М.Рощин. Валентин и Валентина

М.Рощин. Валентин и Валентина
Современная история в двух частях, с прологом
Москва, изд-во "Советский писатель", 1984
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, декабрь 2004

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а л е н т и н.
В а л е н т и н а.
М а т ь В а л е н т и н ы.
Б а б к а.
Ж е н я.
Л и з а, мать Валентина.
М а ш а.
Д и н а.
К а т ю ш а.
Р и т а.
Г у с е в.
В о л о д я.
О ч к а р и к - девушка в очках.
К а р а н д а ш о в.
Б у х о в.
П е р в ы й с т у д е н т.
В т о р о й с т у д е н т.
Т р е т и й с т у д е н т.
П р о х о ж и й.

ПРОЛОГ

Скамья в городском сквере. На нее внезапно, словно стая птиц, оседает мимоходом группа молодых людей, по виду вчерашних школьников. Папки, книжки, сигареты, транзистор. Гомонят, смеются, острят. Они молоды, на дворе весна, за деревьями контур города, машинный грохот улицы, солнце. Разговор быстр, перебивчив, небрежен, но спор не так прост, и, в сущности, он станет нервом нашей истории. Мы пока даже не выделим никого из героев, а только послушаем, о чем и как они говорят.

- Да бросьте, какая еще любовь в наше время! И зачем она?
- А мне дико хочется влюбиться! Не могу!
- Не надоело вам?
- Нет, братцы, скоро все будет запросто: понравилась - подошел - спросил: да? И все, вся любовь...
- Дайте мне-то сказать!
- Глупая ты, пойми: любовь закрепощает, начинаются всякие мучения, то, се; любовь - кабала, а секс - свобода...
- Правильно, современному человеку некогда!
- Да отстаньте, само слово-то какое гнусное: секс, секс!..
- Послушайте лучше анекдотик, люди. Приходит муж домой...
- Влюбиться хочу!
- Чес-слово, ты как тот верблюд, который идет по пустыне и думает: что бы там про нас ни говорили, а ужасно хочется пить.
- Минутку, стая! Тише! Я сейчас иду и беру у прохожих интервью: есть любовь или нет и с чем ее вообще едят?
- Ну хорошо, если любовь есть, чего ж я до сих пор не влюбился?..
- Господи, да что вы знаете о любви!..

Постепенно среди всех должны выделиться парень и девушка, которые не отрывают глаз друг от друга,
но тоже острят, иронизируют в общем тоне.

О н. Конечно, правильно, правильно: любовь надо душить в зародыше! А?
О н а. Конечно. Все это романтика.
О н. Точно. Я, может, и влюбился бы, да времени нету.
О н а. Да. Со временем кошмар.
О н. Между прочим, еще Наполеон говорил: на женщину не более получаса.
О н а. А на мужчин и пятнадцати минут много.
О н. Ну-ну уж! Пятнадцать, может, уделите?..

И снова общий разговор - его завершает паренек, изображающий репортера.

- Любовь, братцы, психическая аномалия!..
- Если я умру из-за женщины, то только от смеха!..
- Айда, ребята, чего расселись!..
- А Экзюпери, помните, гениально сказал?..
- Надоели вы с этой любовью...
- Братцы, тихо. Есть интервью. Спокойно!.. Интервью первое. Лукерья Фоминишна, по профессии бабушка, семьдесят три года. На вопрос: "Есть ли на свете любовь?" - ответила: "Чаво такое?" Тише! А ее внучка, Саша, четыре года с половиной, на тот же вопрос потупилась и стала ковырять землю ногой... Тихо! Еще одно. Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, когда мы его разбудили на скамейке, на вопрос: "Есть или нет?" - ответил загадочными словами: "На маленькую наберем..."

Все смеются и так же внезапно, как пришли, срываются, уходят, летят. Парень и девушка тоже идут за всеми.
К ним присоединяется паренек с воображаемым микрофоном.

- Молодые люди, что вы можете сказать о любви? Есть любовь на свете или нет?
О н. Как жизнь на Марсе.
О н а. На свете?.. На каком?..

Смеются. Уходят.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Какое-то небольшое замкнутое место: это может быть та же скамейка, что в прологе, или скамья в метро,
или чужой подъезд, или уголок магазина, - вокруг огромный город, который всегда становится одновременно и домом
и пустыней для влюбленных. Валентин и Валентина. Она плачет, не закрывая лица. Он как умеет утешает ее.
Зима. Еще темно, но все наполнено и готово к действию.
Нашим героям по восемнадцать лет.

О н. Ну не надо, слышишь?
О н а. Я не могу больше, Валя! Пойми, я не могу... Ой, и зачем это? (Горько.) Любовь!..
О н. Ну не надо, ты что? Ну!.. Ведь все равно счастье, так случилось, ты же знаешь...
О н а. Да. Чем мы виноваты? Ну чем? Почему всегда надо все испортить? Надо врать, прятаться, стыдиться! Когда мне хочется кричать об этом, петь, без конца рассказывать!
О н. Убил бы я всех!
О н а. Так было хорошо, кому мы мешали? Почему надо врать?..
О н. Так было всегда. Ложь начинается там, где появляется принуждение.
О н а. Какое мне дело до всегда! Я живу сейчас, я хочу, чтобы сейчас было хорошо. Господи, что они говорили! Мама, бабушка! Даже Женя...
О н (вздох). Да. У меня тоже был разговорчик...
О н а. Твоя мама совсем другая. Подожди, сейчас расскажешь... А мои просто не слышат, понимаешь? Им сто - они двести! Вот послушай!

Освещается несколько старомодная, в стиле пятидесятых годов, комната. Пианино, часы с боем. Вечерний час. За столом, в кресле, Бабка Валентины, толстая, умная, грубоватая старуха с книгой, тут же Мать Валентины, подтянутая, энергичная, властная, лет сорока шести. Сейчас она нервная и усталая. У зеркала сестра Валентины Женя, красивая женщина лет двадцати семи, она небрежна, иронична, чуть развинченна.

Видишь, семейный совет. Не могу, Валя!..
О н. Ну-ну, не надо! Прошу тебя... Иди.
О н а. Да, сейчас.

Но Валентина не идет, приникает к нему, и они вместе слушают начало разговора.

