может, и княгиня даже.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Хотелось бы мне посмотреть, мамаша, как оно получается, когда в нем женщина.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Подобных женщин не держат в России.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А что, если я?!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Твоего сложения на такое платье не хватит. А Настька! Обратите внимание, мамаша, Настьке будет как раз по мерке.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что ты! Что ты!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да, да, Настька! Настька! Настька!

Варвара Сергеевна с платьем уходит.


ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Павел Сергеевич и Надежда Петровна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А знаешь, Павлушенька, мне Тамара Леопольдовна пенсию обещала выхлопотать.
П а в е л  С е р г е е в и ч. За что пенсию?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. За спасение России.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как за спасение России? Во-первых, коммунисты Россию спасти не позволят.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Кто же, Павлуша, их будет спрашиваться, когда не сегодня-завтра французы в Россию царя командируют.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как царя? Вы понимаете ли, мамаша, о чем вы говорите. Если в Россию на самом деле какого-нибудь царя командируют, то меня тут же безо всяких разговоров повесят, а после доказывай, что ты не коммунист, а приданое.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Но, Павел, пенсия.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну зачем же мне в мертвом виде ваша пенсия, маменька?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А если тебе за такое геройство каменный памятник высекут?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Высекут?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. За такое геройство обязательно высекут. В назидание потомству. Все равно как первопечатнику какому-нибудь.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А меня с ним, мамаша, не спутают?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Тебя, Павел, ни с кем не спутают, у тебя очень фигура представительная.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Фигура-то у меня действительно ничего. Значит, мне, маменька, в партию вступать нельзя.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как — нельзя? А с чем же мы Вареньку замуж выдадим?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Но вы забываете, мамаша, что при старом режиме меня за приверженность к новому строю могут мучительской смерти предать.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как же тебя предадут, если у тебя платье?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ну, стало быть, при новом режиме за приверженность к старому строю меня могут мучительской смерти предать.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как же тебя предадут, если ты в партии?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, значит, я при всяком режиме бессмертный человек. Вы представьте себе, мамаша, какой из меня памятник может получиться. Скажем, приедут в Москву иностранцы: «Где у вас лучшее украшение в городе?» — «Вот, скажут, лучшее украшение в городе». — «Уж не Петр ли это Великий?» — «Нет, скажут, поднимай выше, это Павел Гулячкин».


ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька! Платье на Настьке сошлось тютелька в тютельку.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну что ты говоришь! Где же она?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Сейчас выйдет.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А если бы сейчас настоящая императрица вышла, как с ней здороваться нужно — «здрасте» или «мое почтение»?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Императрицам заместо «здрасте» «ура» говорят.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ну, скоро ты там?
Г о л о с  Н а с т и. Иду!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Ведь вот собственная кухарка, а боязно.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна. Настя в платье императрицы.

В с е. Ура, ваше высочество!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, прямо как настоящая, прямо как настоящая. Ура, ваше высочество!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. У меня от такого роскошества, маменька, даже спазмы в желудке сделались.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Настенька, голубчик, пройдитесь по комнате, мы на вас с оборотной стороны поглядим.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, Настя, вы даже совершенно безо всякого вкуса ходите. Я, когда в Малом театре английскую королеву видела, то она исключительно только вот таким образом по полу передвигалась. (Показывает.)
П а в е л  С е р г е е в и ч. Настенька, голубушка, попробуйте вы.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Шлейф-то, шлейф-то у ней по земле волочается.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, позвольте я. (Несет шлейф.)
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну прямо как настоящая, прямо как настоящая.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Если бы мне за него в довоенное время держаться, ох и далеко бы я, маменька, ушел.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Павел, посадим ее на трон.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Садитесь, ваше величество.

Сажают Настю на стул.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну прямо как настоящая, прямо как настоящая.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Если бы мы, маменька, настоящую на трон посадили, нам бы гастрономический магазин отдали.
П а в е л  С е р г е е в и ч. А меня бы первым министром сделали.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Хотя бы околоточным, Павел, потому при своем околоточном торговать очень хорошо, и законно, и выгодно.
Н а с т я. На чем я сижу?
П а в е л  С е р г е е в и ч. На троне, ваше величество.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну прямо как настоящая. Спасайся, кто может!
П а в е л  С е р г е е в и ч |
В а р в а р а  С е р г е е в н а. } Что случилось?
Н а с т я. Барыня, что с вами?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настька, не шевелись, Христом Богом тебя заклинаю, не шевелись, потому что ты на заряженном пистолете сидишь.
Н а с т я. На пистолете?! Граждане, убивают!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настька, не ерзай.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Настя, сидите как вкопанная, пока вы ни себя, ни нас не убили.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Если вы его, Настенька, пошевелите, он выстрелит.
Н а с т я. Батюшки, погибаю!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Не двигайся, я тебе говорю.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Вы, Настя, тем местом, который сидите, не чувствуете, в которую сторону он направлен?
Н а с т я. У меня, Павел Сергеевич, всякое место от страха отмерло.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, я под таким обстрелом существовать не могу, необходимо сейчас же куда-нибудь переехать.
Н а с т я. Что же вы, Павел Сергеевич, так здесь меня одну-одинешеньку на пистолете верхом и оставите?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настенька, не дрожи, потому что в нем семь зарядов.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, это вы во всем виноваты.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Нет, это Варька, Павлушенька. Посадим ее, говорит, на трон, вот и посадили.

Звонок.

Батюшки, звонят.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Наверно, гражданин Сметанич.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Прикройте ее чем-нибудь поскорее. Прикройте ее поскорее, а я пойду. (Уходит.)
П а в е л  С е р г е е в и ч. Варька, тащи сюда какую-нибудь занавеску или коврик какой-нибудь. Закрывай ее лучше, лучше, говорю, закрывай... (Набрасывает на Настю ковер.)