М а т ь. Ну где вот она опять?
Б а б к а. Ох, господи!.. Придет!
Ж е н я. Ребята, вы меня удивляете. Восемнадцать лет человеку! Да она святая по нынешним временам!
Б а б к а. Угу, старая дева.
Ж е н я. Девчонки уже в седьмом классе бог знает что творят! Спорт, мода, песенки. (Напевает.) Больше знать ничего не хотят!
Б а б к а. Ох, господи!
М а т ь. Не знаю. Я устала от этой пошлости. Есть же у нас другая молодежь, почему с нее не брать пример? Это у тебя в английской школе вундеркинды. По нашему Красному Кресту знаешь сколько доноров среди молодежи? Я одиннадцать лет работаю, а такой сознательности, как теперь...
Ж е н я (наигранно). Ну да, конечно.
М а т ь. Не конечно, а я тебе говорю, что есть. И вас, по-моему, воспитывали как надо...
Б а б к а. Папаша-то был кавалерист! Гусар!
М а т ь. Ну что ты вечно: гусар! Всего два месяца служил в кавалерии. Я Дмитрия, кстати, не осуждаю, он был цельный человек и поступил честно.
Б а б к а. С двумя детьми на руках оставил, честно!.. Когда уж тебя жизнь чему научит?..
М а т ь. Не надо об этом. И жизнь тут ни при чем. Сейчас всем дано все. Почему я, например, всегда тянулась к хорошему, а не к плохому? А у нас не было таких возможностей, как у них. Я даже не смогла закончить институт. Но я старалась, я работала, я росла. Я без диплома, а на мне целое отделение Общества! И все, слава богу, уважают. А вы... вас прямо влечет эта накипь, эта мода.
Ж е н я (якобы не слушая). Да, маникюрчик-то того... Англичане говорят: самое трудное - быть немодным.
Б а б к а. Самое трудное - дурами не быть. (Пыхтит.)
М а т ь. Только о себе думают, только о себе!..
Ж е н я. Ты видела журналы? Слава показывал?.. Это в Лондоне! В пуританской, чопорной Англии!
М а т ь. Оставь! При чем тут Англия, Лондон!..
Б а б к а. Еще Пушкин, Александр Сергеевич, говаривал: что важно Лондону, то рано для Москвы...
Ж е н я. Чего, чего? Неплохо. Надо Славе продать... "Что важно Лондону..." (Смеется.)
М а т ь. Жаргончик! "Продать"!
Б а б к а. Теперь не учителя детей учат языку, а дети учителей жаргону.
Ж е н я. Мамуля! Двадцатый век. Весь мир перевернулся, крутится вот такое колесо!.. Тебе всю жизнь хочется идеальных, возвышенных отношений. Но их нет! Это вам не салонная пьеса. "Ах, графиня, я вас же ву зем!.." Баба, в твое время когда выходили замуж?
Б а б к а. По-разному выходили. Не путай меня с девятнадцатым веком!..
М а т ь. Двадцатый век, двадцатый век! Все зависит не от века, а от человека! Я хочу! Да! И пусть у других как угодно, а с моей дочерью ничего такого не будет!
Ж е н я. А о чем вообще речь? Разве есть симптомы?
Б а б к а. Будут симптомы - будет поздно.
М а т ь. Не будет! Ее надо привести в чувство. А то кончится тем, что она искалечит себе жизнь, бросит институт, будет голодать, плодить нищих.
Ж е н я. Ну кто теперь голодает? Какие нищие?..
Б а б к а. А-а, правда, нищие давно-о не ходят.
М а т ь. Боже, как я устала! Вместо того чтобы отдохнуть, полежать, почитать...
Ж е н я. Мама! Весь сыр-бор из-за того, что они шли в обнимку. Теперь все так ходят.
Б а б к а. Спасибо, ходят в обнимку, а не лежат.
М а т ь. Мне нет дела: все! Все будут биться головой об стенку, и вы тоже? Я не хочу больше. Я устала. (Жене.) Между прочим, ты бы, как старшая сестра, чем острить, могла бы тоже помочь. У тебя уже вообще в доме никаких обязанностей. Живешь как трава. Могла бы поговорить, отвлечь, а то - двадцатый век, двадцатый век! Когда-то на войну все списывали, а теперь - на двадцатый век! Еще скажите: атомная бомба... раз живем... если война...
Б а б к а. Она научит. По-лондонскому-то!..
Ж е н я (поет). "Ах, война, что ты, подлая, сделала..."
М а т ь (Бабке). А ты бы, между прочим, тоже поменьше ей потакала. А то сейчас одно, а потом: Алечка, Алечка, жалко Алечку... Пусть весь мир развалится от грязи, но моя дочь должна быть чиста, как Афродита! И если каждая мать сделает так - грязь отступит!..
Б а б к а (бурчит). Да, как же, сейчас...
Ж е н я. Чего-чего? Афродита? (Смеется.)

Валентин и Валентина слушают.

О н а. Ну, я пойду?..
О н. Я буду тебя ругать.
О н а. Да, просто проклинай.
О н. Но ты не очень. Лучше промолчи.
О н а. Не могу я больше молчать...

Валентина входит в дом, раздевается. Садится на свое место. Бабка наливает чай.

М а т ь. Между прочим, мы тебя давно ждем.
В а л я. Был коллоквиум, потом в библиотеку надо было зайти... Что ты так смотришь?
М а т ь. Давно не видела. Редко встречаемся... А что, нельзя? Что ты такая бледная?
Б а б к а. Да она не ест ничего. Ты пообедала? Рубль я тебе давала.
В а л я. Да, я ела.
М а т ь. Я хотела поговорить с тобой. Серьезно.
Б а б к а. Пусть чайку-то попьет...
М а т ь. Я тебя вчера видела. В метро.
В а л я. В каком метро?
М а т ь. В простом.

Раздается телефонный звонок. Трубку берет Женя.