Варвара исчезает.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Сметанич и его сын.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Пожалуйте сюда, Олимп Валерианович, пожалуйте сюда.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Это что же у вас, Надежда Петровна, приемная?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Приемная, Олимп Валерианович, приемная, а вот мой партийный сын, Павлушенька.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ага, значит, вы уже поступили, молодой человек, когда же вы поступили, молодой человек?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я, знаете, еще с тысяча девятьсот пятого года... намеревался, имел, так сказать, влечение потому, что, как сказал наш любимый учитель Энгельс.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Что он сказал?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это... ну... одним словом, он очень много сказал, всего не упомнишь.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ну а скажите, молодой человек, как же вы в партию записались, по убеждению или...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он у нас, Олимп Валерианович, по-всякому может, как вам угодно?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ну а протеже, молодой человек, у вас имеются?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это как-с?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Протеже... ну как же вам объяснить... это...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Пожалуйте в столовую, Олимп Валерианович.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Услужливое начальство.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Услужливое?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ну да. То есть такое начальство, которое если у вас отобедает, то об этом при случае обязательно вспомнит.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он у нас, Олимп Валеоианович, с самим Уткиным знаком.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Это кто же такой — Уткин?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Это один очень знаменитый человек. Можете ли вы себе представить, у него пять родственников в коммунистах.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Они к нам сегодня прийти обещали, Олимп Валерианович.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Прийти? Валериан!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Я, папа.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Сейчас же прикрепи к своему пиджаку значок Общества друзей воздушного флота, а также постарайся своих убеждений здесь не высказывать.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Значок у меня, папа, есть, а вот убеждений у меня никаких нету. Я анархист.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Дети нашего круга, Надежда Петровна, всегда говорят лишнее, потому что они говорят то, что они слышат от своих родителей. Но скажите, Надежда Петровна, зачем вы ковер вместо пола на кресле держите.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он... он... о... пожалуйте в столовую.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Что у вас там, Надежда Петровна, столовая?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Столовая и (увидев входящую Варвару) моя дочь, Варюшенька! Пожалуйте, Олимп Валерианович.

Надежда Петровна, Олимп Валерианович и Павел Сергеевич уходят.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Варвара Сергеевна и Валериан Олимпович.

В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Скажите, мадемуазель, вы играете на рояле?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Пока еще как-то не приходилось.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч (играет). А вы вот обратили внимание, мадемуазель, что сделала советская власть с искусством?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, извиняюсь, не заметила.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Подумайте только, она приравняла свободную профессию к легковым извозчикам.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, какая неприятность!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Я говорю это не в смысле имажинизма, а в смысле квартирной платы.
Н а с т я. Ой, стреляет!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Что случилось? Кто сказал стреляет?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это... Это... Это я.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Вы!.. Это, собственно, чем же?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это... Это... у меня в пояснице стреляет.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. В пояснице! Ну а как вы находите, мадемуазель, теорию относительности Эйзенштейна?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Она у нас в кинематографе шла, только Павел сказал, что это не драма, а видовая.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. А вы часто бываете в кинематографе?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Как раз напротив, часто бывать неудобно.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Почему же неудобно?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Среди посторонних мужчин, и темно.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Кто сопит?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Валериан Олимпович!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Кто сопит?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я...я... хотела сказать.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Кто сопит?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. То есть я... я... я хотела спросить.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Что спросить? Кто сопит?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Господи, о чем же я буду спрашивать? Вы...никакого пенсне не носите?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Нет, у меня очень здоровые глаза.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Какая досада, мужчинам очень к лицу, когда у них пенсне.

Настя громко сопит.

В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Опять кто-то сопит.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Это... это я.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Вы?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Пойдемте лучше в столовую, Валериан Олимпович.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. А не лучше ли остаться в гостиной, Варвара Сергеевна?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ради бога, идемте в столовую, Валериан Олимпович.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. В таком случае разрешите предложить вам свою руку, мадемуазель.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ах, как это вы сразу, Валериан Олимпович, мне очень стыдно, но я согласна.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Вы меня не так поняли, Варвара Сергеевна.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Ничего подобного, Валериан Олимпович, я вас очень хорошо поняла, но только вы об этом лучше с моей маменькой переговорите. Маменька!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Вот это называется влип.

Уходят.


ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Все в столовой.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Присаживайтесь к столу, Олимп Валерианович, присаживайтесь к столу.

Звонок.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Звонок!
В с е. Коммунисты?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варька, убирай со стола кулебяку, а я пойду в дырочку погляжу. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.

О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Валериан!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Я, папа.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Посмотри на меня. У меня не очень приличный вид?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Нет, папа, как всегда.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

Надежда Петровна, Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Так и есть, коммунисты. Варька, перевертывай «Вечер в Копенгагене». А я «Верую, Господи, верую» переверну.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька, у меня от страха все внутренности кверху дном перевертываются.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Угодники, снова звонят. Варвара, скорей убирай бутылки, а я пойду отворю. Ну, будь что будет!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Стойте, Надежда Петровна, это дело не женское. Вы пока ступайте в те комнаты, а мы их вдвоем с Валерианом встретим.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Ну, храни вас бог, Олимп Валерианович, если что, вы меня позовите. Даст бог, и Павлушенька скоро придет.

Надежда Петровна и Варвара Сергеевна уходят.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ

Олимп Валерианович, шарманщик, человек с барабаном, женщина с попугаем и бубном.

О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Будьте любезны, товарищи, входите, пожалуйста.
Б а р а б а н щ и к. Это и есть коммунисты, которым про родственников заливать?
Ш а р м а н щ и к. Наверное, эти, видишь значок?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Это и есть коммунисты, которые прийти обещались?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Видишь, конечно, они. Присаживайтесь, товарищи, пожалуйста, присаживайтесь. Скоро Павел Сергеевич придет.
Ш а р м а н щ и к. Павел Сергеевич... Павлуша он для меня, гражданин хороший, Павлушка.

Пауза.

О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Разве, товарищ, вы его давно знаете?
Ш а р м а н щ и к. Как же мне его, гражданин хороший, не знать, когда я у него самый родной дядя.

Пауза.

Степь да степь кругом,
Путь тернист лежит,
В той стране глухой...
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Вы его дядя?
Ш а р м а н щ и к. С самого что ни на есть рождения. Кончишь, бывало, на заводе работу, ну, значит, сейчас к нему. Сидит это, он, значит, у матери на коленях и материнскую грудь сосет. Ну сейчас вот таким манером из пальца рога сделаешь и скажешь: «Любишь ты, Павлушенька, рабочий класс?» Сейчас же сосать перестанет и скажет: «Люблю, говорит, дяденька, ой как люблю» — и даже весь затрясется.
Ж е н щ и н а (после отыгрыша). Уж до чего же он сознательный в детстве был, прямо никакого описания не выдумаешь.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. А вы его тоже с детства знаете?
Ж е н щ и н а. Как же мне его, голубчика, не знать, когда я ему самая близкая тетка.
Б а р а б а н щ и к. Тетя. Мы все тети и дяди из рабочего класса.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Пустяки родственники у моей невесты.
Ж е н щ и н а. Бывало, с ним мимо фабрики не пройдешь, так ручками в стенку и вцепится. А это его брат.
Б а р а б а н щ и к. Двоюродный, Митя.
Ш а р м а н щ и к. Братишка.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Простите, товарищи, я вас на одну минуту оставлю. Валериан!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Я, папа...
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Меня удивляет, почему Надежда Петровна не сказала, что эти коммунисты — родственники. Надо ее разыскать.