Ж е н я. Наконец-то!.. Вы что это, милорд?.. Ой-ой, врать-то!.. Ну хорошо, подъезжай сюда... Чего-чего?.. Ой-ой! (Смеется.) Все!
М а т ь. Женя!.. Ну можно минуту быть серьезной? (Вале.) Это что, обязательно ходить в общественных местах в обнимку? Ты считаешь, это прилично? Я понимаю, вы никого не видите, - влюбленные вообще никого не видят и даже не подозревают, что их видят все... Ты несла его шапку, он - твой портфель, ты просто таяла от его объятий...
Б а б к а. Возьми еще печеньица.
В а л я. Не хочу. (Матери.) Я такого не помню.
М а т ь. Может, я вру?
Ж е н я. Это был он, но с ним была не она!
М а т ь. Я ночь не спала, меня сегодня на работе все спрашивают: что с вами? У меня голова распухла! А что мне сказать? Что моя дочь уподобилась этим девицам, которых парни хватают на улицах? Никакого стыда не осталось! Где девическая гордость, чистота, застенчивость?.. "Эй! Давай! Чувиха! Айда"! Тьфу! (Продолжает передразнивать.) Распустят патлы, сигарету в зубы, развалятся, - девушки!
Ж е н я. Выродки, а не девушки!
В а л я. Ко мне, по-моему, это не относится.
М а т ь. Спасибо! Но это пока. А ты не чувствуешь, что катишься по наклонной плоскости? Без вздохов! Мы, по-моему, ничего не имели против, что вы дружите, что он приходит в дом. Правда, я думала, у тебя вкус получше...
Б а б к а. Любовь зла...
М а т ь. Но пусть! Я понимаю, в этом возрасте у всех бывают увлечения...
В а л я. Я в первый раз влюбилась еще в детском саду.
Ж е н я. А я? До сих пор фамилию помню: Шурик Великанов! У него проволочка была на зубах.
М а т ь (Жене). Перестань!
Б а б к а. Одна порода.
М а т ь. Но теперь я вижу, что у вас там... не знаю что!..
Ж е н я (небрежно). Скажи лучше, тебе не нравится, что у него мать проводница.
М а т ь. При чем тут это? Мы тоже не князья и не дворяне.
Б а б к а (шутит). К сожалению.
М а т ь. Хоть отец и помогал, но нам с бабушкой воспитывать вас, одевать, обувать, учить...
В а л я. Я все знаю: была война, голод, карточки. Когда Женя родилась, ей на молоко продали бабушкино кольцо.
В а л я (крутит на пальце кольцо). Ну, у меня кто-нибудь родится, я тоже продам кольцо.
Б а б к а. Угу. Тоже бабушкин подарок. Ты лучше возьми утюг да сразу бабку по голове!..
М а т ь. Что-что? Кто у тебя родится?
Б а б к а. Известно кто: мальчик или девочка.
М а т ь. Может, ты уже и замуж собралась?
Б а б к а. Конечно, спешить надо, в девках засиделась. Глядишь, перестарка и не возьмет никто!
В а л я. Бабушка! Ну ты-то что?
М а т ь. Да! Тем более такого жениха упустить. Рокфеллер! Зимой и летом все в техасских штанах. И мужчина в самой силе!

Валя встает и молча собирается уйти из комнаты.

Аля!.. Сядь! Мы не закончили... Сядь, я говорю!
В а л я. Я не хочу говорить в таком тоне.
М а т ь. Какие мы гордые! Хорошо бы эту гордость приберечь для другого.
Ж е н я (приблизясь к сестре, нараспев). Валентина-а...
В а л я (отстраняясь, резко). А ты тоже! Почему-то над твоим Славой не шутят.
Ж е н я. Ну не заходись, при чем тут Слава? Слава, между прочим, два института кончил. Слава в порядке: квартира, машина...
В а л я. Жена, дети!..
Ж е н я. Ух ты!
М а т ь (Жене). Ты со своим Славой помолчи лучше! (Вале.) А ты не сравнивай, Женя взрослый человек. Когда тебе будет двадцать семь, никто слова не скажет, живи как знаешь...
Б а б к а. Слава-то свистун, чего говорить.
Ж е н я. Чего-чего?.. Правильно. (Смеется.) Свистун!
Б а б к а. От мужа нечего было уходить.
Ж е н я. Бабуля! Этот муж объелся груш.
М а т ь (Жене). Прекрати! Тебе надо было идти, и иди. (Вале.) А ты сядь! Сядь и слушай!
В а л я. Я все поняла. (Стоит.)
М а т ь. Нет, слушай! Я же вижу твое состояние. Пойми, из-за глупой ошибки ты можешь сломать себе жизнь!
В а л я. Никто не собирается ломать.
Б а б к а. Бесполезно. Они ж умней всех!..
М а т ь. Ты же не глупая девушка, неужели ты не понимаешь, что увлечение - это увлечение, что у тебя их будет в жизни миллион? А замужество, семья... Ты знаешь, что такое муж?.. Муж - это основа, это на целую жизнь, это человек, который... (Осекается.)
Б а б к а. Охо-хо!
Ж е н я (едко). Какая проза! А любовь, а чувства?..
Б а б к а. Любовь короткая, а жизнь длинная. Ты сначала жизнь устрой, а там люби себе.
М а т ь. Ну хватит! При чем тут любовь?.. Любовь - редкость! Как красота или талант! А вы принимаете за любовь совсем другое. Просто что-то неприличное есть, неприятное, когда такие вот девчонки и мальчишки, совсем дети!.. Нет, я не понимаю...
Ж е н я. По Фрейду, самых пылких чувств хватает года на четыре... (Подумав.) Да, не больше...
Б а б к а. Любови приходят и уходят, а муж остается...
М а т ь. Распущенность - больше ничего!
Б а б к а. Лотерея. Каждый думает машину выиграть, а много ли выигрывают?..
Ж е н я. Как-как? Ничего!
М а т ь. Вот! Любовь - это машина! А все остальное - так! А ты уверена, что это машина?

Валя смотрит на Валентина. Идет к нему. Пауза.

О н а. Ты уверен?
О н (через паузу). Я? Да. А ты?
О н а. Да. Но чем ты можешь доказать?
О н. Ну чем?.. Просто вот она! Пожалуйста! (Делает жест, будто открывает дверцу машины.)
О н а. Ты все шутишь. А они правильно говорят.
О н. Вроде бы. Только почему-то слушать их тяжело, а поступать по-ихнему невозможно.
О н а. По-ихнему! Откуда у тебя эти "ихний", "ехай"?
О н. Темные мы, неграмотные. Сто лет всего, как из крепостного права вышли.
О н а. Ну не остри, не до того.
О н. А что! Я серьезно. Я все-таки историк. Где уж нам любить, подниматься до святых высот! Небось какой-нибудь мой прадед ставил сына перед собой и говорил: "Жениться будешь на Маруське, а на Валентине не будешь. Что еще за Валентина!" И все, и сын действительно женился на Маруське. Хорошо?
О н а. Не знаю, может, и хорошо.
О н. Может? Но, видишь ли, человечество почему-то смертным боем бьется против крепостных прав, совершает революции. Почему-то человек хочет быть человеком, а не рабом...
О н а. Нет, ты лучше скажи: ты уверен? Точно?

Валентин хочет ее поцеловать.

Подожди... А если ты ошибаешься?..
О н. Аля!..
О н а. Нет, ну а вдруг?
О н. Ну что вдруг, что?.. Ерунда какая-то! Во-первых, любовь - это не лотерея. И не машина. И мир существует потому, что в нем есть любовь, и исчезнет, если ее не будет! В наше время, не в наше, когда угодно, но люди любили друг друга, и каждый человек кого-то когда-то любил. "Любовь - такая же редкость, как талант или красота!" Почему? А может быть, любовь - это то же самое, что душа? А душа есть у каждого. Одни, значит, могут любить, а другие нет? Каждый человек в чем-то и красив и талантлив!..
О н а (улыбаясь). Ты у меня жутко идейный.
О н. Да, между прочим. Я идейный!.. Куда ты?..
О н а. Подожди. Еще не все. Это еще были цветочки!..
О н (злясь). Машина!

Валентина возвращается в комнату.