Олимп Валерианович и Валериан Олимпович уходят.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Те же без Олимпа Валериановича и Валериана Олимповича.

Ж е н щ и н а. Здоровую мы им пушку залили.
Б а р а б а н щ и к. Да, за это теперь и за галстук залить не мешает.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ

Те же и Надежда Петровна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Здрасте, товарищи.
Ш а р м а н щ и к. Здрасте, хозяйка.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Хорошо ли, товарищи, побеседовали?
Ш а р м а н щ и к. Побеседовать — первый сорт побеседовали, теперь не мешает и горло промочить.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Я сейчас вам водицы, товарищи, принесу.
Ш а р м а н щ и к. Что водицы! Как водицы! Вы что же над нами, мадам, смеетесь?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как же я осмелюсь над вами смеяться, товарищи.
Ш а р м а н щ и к. Мадам, вы как уговаривались — так и давайте: сперво-наперво кулебяка, а потом по бутылке на брата.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Что вы, товарищи, у нас отроду никаких кулебяк не бывало, а вина этого проклятого даже в глаза никогда не видала. Слышать слышала, а встречать никогда не встречала.
Ш а р м а н щ и к. Как не встречали?


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ

Те же и Варвара Сергеевна.

В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька, Тамара Леопольдовна!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Тамара Леопольдовна? Караул, помираю!
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Господа, идите в ту комнату, идите в ту комнату, господа.

Шарманщик и его компания уходят.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ

Надежда Петровна, Варвара Сергеевна и Настя.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Настька, сейчас же вставай со стула.
Н а с т я. Убейте меня — не слезу!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варька, тащи ведро воды.

Варвара Сергеевна убегает.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ

Надежда Петровна и Настя.

Н а с т я. Зачем же воды, барыня?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Мы сейчас под тобой порох подмачивать будем, говорят, что подмоченные пистолеты безвредные... Тащи сюда скорей.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ

Надежда Петровна, Настя и Варвара Сергеевна с ведрами.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Выливай под Настьку.
Н а с т я. Барыня, я захлебнусь.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Лезь в сундук!
Н а с т я. Как в сундук?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Лезь, тебе говорят.
Н а с т я. Барыня, я вся отсырела.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Там высохнешь. (Сажает ее в сундук.) Варвара, запирай сундук, а я пойду отпереть Тамаре Леопольдовне.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ

Надежда Петровна и Тамара Леопольдовна.

Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Я так волновалась, я так волновалась. Скажите, с ним никакого несчастья не вышло?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Целехонько, Тамара Леопольдовна, целехонько.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, покажите, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Неужели вы мне не верите, Тамара Леопольдовна?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, я волнуюсь, Надежда Петровна.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Здесь очень много посторонних, Тамара Леопольдовна, но вот кончик высовывается, посмотрите.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Ах, счастье какое. Уж я так волновалась, уж я так волновалась.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ

Надежда Петровна, Тамара Леопольдавна, Варвара Сергеевна, Иван Иванович.

И в а н  И в а н о в и ч. Милиция, милиция!
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вы зачем это, Иван Иваныч, в столовой выражаетесь, здесь люди кушают, а вы выражаетесь.
И в а н  И в а н о в и ч. Ваши интонации все равно не помогут. Сейчас сюда милиция придет.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Караул, милиция!

Все, кроме Тамары Леопольдовны, выбежали, появляется Валериан Олимпович.


ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ

Тамара Леопольдовна, Валериан Олимпович.

В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Что случилось?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Молодой человек, вы в Бога верите?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Дома верю, на службе нет.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Спасите женщину. Унесите этот сундук.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Этот сундук? А что в нем такое?
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Молодой человек, я вам открываю государственную тайну. В этом сундуке помещается все, что в России от России осталось.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Ну, значит, не очень тяжелый.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Я умоляю вас, спасите, или все пропало.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Хорошо, я попробую.
Т а м а р а  Л е о п о л ь д о в н а. Только бы до извозчика донести.

Тамара Леопольдовна и Валериан Олимпович уносят сундук.


ЯВЛЕНИЕ ТРИДЦАТОЕ

Барабанщик, шарманщик, женщина с попугаем и бубном, Надежда Петровна, Варвара Сергеевна,
Иван Иванович, Олимп Валерианович.

Б а р а б а н щ и к. Кто говорит милиция?
Ш а р м а н щ и к. Что милиция?
Ж е н щ и н а. Какая милиция?
И в а н  И в а н о в и ч. Что, Надежда Петровна, испугались? Вы думаете, в советской республике никакого закона нету... Есть, Надежда Петровна, есть. Ни в одном государстве живого человека в молочной лапше потопить не позволят. Вы думаете, Надежда Петровна, если вы вдвоем с граммофоном молитесь, то на вас и управы нет. Нынче за контрреволюцию и граммофон осудить можно.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Вы насчет контрреволюции потише, товарищ, у нее сын коммунист.
И в а н  И в а н о в и ч. Коммунист?! Пусть же он в милиции на кресте присягнет, что он коммунист.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Что это значит, Надежда Петровна?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Он, кажется, еще не записался, но он запишется.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Не записался? Значит, вы меня обманули, Надежда Петровна. Провокаторша вы. Надежда Петровна.
И в а н  И в а н о в и ч. Именно провокаторша.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Где у вас приданое, Надежда Петровна?
Ш а р м а н щ и к. Где у вас кулебяка, Надежда Петровна?
Ж е н щ и н а. Обманщица вы, Надежда Петровна.
Б а р а б а н щ и к. Жульница вы. Надежда Петровна.
И в а н  И в а н о в и ч. Домовладелица вы, Надежда Петровна.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Маменька, мы его выживаем. Играйте, играйте сильней. Танцуйте же, господа.


ЯВЛЕНИЕ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Те же и Павел Сергеевич.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Силянс! Я человек партийный!
И в а н  И в а н о в и ч. Теперь я этого, Павел Сергеевич, не испугаюсь.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Не испугаешься? А если я с самим Луначарским на брудершафт пил, что тогда?
И в а н  И в а н о в и ч. Какой же вы, Павел Сергеевич, коммунист, если у вас даже бумаг нету. Без бумаг коммунисты не бывают.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Тебе бумажка нужна? Бумажка?
И в а н  И в а н о в и ч. Нету ее у вас, Павел Сергеевич, нету!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Нету?
И в а н  И в а н о в и ч. Нету!
П а в е л  С е р г е е в и ч. А мандата не хочешь?
И в а н  И в а н о в и ч. Нету у вас мандата.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Нету? А это что?
И в а н  И в а н о в и ч (читает). «Мандат».

Все разбегаются, кроме семьи Гулячкиных.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, держите меня, или всю Россию я с этой бумажкой переарестую.


ЯВЛЕНИЕ ТРИДЦАТЬ ВТОРОЕ

Надежда Петровна, Павел Сергеевич, Варвара Сергеевна.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Батюшки, сундук утащили!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Сундук?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А в сундуке, Павлушенька, платье.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. А в платье, маменька, Настька.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Зачем же вам, маменька, платье, если у меня мандат?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Неужто у тебя, Павел, и взаправду мандат?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Прочтите, мамаша, тогда узнаете.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а (читает). «Мандат»...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Читайте, мамаша, читайте.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а (читает). «Дано сие Павлу Сергеевичу Гулячкину в том, что он действительно проживает в Кирочном тупике, дом № 13, кв. 6, что подписью и печатью удостоверяется».
П а в е л  С е р г е е в и ч. Читайте, мамаша, дальше.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. «Председатель домового комитета Павел Сергеевич Гулячкин».
П а в е л  С е р г е е в и ч. Копия сего послана товарищу Сталину.

Занавес.



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Комната в квартире Сметанича.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Автоном Сигизмундович и его слуга Агафангел, Олимп Валерианович, его младший сын Анатолий.
Валериан Олимпович и извозчик вносят сундук.

В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Осторожнее, осторожнее. Опускайте его, опускайте. Так, благодарю вас.

Извозчик уходит.

В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Папа, простите меня, но я спас Россию.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как — спас Россию?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Это еще что за новости?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Государственная тайна.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Государственная? В чем же она заключается?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. В сундуке, дядюшка.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. В сундуке? Что же в нем такое?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. В этом простом сундуке помещается все, что от России в России осталось.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Что же от нее, Валериан, осталось? Вчера оставались «Русские ведомости», а сегодня всего одна дырка осталась.
А н а т о л и й. Так и есть дырка.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Где дырка?
А н а т о л и й. Я не знаю, только из него течет.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Течет? И в самом деле течет.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Ну, значит, там или животное какое-нибудь, или человек.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Дядюшка, какое же это животное или человек от России остались?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Какое животное или человек? Вот я, например...
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. А еще?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. А еще? А вдруг там действительно какой-нибудь человек. Простите, вы человек?
Н а с т я (из сундука). Нет, я женщина.
В с е. Женщина?!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Дядюшка, какая же это женщина могла остаться от России?
В с е. Женщина!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Рассказывал как-то знакомый полковник, что будто бы встретил в Крыму на пляже одну из великих княжон.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Какую же, дядюшка?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Анастасию, Валериан, Николаевну. Только мне что-то не верится. Полковник от роду был близорук, однажды сам себя принял за генерала.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Все-таки, дядюшка, надо узнать. Послушайте, не сочтите меня назойливым: как вас зовут?
Н а с т я. Настя.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Как?
Н а с т я. Анастасия.
В с е. Она! Она! Она!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Боже мой, она! Господа, что же мы будем делать?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Может быть, это другая. Я сейчас ей задам вопрос.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Задам! А если это она, как же можно великой княжне задавать, этого даже по уставу не полагается.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Я задам ей такой вопрос, как будто бы я ничего не знаю. Сударыня, совсем между прочим, как ваше отчество?
Н а с т я. Николаевна!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Агафангел!
А г а ф а н г е л. Здесь, ваше превосходительство!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Держи меня!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Господа, необходимо устроить встречу.

Валериан Олимпович убегает.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, возвращается Валериан Олимпович с французской булкой и солью.

А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Это ты для чего?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Это, дядюшка, хлеб с солью для встречи. Господа, какая минута. Подумать только, что сейчас перед нами предстанет вся наша будущность.
А н а т о л и й. Дядюшка, открывайте скорей, а то она вся вытечет.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Готовы ли вы, господа?
В с е. Готовы.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Агафангел, встань шпалерой! Смирно! (Открывает.)
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Дядюшка, вы знаете, что вы открываете?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Ну?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Новую страницу истории.
В с е. Открываем!
Н а с т я (вылезает). Где же это я?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. У верноподданных слуг вашего высочества, ваше высочество.
Н а с т я. Вы, господа, ошибаетесь.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Готов присягнуть, ваше высочество.
Н а с т я. Ах, что вы!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Поверьте, ваше высочество, если бы мы знали, ваше высочество, что вы находились все время в Москве...
Н а с т я. Ах, даже как раз напротив, я только недавно приехала.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Одни, ваше высочество?
Н а с т я. Вы, сударь, все время изволите ошибаться.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Простите, ваше высочество. С кем же?
Н а с т я. Вот чудак — с дядей.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Как! Значит, великий князь Михаил Александрович тоже изволили прибыть в Москву. Ура!
В с е. Ура!!!
Н а с т я. Ой!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ваше высочество, что с вами?
Н а с т я. Мне кажется, я вся отсырела.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Необходимо сейчас же ее раздеть, иначе она простудится.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Папа, позвольте мне.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Как тебе не стыдно. Валериан, говорить о таких вещах. Ты, Валериан, не маленький.
А н а т о л и й. В таком случае позвольте мне, дядя, я маленький.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Анатолий, оставь свои неприличия. Этим займусь я. Не забудьте — здесь дело идет о спасении России.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Но, позвольте, Россию спасал я, отчего же раздевать ее будут другие.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Господа, отнесемте ее высочество в постель.

Все, кроме Олимпа Вапериановича, поднимают Настю.

Подумать только, что раньше таких людей вся Россия переносила, а теперь только пять человек переносят.

Уносят.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Автоном Сигизмундович, Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.

А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Тсс! Ее высочество спит.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Господа, пока ее высочество спит, давайте все вместе выясним, что мы намерены делать дальше.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Папа, по-моему, нам нужно ходить на цыпочках.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. А по-моему, ты должен сегодня же жениться на Варваре Сергеевне. Теперь нам каждую минуту может понадобиться собственный коммунист.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Иван Иванович, потом Настя.

И в а н  И в а н о в и ч. Как жаль, что я не кончил никакого университета. В разговоре с таким человеком, как Олимп Валерианович, это очень пригодилось бы. Кто-то идет.

Входит Настя, закутанная в простыню.