М а т ь (как бы продолжая). Мальчик, почти ребенок! Девушка в восемнадцать лет еще может, имеет право выйти замуж...
Б а б к а. Я уж родила в семнадцать!..
М а т ь. ...но мальчик!..
В а л я. Ну хватит! Я не маленькая! Муж, замуж, такой, не такой. Никто вам ничего не говорит! А насчет этого... ну любви, то... Любовь - не лотерея! И никакая не машина, между прочим! Любовь - это любовь! У кого есть душа, того она не минует!..
М а т ь. Это уже его влияние!..
В а л я. Если он мне нравится! Что мне, к черту его послать? Почему? Ну почему? Я не понимаю! Чего вы от меня хотите? Какого фига?..
М а т ь. Ты что? Выбирай выражения!
Б а б к а. За проводницына сына выйдет, вовсе будет нас по матушке посылать.
Ж е н я (поет). "А у этой проводницы шелковистые ресницы..."
В а л я. За проводницына, за проводницына!.. Тебе-то, бабушка, как не стыдно? (Матери.) Что выбирать? (Жене.) А ты!.. Ты бы... Как это называется, кто сам делает, а других осуждает?..
Ж е н я. Я? Осуждаю?..
Б а б к а. Всех разом обкусала!
В а л я. Ханжа это называется!..
Ж е н я. Ну, ты совсем уж!.. (Выходит и потом возвращается в пальто.)
В а л я. Не трогайте меня лучше!.. "Обеспечивает, устраивает"! "Четыре года по Фрейду"!.. Сидеть и раскладывать, что выгодно, что невыгодно? Почему всегда говорят: кончи институт, кончи институт?! Чтобы дипломы были, а любви уже не было?..
М а т ь. Ты не знаешь, что такое жизнь! Что он может тебе дать? Самая распрекрасная любовь разлетится в прах, когда нечего будет есть и некуда преклонить голову.
В а л я. Да почему он мне должен что-то давать? Почему нельзя на равных?.. Он, например, вечно на кухне, на табуреточке занимается, а я... у нас три комнаты...
М а т ь. Мину-у-точку!
Ж е н я. Ого!..
Б а б к а. Вот тебе и застенчивый. Уж на нашу жилплощадь наметился!
М а т ь. Минутку!.. Вы поняли? И зачем мы так долго разговаривали? Ты, милая, открывала бы свои карты сразу: хочу, мол, привести вам в дом зятя. Ты открылась, и я тебе откроюсь. Ты говоришь: комнату...
В а л я. Я ничего не говорю.
М а т ь. Ты говоришь - комнату, а мы тебе так же откровенно ответим: не надейся! И хитренькому мальчику своему передай: не выйдет!..
В а л я. Мама!..
М а т ь. Что ж тут оскорбляться? Дело житейское. Но только как это ты себе представляешь, интересно? Вы с бабушкой в одной комнате, и он, что ли, с вами? Или к Жене его поселим? Или меня к бабушке? Я УЖ, может, и на свой угол права не имею?..
Б а б к а. Чего уж! Нам вообще на кладбище пора, а им место освободить.
Ж е н я. Построим кооператив, и ключи на свадьбу.
М а т ь. Извини, не выйдет! И вообще запомни: ничего своего у тебя нет. Ты студентка, и все. И пока ты живешь в родном доме, изволь поступать не так, как тебе хочется, а как будет лучше. Для тебя же! Кстати сказать, чем забивать голову неизвестно чем, ты могла бы подумать, как твоя мать бьется всю жизнь, старается для вас. Другое дело, что я не люблю никому ничего показывать.
Б а б к а. На брюхе - шелк, а в брюхе - щелк.
М а т ь. Да, потому что женщина должна быть женщиной: пусть скромно, но...
Б а б к а. От женщины должно пахнуть чистотой.
М а т ь. Неужели ты не понимаешь сама-то, Аля! Если бы я хоть на минуту поверила, что все это серьезно, я бы все для тебя сделала. Но ты подумай, подумай!
Б а б к а. В музыкальной школе учили, английскому!..
Ж е н я (глядит на часы). Бросьте, ребята! Ей ведь еще заниматься... "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!"

Женю не слушают. Она уходит. Но не совсем. Стоит в стороне.

М а т ь. Можете называть меня отсталой, жестокой, несовременной, но я мать, и я хочу добра своему ребенку!.. А эту любовь мы знаем! На сестричку свою посмотри! Тоже вечно: любовь! Все в тумане, сама не понимает, что делает и что с ней делается. Знаем, слава богу! Ты девочка, ты первоцвет. А у нас опыт! Долгий, горький опыт! Туман рассеивается, остается грубая жизнь. Заплаканные глаза, больничный потолок, пустота и отвращение. Вот и вся ваша любовь! И тогда вы бежите к маме, рыдаете - если еще есть слезы - и говорите: "Зачем ты позволила, зачем ты меня не остановила, не связала? И зачем я тебе не поверила?"... Вот чем кончается ваш туман. Я тоже женщина, я тоже кое-что испытала в жизни, и неужели я не понимаю? Все я понимаю! Сейчас ты нас ненавидишь, мы самые злые твои враги, я знаю, все враги! Только он самый лучший, самый умный. Но это туман! Чуть-чуть опомнишься, и дело покажется проще. А если сама не можешь с собой справиться, мы поможем! Приведем тебя в чувство! Пусть я буду плохая - потом сама скажешь мне спасибо. Ты потеряла голову - я ее тебе найду! И надену на место!.. Потому что я тоже тебя люблю, и уверяю, не меньше твоего мальчика!.. Ясно?
В а л я (резко). Да. Аудиенция окончена?
Б а б к а. Ох папаша! Ох кавалерист!
М а т ь. Стой!.. Если так, то с сегодняшнего дня ты вообще не будешь никуда ходить, ты не будешь с ним встречаться!.. Эти обнимочки кончатся!
В а л я. Этого не будет!
М а т ь. Нет, будет!
В а л я. Все?
М а т ь. Все!
В а л я. Спасибо за внимание!

Валентина выбегает, останавливается возле Валентина. Ему и жалко ее, но он и гордится ею.
Она делает жест: дослушай, еще не все.