Ах, какой пейзаж!
Н а с т я. Куда же девалось платье?
И в а н  И в а н о в и ч. В одной простыне, как нимфа. Что же мне, собственно,делать?
Н а с т я. Ах, не смотрите!
И в а н  И в а н о в и ч. Сударыня, не считайте меня за нахала, что вы не одеты.
Н а с т я. Скажите пожалуйста, я думала, что это мужчина какой-нибудь, а это, Иван Иванович, вы?!
И в а н  И в а н о в и ч. Анастасия Николаевна! Как вы сюда попали?
Н а с т я. Между прочим, я даже не знаю, где я.
И в а н  И в а н о в и ч. Как же вы, Анастасия Николаевна, не знаете, где вы, когда вы здесь, как свой человек, голая ходите?
Н а с т я. А чем же я, Иван Иванович, виновата, когда мое платье как в воду кануло.
И в а н  И в а н о в и ч. Как в воду кануло?
Н а с т я. Вы, конечно, мне можете не поверить, но я утопленница.
И в а н  И в а н о в и ч. Утопленница? Где вы утонули?
Н а с т я. На стуле.
И в а н  И в а н о в и ч. Если вы меня, Анастасия Николаевна, за дурака считаете, то вы меня этим удивить не можете.
Н а с т я. Я, можно сказать, Иван Иваныч, в бедственном положении, а вы мне подобную недоверчивость выражаете.
И в а н  И в а н о в и ч. Простите меня, Анастасия Николаевна, но каким манером вы сюда попали?
Н а с т я. В сундуке.
И в а н  И в а н о в и ч. Ничего не понимаю. Вы мне лучше, Анастасия Николаевна, расскажите все по порядку.
Н а с т я. Вот вам, Иван Иванович, по самому по порядку. Сначала меня нарядили в очень роскошное платье, потом меня намочили, потом посадили в сундук и притащили сюда.
И в а н  И в а н о в и ч. Ничего не понимаю. Ну а здесь что же с вами, скажите, сделали?
Н а с т я. Раздели и положили в постель.
И в а н  И в а н о в и ч. Теперь мне, Анастасия Николаевна, все понятно. Вы вступили на путь разврата.
Н а с т я. Ну что вы говорите!
И в а н  И в а н о в и ч. Ей-богу!
Н а с т я. Скажите какая неприятность!
И в а н  И в а н о в и ч. Так и знайте, Анастасия Николаевна, что ваша Надежда Петровна поставщица живого товара.
Н а с т я. Я этому даже никогда не поверю.
И в а н  И в а н о в и ч. А зачем же ей, спрашивается, целомудренных девственниц в сундуки упаковывать и к посторонним мужчинам переправлять?
Н а с т я. Что же они со мной, Иван Иванович, сделают?
И в а н  И в а н о в и ч. Не иначе как вас Олимп Валерианович хочет сделать своей фавориткой.
Н а с т я. Чем?
И в а н  И в а н о в и ч. Фавориткой.
Н а с т я. Это кто же такая будет?
И в а н  И в а н о в и ч. Фаворитка, Анастасия Николаевна, это кухарка для наслаждений.
Н а с т я. Мамочки мои! До какого позорного состояния хотят незамужнюю женщину довести! А может быть, он, Иван Иванович, как в «Кровавой королеве-страдалице».
И в а н  И в а н о в и ч. Что в «Кровавой королеве-страдалице»?
Н а с т я. Там рассказывается, как один очень интеллигентный милорд похищает неизвестную барышню от низкой ступени класса и женится на ней в католической церкви по причине горячей любви.
И в а н  И в а н о в и ч. В коммунистическом государстве, Анастасия Николаевна, любви нету, а исключительно только одна проблема пола. И зачем же такой человек, как Олимп Валерианович, будет на вас жениться, когда у него от денег отбою нету. И я тоже хорош, думал — Олимп Валерианович Павла Сергеевича на паразитические элементы разложит, а получается так, что это одна шайка.
Н а с т я. Как же я теперь, Иван Иванович, буду?
И в а н  И в а н о в и ч. Как же вам быть, Анастасия Николаевна, вы женщина падшая.
Н а с т я. Иван Иваныч, вы человек образованный, пособите.
И в а н  И в а н о в и ч (встает на колени и целует Насте руку). Не тебе поклоняюсь, а страданию твоему. Прощайте, Анастасия Николаевна, я побежал.
Н а с т я. Иван Иваныч, и я с вами.
И в а н  И в а н о в и ч. Как же вы, Анастасия Николаевна, в этаком виде пойдете? Любой гражданин может любому милиционеру пожаловаться, что вы из общественной улицы какую-то семейную баню устраиваете.
Н а с т я. Иван Иваныч, не отвергайте мольбы. Останьтесь со мной здесь.
И в а н  И в а н о в и ч. Здесь? Да что вы, Анастасия Николаевна! Если Олимп Валерианович нас в подобной интимной обстановке застанет, он меня заместо подъемной машины с лестницы может спустить. (Заслышав шаги.) Засыпался. (Прячется.)


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Агафангел с платьем, Олимп Валерианович, Автоном Сигизнундович, Валериан Олимпович,
Настя и Иван Иванович.

А г а ф а н г е л. Платье просохло.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Ты уверен, платье просохло?
А г а ф а н г е л. Просохло, ваше превосходительство, просохло.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Просохло, Автоном, просохло.
Н а с т я. Не входите сюда, здесь голая барышня.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Виноват. Изволили встать, ваше высочество? Разрешите одеть вас, ваше высочество?
И в а н  И в а н о в и ч. Так и есть, фавориткой сделали.
Н а с т я. Сейчас начнется проблема.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Не угодно ли вымыться, ваше высочество? Вот тазик.
И в а н  И в а н о в и ч. Тазик? Кончено. Начинается.
Н а с т я. Вы лучше убейте меня, а я на позор не пойду.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Помилуйте, ваше высочество, если вам показалось, ваше высочество, то поверьте, ваше высочество, что это невольно, ваше высочество.
Н а с т я. Вы меня на такие интонации не поймаете, я здесь все равно не останусь.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Неужели вы сомневаетесь, ваше высочество, в пламенной привязанности и любви истинно русского человека?
Н а с т я. Любви? Ах, неправда.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Клянусь вам, ваше высочество!
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Останьтесь у нас, ваше высочество.
Н а с т я. А вдруг кто-нибудь догадается, на каком я здесь положении, ах нет, я лучше уеду.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Мы вас умоляем, ваше высочество, останьтесь у нас, перемените фамилию, и я ручаюсь вам, ваше высочество.
Н а с т я. Вы это трепетесь или взаправду?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Клянусь вам, ваше высочество.
Н а с т я. Что я вам говорила, Иван Иванович, точь-в-точь как в «Кровавой королеве-страдалице». Милый мой, я согласна. Позвольте мне мой туалет.
А г а ф а н г е л. Пожалуйте платье, ваше высочество.
Н а с т я. Сейчас я буду готова. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Анатолий.