М а т ь. Ты поняла?
Б а б к а. Я давно поняла. Удила закусила!
М а т ь. Что же делать?
Б а б к а. Ты уж больно круто. Наша порода! Все такие! И ты такая была!
М а т ь. Я? Да не выдумывай! Я всю жизнь работаю, я всю войну девчонкой в госпиталях, и ничего. У меня потому что всегда на первом плане был долг, семья. И когда Дмитрий ушел, я еще могла устроить свою жизнь... Нет, но как она про комнату!.. Может, я отстала, ничего не понимаю?.. Но у меня тоже кое-что было в жизни, мы тоже влюблялись, но как-то иначе: стеснялись, не афишировали... А тут какой-то разгром, все наружу, вверх тормашками! Что за стиль такой, что за времена! Одна себе все исковеркала, теперь другая! Лавина какая-то, лавина!..
Б а б к а. То-то что! А запрещать, я думаю, может, еще хуже...
М а т ь. А что, разрешать? Постель, может, им постелить? Комнату отдать?.. Через три месяца все пройдет!
Б а б к а. Ну а вдруг любовь?
М а т ь. "Любовь"! Да что ж пристали с этой любовью? Неужели, если б что-то серьезное, я стала бы ежовые руковицы надевать? Избаловались! Никаких забот нет! Все им отдай, все разреши! Чем бы дите не тешилось... "Любовь"! Дети еще!..
Б а б к а. Ну какие дети! Девятнадцатый год. Ты тоже соображай. Времена-то другие! Женька права: рано они развиваются, образованные, самостоятельные. Почитай вон: больше половины населения - молодежь! Что ж за них-то все решать?
М а т ь. Боже мой, ну и что ж теперь, и слова им не скажи? Мы-то что, старухи, что ли? Или отжили свое, или не понимаем? Молодежь! Между прочим, эти разговоры, что молодежь, мол, права, а другие нет, - ерунда. Молодежь готовое берет, не свое - свое-то откуда? Его еще найти надо. Вот и повторяют чужое, а сами думают, что это они открыли. Как будто мы плохого им хотим!..
Б а б к а. "Если бы молодость знала, если бы старость могла"...
М а т ь. Ах, ну ладно, не до философии! Что делать-то? А?
Б а б к а. Чего тут сделаешь-то? Ждать...
М а т ь. Ну нет!..

Между тем Женя, сделав знак тому, кто ее ждет, чтобы подождал еще, подходит к Валентине, зовет ее.

Ж е н я. Валя! На два слова! Ну чего ты волчицей-то глядишь? Я, между прочим, пыталась им объяснить, но... Что молчишь?
В а л я. Ты же хотела говорить. Я слушаю.
Ж е н я. Зря ты. Плохого тебе никто не хочет.
В а л я. Я тоже.
Ж е н я. Ох! Если бы ты могла забежать на десять лет вперед.
В а л я. Все крепки задним умом.
Ж е н я. Что?
В а л я. Все крепки задним умом. Русское идиоматическое выражение.
Ж е н я. А-а! Я, конечно, не собираюсь тебе читать мораль...
В а л я. Надеюсь.
Ж е н я. Просто один пример. Из жизни... Не помнишь случайно, был у меня такой знакомый, Анатолий?
В а л я. Знакомый? Ты из-за него из дому уходила, рыдала, мать тебе один раз пощечин налепила за него.
Ж е н я. Пощечин? Когда это?.. Нет, ну мать не могла, ты что?
В а л я. "Не могла"!.. Ненавижу вот эту манеру в нашем доме (жеманно): у нас не может быть ничего неприличного.
Ж е н я. Нет, ну... я... мы дико ссорились тогда, да, но пощечины...
В а л я. Да ладно...
Ж е н я. Ну, возможно. А ты, значит, помнишь про Анатолия? Вот не думала.
В а л я. "Не думала"! А ты бы поговорила со мной когда-нибудь. Я не то что помню, я знаю!..
Ж е н я. Ну-ну, что ты можешь знать.
В а л я. Ладно, Женя. Что ты хотела сказать?..
Ж е н я. Да просто, что я тоже... была влюблена, без ума, без памяти, из дому действительно убегала, но...
В а л я. Но потом все прошло, да?..
Ж е н я. Ну, не злись!.. Ах, Толик Овчинников... (Несколько уносясь в прошлое.) Какой мальчик был! В белом свитере, высокий, глаза синие. Географичка наша влюблена в него была, не говорю уж о девчонках...
В а л я. Ты и с Игорем разошлась, потому что Толика продолжала любить. Одного любила, а вышла за другого.
Ж е н я (острит). Это называется - брак по-русски!.. Да, когда-нибудь я тебе расскажу...
В а л я. Да не надо.
Ж е н я. Я что хочу сказать: встретились мы как-то в прошлом году, случайно... Смотрю: залысины, глаза выцвели, катает колясочку, второй ребенок... Господи, думаю, и из-за этого человека я умирала, сходила с ума!..
В а л я. Я поняла, не стоит...
Ж е н я. Что ты поняла?.. Любовь! Станешь женщиной - тогда поймешь!.. Ты знаешь, что можно провести с человеком один вечер, одну ночь - и проиграть всю эту симфонию за полсуток? Мы живем в слишком плотном времени, все обострено, все под давлением, мы не умеем ничего проживать, понимаешь? Раньше, когда у людей было горе, они долго носили траур и проживали это горе; когда женились, то устраивали медовый месяц и ехали в свадебное путешествие... А теперь человек прибегает на полчаса с работы, чтобы похоронить друга или расписаться с невестой, а такси его уже ждет, и он мчится еще куда-то, и, когда дверца захлопывается, он уже не помнит ни о похоронах, ни о невесте...
В а л я. Чужой опыт все равно никогда никого не убеждал.
Ж е н я (продолжая). Ты не знаешь, как встречаются мужчина с женщиной на полчаса, где-нибудь в чужой комнате, с чужими фотографиями, с телефоном в коридоре, по которому в это самое время соседи говорят про говядину...
В а л я (брезгливо). Не надо, не хочу про говядину...
Ж е н я. Почему? Это тоже любовь!.. Ты ждешь его, как собака, запертая в комнате, ходишь с ним по "Детскому миру", выбираешь подарки его детям, провожаешь его домой, когда он спешит к жене... Ты терпишь его холодность, усталость, и ты знаешь, прекрасно знаешь, что все это кончится в конце концов и ты останешься одна. И лучше, лучше, если просто один вечер, одна ночь, - тогда по крайней мере сохранится очарование, воспоминание о тумане, о котором говорила мать, не будет боли и страдания... Ну ладно, что я тебе рассказываю, это действительно надо пережить, чтобы понять... (Опомнясь, снова иронически.) Ну что ты смотришь на меня так жалостно? Пожалей лучше себя!.. Я поеду... "Любовь - это не машина". Любовь - это машина!.. Салют! (Уходит.)

Валентина возвращается на прежнее место. Она думает. Валентин ждет ее. Садятся рядом.