А н а т о л и й. Папа, кареты подъехали.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Какие кареты?
А н а т о л и й. В которых Валериан будет жениться на Варваре Сергеевне.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как — на Варваре Сергеевне?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Боже мой! Они, наверное, скоро приедут.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как же нам быть, Валериан? А?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Папочка, я не знаю, у меня кружится...
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ты, Автоном, пожалуйста, эдак как-нибудь дипломатичнее предупреди их, что свадьбы не будет.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Дипломатичнее? (Смеется.) Постараюсь, Олимп, постараюсь. Но подумай, Олимп, какое невероятное происшествие: эта женщина в данный момент олицетворяет собой всю Россию, а он на ней женится.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Да, Автоном, он, если можно так выразиться, стал супругом всея Руси. Какая ответственность?!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. А какое приданое? Что с тобой?
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Дядюшка, у меня кружится...


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Настя.

Н а с т я. Вот я, господа, и оделася и обулася.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ваше высочество, кареты уже готовы.
Н а с т я. Едемте, едемте.

Настя, Олимп Валерианович и Валериан Олимпович уходят.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Автоном Сигизмундович, Агафангел.

А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Уж не занялся ли ты, Агафангел, политикой?
А г а ф а н г е л. Зачем же мне, ваше превосходительство, политика, если я на всем готовом живу.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Что это у тебя?
А г а ф а н г е л. «Всемирная иллюстрация», ваше превосходительство, со снимками.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. А ну, покажи! Какая была печать! Опять же и мысли, и твердый знак. А почему? Люди были великие. Ну вот, скажем, к примеру, Сытин. Печатал газету «Русское слово», и как печатал. Трехэтажный дом для газеты построил и во всех этажах печатал. Зато, бывало, как мимо проедешь, сейчас же подумаешь: «Вот оно — оплот Российской империи, трехэтажное «Русское слово». Его величество государь император. Смирно! Где ты его достал?
А г а ф а н г е л. В уборной, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. А там еще никого не было?
А г а ф а н г е л. Был, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Кто?
А г а ф а н г е л. Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Где же он?
А г а ф а н г е л. Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Истинно, можно сказать, король-страдалец. (Смотрит картинки.) Верховный главнокомандующий Николай Николаевич под ураганным огнем неприятеля пробует щи из котла простого солдата. Где теперь такие герои? Подумать только, какой пример. Каждую минуту мог умереть, но не дрогнул и пробовал щи под огнем неприятеля. Что ты на это? А?
А г а ф а н г е л. Так точно, мог умереть, ваше превосходительство, потому как солдатские щи хуже всякой отравы, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Агафангел, клей!


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Автоном Сигизмундович, Агафангел с клеем, Анатолий.

А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Анатолий!
А н а т о л и й. Я, дядюшка.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Сейчас мы с тобой вот эту картину на толстый картон наклеим.
А н а т о л и й. Это, дядя, папа той женщины, которая была в сундуке?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Да, Анатолий, самодержец России.
А н а т о л и й. Дядюшка, я самодержца уже помазал, на что же его наклеивать?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Агафангел! Пойди отыщи картон.

Агафангел уходит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Автоном Сигизмундович и Анатолий.

А н а т о л и й. Куда же мне его положить, дядюшка?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Пока положи на стул.

Анатолий кладет портрет Николая на стул кверху клеем.


ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же, Надежда Петровна с граммофоном, Варвара Сергеевна в подвенечном платье,
Павел Сергеевич с портфелем.

Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вот мы к вам, слава богу, и переехали, Автоном Сигизмундович.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вот незадача. Как же мне им всего дипломатичнее отказать.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Автоном Сигизмундович, вот мои дети.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Мне вас искренно жаль, Надежда Петровна, я в этом, ей-богу, не виноват.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А где же жених, Автоном Сигизмундович?
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Мамаша, не говорите такие слова, мне совестно.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Я с вами солидарен, сударыня, лучше об этом не говорить.
А н а т о л и й. Если вы про моего брата говорите, то он с папой поехал венчаться.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Святители! Мы здесь о всякой ерунде разговариваем, а они нас давно в церкви дожидаются. Павел! Напудри Варваре нос. Едемте, Автоном Сигизмундович, едемте.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Видите ли, Надежда Петровна, я вам должен сказать... Как же всего дипломатичнее — сказать... свадьбы... не будет.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как — не будет?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Совсем не будет.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Мне кажется, маменька, меня опозорили.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Как это, то есть совсем? Почему не будет?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Это я вам сказать не могу.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Господи, что же это такое делается. Опозорили нас, так и есть — опозорили. Чем же мы, господин Автоном Сигизмундович, Валериану Олимповичу не потрафили? Кажется, дочь у меня барышня кругленькая и ничем осрамиться не может. А если ему думается, что Варюшенька носом не вышла, то она и без носа для супружеской жизни очень приятная.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Причину нужно искать не в носу, Надежда Петровна, а гораздо глубже.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. У меня, Автоном Сигизмундович, и глубже...
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Верю, верю. Но поймите, Варвара Сергеевна, дело совсем не в вас.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. А в ком же, Автоном Сигизмундович, в ком? Если во мне, Автоном Сигизмундович, то я что — мать, чепуха, гадость, Автоном Сигизмундович.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Я с вами вполне согласен, Надежда Петровна, но только...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Я бы па месте Валериана Олимповича просто бы на меня наплюнула.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вы совершенно правы, Надежда Петровна, но только причина совсем иная.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Какая же причина, Автоном Сигизмундович?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Это, Надежда Петровна, тайна, и я вам ее объяснить не могу.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Не можете! Павлушенька, ты человек отпетый, поразговаривай с ним, пожалуйста.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Это вы что же, молодой человек, все наше семейство в полном ансамбле за нос водили! Почему это свадьбы не будет?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вы со мной разговаривать так не смеете.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Не смею? А если я с третьим интернационалом на «ты» разговариваю, что тогда?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Пропал. Сейчас арестует.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Да вы знаете ли, что я во время октябрьской революции в подполье работал, а вы говорите — не смеете.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Кончено, расстреляет.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я, может быть, председатель... домового комитета. Вождь!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Простите, товарищи, но я...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Силянс! Я человек партийный! (От страха садится на стул.)


ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Те же, Степан Степанович и Фелицата Гордеевна с цветами.

Ф е л и ц а т а  Г о р д е е в н а. Христос воскресе, Автоном Сигизмундович. Не обращайте внимания на то, что я вас целую, потому что у меня на душе, как на Пасху.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Простите, что я не справляюсь о вашем здоровье, но интерес отечества прежде всего.


ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Ильинкин с женой.

И л ь и н к и н. Господа, я вас умоляю, что Михаил Александрович это не утка?
Ф е л и ц а т а  Г о р д е е в н а. Послушайте, как же можно так неприлично спрашивать.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Те же и Зотик Францевич Зархин, Ариадна Павлиновна Зархина, барышни Зархины — Тося и Сюся.

А р и а д н а  П а в л и н о в н а. Подумайте, какие эти большевики самонадеянные, сейчас я с мужем иду по улице, а милиционер стоит на углу и делает вид, как будто бы ничего не случилось.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Те же и Наркис Смарагдович Крантик.

Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Скажите, что, тринадцать на восемнадцать будет изящно?
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Какие тринадцать на восемнадцать?
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Видите, я думал запечатлеть.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Что запечатлеть?
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Ренессанс.
И л ь и н к и н. Какой ренессанс?
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Возрождение... нашей многострадальной родины. А так как это событие должно взволновать всю Россию, я и выбрал кабинетный размер тринадцать на восемнадцать. Узнав, что их императорское высочество находится здесь...
П а в е л  С е р г е е в и ч. Как высочество? Как здесь?
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Спокойно, снимаю.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Держите его! Держите! Агафангел!


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Те же и Агафангел.

А г а ф а н г е л. Я здесь, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Занимай все выходы. (Встает у двери с револьвером.)
Г о л о с а. Что случилось?
— В чем дело?
— Что такое?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Господа, нас подслушали!
А р и а д н а  П а в л и н о в н а. Кто подслушал?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вот коммунисты.
В с е. Коммунисты?!
Ф е л и ц а т а  Г о р д е е в н а. Спасайся, кто может!

Все устремляются к выходу.

А г а ф а н г е л. Стой, застрелю, всех застрелю.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Караул! Нас окружили.
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. По-моему, этих коммунистов не более одного человека.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Господа хорошие, не губите православного человека. Автоном Сигизмундович, он только с одной стороны коммунист, а с другой с...
П а в е л  С е р г е е в и ч. А с другой я даже совсем ничего подобного. (Встает и кланяется. К заду его приклеился портрет Николая.)
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Необходимо выяснить его настоящее лицо.
Т о с я  З а р х и н а. Папочка, у него их два.
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Как — два?
Т о с я  З а р х и н а. Мне, папочка, право, очень неловко, но только у него какое-то лицо сзади.
В с е. Где?
Т о с я  З а р х и н а. Вот.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Ну-ка, нагнитесь, молодой человек. Боже мой! Смирно!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Маменька, чье у меня лицо, мое?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Нет, наше.
А н а т о л и й. Милостивые государи, они приближаются, они приближаются.
А г а ф а н г е л. Ваше превосходительство, — едут.
В с е. Приближаются, приближаются.
— Становитесь, господа, становитесь.
— Тише, идут.


ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Те же, Настя, Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.

А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Музыка, туш! Ура! Ура! Ура!
В с е. Урррра!!!
Н а с т я. Вот это свадьба, я понимаю.
В с е. Уррра!

Когда «ура» замолкает, слышен чей-то протяжный стон.