О н а (вздохнув, как после плача). Вот так, Валечка, такие дела... Что это?.. Ведь они и вправду меня любят, и я их люблю. Я маму выбрала, когда они с отцом разошлись, я уже большая была, одиннадцать лет. А бабушка всегда была моим другом, всегда была в курсе, все знала... И как я мечтала о любви, тоже знала. Я думала, когда полюблю, я вбегу в дом с цветами, вот с такой охапкой, рассыплю их, осыплю ими маму, бабку, Женю, крикну: товарищи, дорогие мои, поздравьте меня, я влюбилась!.. И я стану кружиться, петь, все окна открыты, и занавески летят, как на Первое мая... Я буду всем звонить, отцу - телеграмму, и они тоже станут счастливые, будут смеяться, обнимать меня, печь пироги, открывать вино, а я стану играть марш из "Аиды". Трам! Та-та-та-та-та-там!.. Хорошо?
О н (серьезно). Да.
О н а. Вот. А что получается?.. Понимаешь, я даже не знаю... Злость какая-то жуткая... даже не могу найти слово... Просто что-то биологическое...
О н. Ты их собственность, ты их... ну как сказать?.. предприятие, в которое они вложили капитал.
О н а. Ты к политэкономии, что ли, готовишься?
О н. Я серьезно... Им бы получить еще приличные проценты с капитала.
О н а. Марксист ты мой! Просто люди больше всего мучают тех, кого больше всего любят...
О н. Этого я не понимаю. Мистика!
О н а. Ну при чем тут мистика? Ох боже мой!..
О н. Думаешь, я их не полюбил? Уже за одно то, что они твои: твоя мать, бабушка, сестра... Я бы тоже мог... с цветами, рассыпать и сказать: дорогие мои, какая у вас дочь! Понимаешь? А они что? "Здрасте, здрасте, проходите, возьмите вареньица, какой начитанный мальчик, очень приятно..." А сами? Двуличные бабы, больше ничего! Всё они нам испортят!.. Черт! Просто какой-то заколдованный круг...
О н а. Ну что ты? Не надо, Валя!.. Валь!..
О н. Да, конечно... Ничего!.. Ничего, ничего! Мы с тобой, в конце концов, совершеннолетние, и мы...
О н а. Я, по-моему, уже совершеннозимняя.
О н. Замерзла? Чего же ты? Иди сюда! (Распахивает пальто и обнимает ее.)

Поцелуй.

О н а. Валечка, милый мой...
О н. Алечка... Ты меня любишь?
О н а. Да. Очень. Подожди... Ой, не могу!.. Подожди, а что было у тебя?.. Ну, подожди!..
О н. Потом!.. Пусти!.. Видишь, как рука замерзла... пусти!
О н а. Перестань, ну!
О н. Не перестану, пусти!..
О н а. Да ну тебя, щекотно!

Смеются.

О н. Ты глупая, да? Пусти!...
О н а. Уйди!

Смеются, целуются. Валентина вырывается.

О н. Валь!
О н а. Ну тебя!
О н. Аль!
О н а. Что?
О н. А ты придешь?
О н а. Да.
О н. Точно?
О н а. Да.
О н. Точно-точно?
О н а. Ты безумный.
О н. Да, я безумный. Ты придешь?..
О н а (ласково, смеясь). Ты безумный, легкомысленный, глупый мальчишка! И правильно они говорят... Как с тобой семью строить? Только и будешь целоваться.
О н. А для чего ее строить?.. Щи варить? Ты придешь?
О н а. Не щи, а ячейку общества. Основа государства.
О н (шутливо, с озорством). Долой семью, частную собственность и... Ты придешь?
О н а. Да, приду, о господи!.. Ты расскажи лучше, что у тебя было?..
О н. Потом! Иди сюда!.. Ты когда придешь?
О н а. Не приставай, я кому сказала! Рассказывай!..
О н. Да не хочу я!
О н а. А я приказываю: рассказывай!
О н. Да ну!
О н а. "Да ну! Да ну!" Я уже у тебя тоже научилась этому "да ну!".
О н. А я у тебя - вот так делать! (Повторяет какой-то ее характерный жест.)
О н а. А я у тебя - вот так! (Повторяет его жест.)

Смеются.

Мы с тобой все-таки жутко глупые!
О н. Дети!
О н а. Вокруг нас опасности, а мы...
О н. А мы целуемся! (Улучив момент, целует ее.) Мы ж счастливые! Я люблю тебя... Я никому никогда не говорил этого слова... Аля!..
О н а. Еще!

Поцелуй. Круговорот, головокружение. Потом пауза.

Не надо больше. Рассказывай. Мне пора.
О н. Ты придешь?
О н а. Я не приду, я буду бежать... Рассказывай, прошу тебя.
О н (послушно). Хорошо.

Валентин отходит от Валентины, и освещается тесная комната в старом доме. Кухня, она же прихожая, обитая дверь, газовая плита, вешалка. В глубине комнаты детская кровать. Мать Валентина, которую мы будем называть просто Лизой, - ей нет еще и сорока, миловидная, живая, озабоченная женщина в железнодорожной форме, - торопится, собирается в рейс. Сестра Валентина Маша,
девушка-подросток, учит уроки. Или делает вид, что учит. Валентин, засучив рукава, моет посуду. Играет радио.

Л и з а. Маш, белье из прачечной не забудь, я квитанцию вот здесь кладу, поняла?
В а л е н т и н. Да чего ты волнуешься, сделаем мы всё.
Л и з а. Ты уж молчи, сделаете вы! Жених!
В а л е н т и н. Ну ма!
Л и з а. "Ма, ма"! Душа уже изболелась на тебя глядеть! Что ты себе думаешь? Не заводил бы ничего серьезного-то... На себя погляди, кожа да кости!
В а л е н т и н. Ну уж! (Демонстрирует бицепс.)
Л и з а. Силач!.. Нравится она тебе, ну и гуляли бы, кто вам не велит? А то ты и девушек еще в жизни не видел, не знаешь ничего, а уж всерьез, чуть не жениться! Кто теперь женится-то? Это вы у меня честные такие, в отца своего. А только отец-то в крематории пятый год...
В а л е н т и н. Ну чего ты про отца?..
Л и з а. Да ничего, ладно!.. Маш, бигуди мои не видела?..
М а ш а. Сейчас.
Л и з а. Сиди, сиди, учи!.. Поглядел бы, что делается, жених!..
В а л е н т и н. А что делается? Дворцы бракосочетания, венчанья, машины с кольцами, а в них невесты в этих штуках...
Л и з а. А ну тебя! Проехал бы рейс со мной, трое суток туда, трое обратно, поглядел бы! Тоже, бывает, какую-нибудь такую невесту провожают, слезы рекой, чуть к милому в окошко не прыгает, до светофора ручкой машет, а ночь прошла - уже с попутчиком в вагоне-ресторане ля-ля разводит или полночи в тамбуре стоит!
В а л е н т и н. Ну зря ты! По-твоему, и любви нет?..
Л и з а. Чего? Может, кому делать нечего, у тех и есть. А когда трое ртов, когда бьешься день за днем как рыба об лед, никакая блажь в голову не полезет!.. В твои года-то еще можно, я тоже девчонкой была, отца нашего увидела, он тогда электровоз новый вел, все их встречали, митинг был, а он тоже в форме новенькой, аккуратный, ботиночки как черные зеркала... Я так и обмерла: ну, думаю, мой!..
В а л е н т и н. Ну! А говоришь, нет! Обмерла же...
Л и з а. Обмерла! А потом сколько мы мучились? У него братья, сестры, мать по больницам вечно, а я сразу тобой стала ходить. И всего нашего приданого набралось: у меня подушка, у него шинель да фуражка.
В а л е н т и н. И не обмирала больше?
Л и з а. Я б обмирала, да только мне над вами тремя надо было обмирать.
М а ш а (выходит, поет, несет бигуди). "Любовь - кольцо, а у кольца..."
В а л е н т и н (подхватывает). "Начала нет и нет конца..."
Л и з а. Слава богу! Где они были-то?.. (Маше.) Иди учи! Будете здесь теперь дурака валять! (Валентину.) Ты смотри за ней, пусть поздно не гуляет, и уроки проверяй. Да не забудьте Маринку из сада взять.
В а л е н т и н. Да что ты, мам, в первый раз нам, что ли...
М а ш а. За Маринкой я поеду, С Катюшей.
Л и з а. Первый не первый, а прямо сердце не на месте, какое-то предчувствие...
В а л е н т и н. Ну вот! Брось ты, честное слово!.. Ехай себе... то есть езжай себе спокойно... Машка, брысь!