Г о л о с а. Вы слышали?
— Что это такое?
— Что это такое?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Господа, господа, возможно, что это ликует народ!
А р и а д н а  П а в л и н о в н а. Неужели народ узнал?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Конечно, узнал. Зачем бы он стал кричать «ура»?
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. А вы уверены, что это было «ура»?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Я ясно слышал.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Значит, народ с нами. Ура!
В с е. Ура!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Теперь слушайте.
Г о л о с  И в а н а  И в а н о в и ч а. Караул!
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Вы слышали?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Нет, а вы?
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Тоже нет.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Попробуем еще раз.
В с е. Уррра-а-а!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Слушайте.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Народ безмолвствует.
Н а с т я. Не дай бог опять закричит.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Женщины и мужчины и даже дети, обратите внимание, какой перед вами ужасный герой! Женщины и мужчины и даже дети, эта дамочка метит на русский престол, но она взойдет на него только через мой отрешенный от жизни труп. Я заявляю вам это совершенно официально.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Что он говорит? Он сумасшедший! Ваше высочество, он сумасшедший.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Товарищи! За что мы боролись, за что мы падали жертвами на красных полях сражений, мы — рабочие от сохи и председатели домового комитета. Женщины и мужчины и даже дети, я отказываюсь, я совершенно героически отказываюсь присягать этому строю генералов, попов и помещиков.
И л ь и н к и н а. Не давайте ему говорить. Заставьте его молчать.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Товарищи! Нас никто не может заставить молчать об этом. Мы всегда, как один человек, только и будем, что говорить о генералах, попах и помещиках, потому что в этом наша идея, наша святая идея фикс. Женщины и мужчины и даже дети, вам не удастся задушить революцию, пока существуем мы... Я и моя мамаша. Вы не думайте, что я только ее не боюсь. Ничего подобного. Давайте поедемте в Англию, я и английской королевы не испугаюсь. Я самому царю могу прочитать нотацию. Вы думаете, если они далеко, так они упасутся от этого. Я, товарищи, расстоянием не стесняюсь. Я сейчас всем царям скажу, всем — английскому, итальянскому, турецкому и французскому. Цари, — мамаша, что сейчас будет, — цари... вы мерзавцы!
Г о л о с а. Арестуйте его!
— Арестуйте!
И л ь и н к и н. Господа, это заговор, его необходимо арестовать.
Н а с т я. Не трожьте его, он выпивши.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Выпивши? Кто выпивши? Я выпивши? Я могу на любого человека дыхнуть, я безо всякого запаха. В том-то и дело, товарищи, что я совершенно трезвый. В том-то и дело, что я трезвый на это способен. И я прошу зафиксировать эти слова, которые я буду сейчас говорить, потому что за эти слова я могу получить повышение в жизни. Ваше императорское высочество! Вы... сукина дочь.
В с е. А-а-а-а-ах!!!
Н а с т я. От такого же слышу.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Солдаты!
А г а ф а н г е л. Я здесь, ваше превосходительство.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Возьмите его! Хватайте его! Вяжите!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Многоуважаемые товарищи, это наша кухарка!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Молчать!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Честное слово, кухарка. Она мне носки стирала и даже котлеты жарила. Ей-богу!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Нет никакого сомнения. Он сумасшедший.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Господа вы мои хорошие, вот перед Богом, жарила. Настька, паскуда, отвечай барыне: жарила или нет?
Н а с т я. Определенно.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Вы слышите, слышите, господа хорошие? Созналась, вот как перед Богом, созналась.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ваше высочество...
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Какая она ваше высочество, она Пупкина. У меня даже пачпорт ее имеется. Пупкина, Анастасия Николаевна Пупкина.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как — Пупкина?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Так, Пупкина, из Поветкина, Тульской губернии.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Ваше императорское высочество! Как это — Пупкина?
Н а с т я. Очень обыкновенно.
В а л е р и а н  О л и м п о в и ч. Пупкина?
Н а с т я. Пупкина.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. А дядя?
Н а с т я. Что — дядя?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Есть у вас дядя?
Н а с т я. Есть.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Князь?
Н а с т я. Что мы, татары, что ли?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Кто же он?
Н а с т я. Псаломщик.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Господа, я чувствую, что я опять подымаюсь, на воздух.
З о т и к  Ф р а н ц е в и ч. Все, все погибло.
Н а р к и с  С м а р а г д о в и ч. Ренессанс кончился.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Значит, опять ничего нет — ни ее, ни меня, ни вас?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Товарищи, это действительно, что ничего нет. Но слова-то мои остались, героизм-то мой, товарищи, остался. Ведь то, что я российскую престолонаследницу сукиной дочкой назвал, ведь этого вычеркнуть невозможно. Вы понимаете ли, до какого я апогея могу теперь дойти? Ведь за эти слова меня, может быть, в Кремль без доклада будут пускать. Ведь за эти слова санатории имени Павла Гулячкина выстроят. Вы думаете, товарищи, что если у меня гастрономический магазин отняли и вывеску сняли, то меня уничтожили этим? Нет, товарищи, я теперь новую вывеску вывешу и буду под ней торговать всем, что есть дорогого на свете. Всем торговать буду, всем!
И л ь и н к и н. Товарищ Гулячкин, не погубите. Это он во всем виноват. Он.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Что, голубчики, испугались? Вы думаете, что если у меня вместо зада какую-то картинную галерею устроили, то я вам за это спасибо скажу? Вы думаете, что если вы человеку лицо наизнанку вывернули, то я молчать буду? Нет, голубчики, нет. Всех уничтожу. Всех!
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Не губите. Помилуйте! Ни за что погибаем.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Силянс! Да вы знаете ли, на что я способен? Я когда до идеи дойду, я на все способен. Я в приданое ради идеи пошел. Я теперь всю Россию на Варваре женю. Варька, иди, выбирай любого.
Г о л о с а. Меня!
— Вот меня! Выберите!
— Вот меня!
Ф е л и ц а т а  Г о р д е е в н а. Мужа моего. Мужа выбирайте.
Т о с я. Папу моего выбирайте.
С ю с я. Папочку.
И л ь и н к и н а. Мужа моего.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Варенька, выбирай.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Я хочу, чтобы в пенсне и страстный.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Варвара!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как же так, господа? Господа, я сам видел, своими глазами видел. Вот здесь. Вот на этом месте. Наша горячо любимая родина, наша сермяжная матушка-Русь встала как феникс из сундука.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Из какого сундука?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вот так я отбил замок. (Открывает сундук.)
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. И вот так предстала Россия.
И в а н  И в а н о в и ч (с горшком на голове вылезает из сундука). Все слышал. Все знаю. Товарищи, соблюдайте спокойствие и не расходитесь, потому что вас всех повесят. Милиция! Милиция!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Простите, товарищи, при чем здесь милиция?
И в а н  И в а н о в и ч. Сейчас ей будет доложено.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Что доложено?
И в а н  И в а н о в и ч. Что вы у себя в квартире, вот в этой самой зале, свергли советскую власть.
Н а с т я. Ванечка, брось трепаться.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Вам показалось, товарищ, честное слово. Это неправда. У нас есть свидетели. Вот коммунист.
И в а н  И в а н о в и ч. Где коммунист?
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Вот, Павел Сергеевич.
И в а н  И в а н о в и ч. Павел Сергеевич? Так знайте же, граждане, что Павел Сергеевич есть Лжедимитрий и Самозванец, а вовсе не коммунист.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Кто Лжедимитрий? Я Лжедимитрий? Я? Товарищи! Я народный трибун. У меня мозоли. Поглядите, какие у меня на руках мозоли. Но это еще что, а вот какие у меня на ногах мозоли, вы себе даже представить не можете.
И в а н  И в а н о в и ч. Докажите.
П а в е л  С е р г е е в и ч. И докажу.
И в а н  И в а н о в и ч. Чем?
П а в е л  С е р г е е в и ч. А вот позовите сюда Чичерина и спросите его, коммунист я, товарищи, или нет.
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Вы напрасно рискуете, гражданин, у него мандат.
И в а н  И в а н о в и ч. Где мандат?
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч (вынимает из портфеля). Вот.
И в а н  И в а н о в и ч (хватает бумагу). Теперь вы мне, граждане, все попались.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Держите его, держите! Куда вы? Куда вы?
И в а н  И в а н о в и ч. В милицию, граждане, в милицию! (Убегает.)
П а в е л  С е р г е е в и ч. Спасите! Спасите!
В с е. Спасите!
— Спасите!
П а в е л  С е р г е е в и ч. Погиб! Погиб! Повесят меня!
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как — повесят? Разве вас можно вешать, товарищ?
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Павлушенька, что с тобой?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Православные христиане, ведь мандат-то я себе сам написал.
В а р в а р а  С е р г е е в н а. Кланяйтесь маме, я умираю.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Сам? Как — сам? Но вы все-таки коммунист?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Нет, товарищи. Я вообще...
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Как — вообще?
П а в е л  С е р г е е в и ч. Я, товарищи, вообще такой разносторонний человек.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Кончено. Все погибло. Все люди ненастоящие. Она ненастоящая, он ненастоящий, может быть, и мы ненастоящие?!
А в т о н о м  С и г и з м у н д о в и ч. Что люди, когда даже мандаты ненастоящие.
А р и а д н а  П а в л и н о в н а. Товарищи, меня нельзя арестовать, у меня дети, вот Тося и Сюся, крошки.
С т е п а н  С т е п а н о в и ч. Все мы, гражданка, крошки.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, скажите им, что я дурак, скажите им, что я глупый, — дураков, мамаша, может, не вешают.
Н а д е ж д а  П е т р о в н а. Не поверят они, Павлушенька, не поверят.
П а в е л  С е р г е е в и ч. Поверят, маменька, ей-богу, поверят.
В с е. Идут!
— Погибли!
— До отказа погибли.
— Что? Что?


ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Те же и Иван Иванович, садится на стул и рыдает.

О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Что? Что?
И в а н  И в а н о в и ч. Отказываются.
О л и м п  В а л е р и а н о в и ч. Что отказываются?
И в а н  И в а н о в и ч. Арестовать вас отказываются.

Пауза.

П а в е л  С е р г е е в и ч. Мамаша, если нас даже арестовать не хотят, то чем же нам жить, мамаша? Чем же нам жить?

Конец.

Hosted by uCoz