Маша отходит.

Только можно, я Маринку тете Тоне отвезу? А то у меня суббота и воскресенье вот так заняты! Я на первые две лекции съезжу, а оттуда на станцию.
Л и з а. Ты там тяжело-то очень не таскай, попроси Федор Ивановича полегче что-нибудь, отцов друг все-таки. А к Тоне поедешь, возьми у нее десятку до получки и отдай тогда за декабрь квартплату, а то конец года. Или из стипендии заплати... Да, хотя ж ты жених теперь, самому надо!..
В а л е н т и н. Ну ладно, мам!..
Л и з а. Чем кормить-то будешь молодую? Она у тебя непростая, на картошке да лапше сидеть не будет...
В а л е н т и н. А в ресторанах. Вкусно, быстро, недорого!
Л и з а. Натворите вы дел, вправду жениться придется! Или надеешься, в зятья они тебя возьмут?
В а л е н т и н. Куда?
Л и з а. Ну, к себе. В дом. В зятья называется. Ох, не по себе ты дерево рубишь! Ты у меня умный, студент, а мать у тебя неученая, с семилеткой, но только послушал бы ты меня раз в жизни. Не станет она с тобой в трудностях жить. И любовь выскочит из нее, как пар. Куда ты ее приведешь, сюда?..
В а л е н т и н. Ну дадут же нам. В новом году очередь подойдет...
Л и з а. Она который год подходит!
В а л е н т и н. Ну неправда. Все получают. Еще три комнаты отхватим.
М а ш а. И одну тебе сразу, да?
В а л е н т и н (Маше). Тихо, бабуся! Когда спросят - скажете!
Л и з а. Брал бы вон лучше Катюшку Веры Павловны, - уж какая хорошая выросла, смотреть мило. Своя, добрая и по тебе с детства тает.

Валентина покачивает головой: мол, так, интересно.
Валентин несколько смущенно улыбается, обернувшись к ней.

Этой-то ничего не страшно, все трудное в жизни видела, на хлебозаводе работает, ручек не побоится замарать. Твоя красивая, но если Катюшку нарядить...
М а ш а. Да она нарядная! Она такое платье на Новый год шьет!..
В а л е н т и н. Усохни! Ты чего слушаешь?..
М а ш а. Ничего я не слышу.
Л и з а. И комнатка у Веры Павловны вторая есть, и Вере Павловне ты как сын...
В а л е н т и н. Ну ладно, мама, ну о чем ты?..
Л и з а. Да, конечно, без толку говорить!.. Ладно, ухожу! Маринку не забудьте!..
В а л е н т и н. Да что ж ты с Маринкой!.. Анекдот знаешь? Про детский сад?.. Потрясный анекдот. Приводит, значит, муж ребенка из детского сада, а жена...
Л и з а. Ты потише.
В а л е н т и н. Да он приличный... А жена, значит, и говорит: "Ты кого ж это привел? Это не наш ребенок". Он поглядел: действительно, не их. А потом махнул рукой: "Да ладно, все равно в понедельник обратно отводить!.."

Маша, как бомба, взрывается от смеха. Все хохочут.

Л и з а. Да ну тебя! (Смеется.) Это надо нашим бабам рассказать. "Все равно, говорит, в понедельник обратно". Это точно!..
В а л е н т и н. Ага! (Играет.) Глянул: не ихний. А, говорит, ладно, все равно...

Снова хохочут. Маша заливается.

Машка, перестань!.. Ну, смешинка в рот попала!
Л и з а. Да ну вас совсем! Я ушла... Ну вот, так и знала. Будете здесь потешаться. (Одевается.) Ах, черт, забыла зашить! Ну, теперь в вагоне... (О шинели.) На ладан дышит. Все ждала: сын вырастет, выучится, станет мать одевать... Где уж! Теперь разве о матери думать?..
В а л е н т и н. Ну, мам! Все будет!
Л и з а. Да ну, Валя! (У нее резкий переход от смеха почти к слезам.) Пять лет тяну вас одна, тебя до института довела. Легко, что ли? Не хулиган, студент, отличник! А пришла девчонка и увела... Правду говорят: маленькие детки - маленькие бедки... Она-то что себе думает, она-то на что рассчитывает?
В а л е н т и н. Ну не надо, мама!
Л и з а. Я молчу. Смотри сам. Не маленький. А только на меня не полагайся. И рада б помочь, да как? Ну ладно! Марину пораньше возьмите. Белье не забудьте. Суп варите из двух пакетов, гуще будет. С деньгами аккуратнее... (Валентину.) Ты на меня не обижайся. Кто тебе правду скажет, как не мать? У тебя любовей-то этих в жизни будет знаешь сколько?.. Локти станешь потом кусать, да поздно! До любви еще дорасти надо, иметь надо, куда ее принять! А то повернется да уйдет... Ну ладно, голову-то не вешай тоже! Маш, я пошла!.. Про Маринку не забудьте!..

Мать уходит, дети провожают ее. Маша бежит за ней на лестницу, Валентин задумался.
Маша возвращается, роется в шкафчике, отламывает и жует хлеб.

В а л е н т и н (машинально). Маш, учи!
М а ш а (сразу демонстрируя независимость). Я выучила.
В а л е н т и н. Ну только не ври. И не таскай куски.
М а ш а (поет). "Любовь - кольцо, а у кольца начала нет и нет конца..." Ты сам учи! Ты же у нас способный, тебе учиться надо. Сам велел читать мне "Жизнь замечательных людей". Из-за кого страдали всегда замечательные люди? Из-за этих женщин! Ему надо работать, открытия делать, книги писать, музыку, а он - туда-сюда, она от него, он за ней, он от нее, она за ним! Даже сам Пушкин из-за кого погиб?! Не было замечательных жен у замечательных людей!

Валентин выходит к Валентине, тоже погрустневшей после этой сцены. Пауза.

О н а. Она у тебя хороший человек...

Валентин кивает.

Она молодая, она могла бы еще замуж выйти... Им трудно будет без тебя, ты обязан помогать... Мы эгоисты, мы думаем только о себе...

Валентин кивает. Валентина вдруг отходит от него.

О н (спохватывается). Аля! Аля!.. Ты куда? Ты что?
О н а. Ничего.
О н. Почему ты так?
О н а. Как?
О н. Не надо!.. Ты только не думай об этом. Мы будем вместе, и все будет хорошо. Честное слово! Видишь, у нас дружно, вместе нам ничего не будет страшно. Мы горы свернем.
О н а. Шею мы свернем... Ей пальто надо купить.
О н. Купим! Я сам куплю! Я на разгрузке заработаю...
О н а. Ты неделю в себя не можешь прийти после этой разгрузки.
О н. Ерунда! Я сессию сдам, повышенную получу, увидишь!
О н а. Зачем мы с тобой в кафе шесть рублей истратили?..
О н. Зола, Аля! Подумаешь... Куда ты?..
О н а. Я пойду. Не ходи за мной.
О н. Алечка!
О н а. Не ходи, не надо!
О н (робко). Но ты придешь?
О н а. Да ну!
О н. Аля!
О н а. Не трогай меня сейчас... На! Я написала тебе письмо.
О н. Плохое?.. (Испуган.)
О н а. Не знаю, прочтешь...
О н. Аля!
О н а. Не ходи, не ходи... (Убегает.)

Валентин возвращается к себе, читая по дороге письмо, то улыбаясь, то страшась его.
В комнате Маша учит уроки. Играет радио.

В а л е н т и н. Маш! Ты бы заканчивала все в темпе, и тогда...
М а ш а. Можно гулять?.. Ура!.. А в кино?
В а л е н т и н. Договорились же: кино - в субботу.
М а ш а. Да ну, "в субботу, в субботу"!.. Ну, один раз!
В а л е н т и н. Ладно, посмотрим, учи. (Садится тоже с учебником. Ему не читается.)

Входит Катюша, соседка, некрасивая милая девушка. В руке чашка.

А, Катя, привет!
К а т я. У вас маслица подсолнечного нет немножко?
В а л е н т и н. Посмотри, наверное, есть.
М а ш а (из комнаты). Катюш, это ты?.. Я к тебе зайду потом.
К а т я. Заходи... Тетя Лиза уехала?.. Тут есть, я отолью чуточку, Валя, ты, если хочешь, иди к нам занимайся, я в ночную ухожу...
В а л е н т и н. Спасибо. Мама уехала, ничего.
К а т я. Валя, мы в деревню едем, я отгул беру, у нас Ольга замуж выходит.
В а л е н т и н. Я слышал.
К а т я. Они и тебя звали. Они тебя помнят, как мы с тобой в Первомайке были...
В а л е н т и н. Да, хорошо бы! Но сессия, сама понимаешь.
К а т я. А то поедем. Знаешь, как в деревне зимой! И Валю твою можно взять, если захочет.
В а л е н т и н. Да нет, Катюш, ну что ты! (Понизив голос.) Ты мне лучше, знаешь, ключ оставь. Когда уедете.
К а т я. Конечно. (Стоит и смотрит на него.)
В а л е н т и н (читает). Ты что?
К а т я. Нет, ничего... Я пошла, спасибо.
В а л е н т и н. Не стоит... Топай, топай, Кэт, видишь? (Показывает толщину книги.)
К а т я. Как бы ты отдохнул в деревне...
В а л е н т и н. На пенсии будем отдыхать!.. Гуд бай!..

Катя выходит и почти сталкивается на пороге с Валей. Обе напряженно кивают друг другу.
Маша с возгласом: "Кать, подожди!" - выбегает из комнаты и останавливается, видя Валю.

В а л я. Это я. Здравствуй, Машенька!..
М а ш а. Здрасте.
В а л е н т и н. О, ты зашла, молодец!.. Маша, работать! О чем мы договорились?
В а л я. Я на минуточку. Такой холод, ужас!
В а л е н т и н. Раздевайся, раздевайся, у нас тепло. (Помогает раздеться, пытается поцеловать, показывает, что Маша скоро уйдет.) У нас мама только что уехала. (Будто она этого не знает.) Ты есть не хочешь? А чаю?.. Вот сейчас согреешься... (Зажигает газовые конфорки, хлопочет.) Ты из института? Ну как коллоквиум, все о'кэй?..
В а л я. А, не говори! Мухин был. Он вообще любит меня выдергивать, ему нравится, как я отвечаю, но со мной сегодня что-то странное было. Он меня вызвал, а я говорю: "Я устала, Борис Палыч". И села. Представляешь? У него прямо челюсть отвисла. И ребята смотрят, ничего не понимают. А я села, и все.
В а л е н т и н. Красиво!
В а л я. Не говори! Инглиш нам на шестнадцатое перенесли... Как я вообще буду эту сессию толкать - не представляю...
В а л е н т и н. Может, я тебе что сделаю?
В а л я. Ты свое-то успей.
В а л е н т и н. За меня не волнуйся!

Входит Маша.

М а ш а. Я все!
В а л е н т и н. Быстро! А если проверить?
М а ш а. Проверь!
В а л е н т и н. Ох, Маня!.. Ну ладно, поскольку обещал...
В а л я (с улыбкой). Маша растет не по дням, а по часам.
М а ш а. По ночам. Человек растет в горизонтальном положении.
В а л е н т и н. Стесняется, дурочка, своего роста. Скажи ей, что это чепуха.
М а ш а. Хорошая чепуха! Тебе бы!..
В а л е н т и н. Мне-то не помешало бы!...
В а л я. Моя бабушка говорит, что женщина должна уметь превращать свои недостатки в достоинства. Самое главное, самой не думать, чувствовать себя свободной. Понимаешь?..
В а л е н т и н. Машка, я боюсь тебе пятерку давать.
М а ш а. Ну уж! Что я, сдачи, что ли, не принесу?
В а л я. Я дам, Валя! (Быстро дает рубль.)
В а л е н т и н. Ну конечно! Мало, что ты за меня всегда платишь...
В а л я. Как не стыдно! Бери, Маша! Еще на мороженое хватит.
М а ш а. Сенкью, мисс Валя! (Уносится.)
В а л е н т и н (вслед). Потом сразу домой... (Тут же бросается к Валентине, целует.)
О н а. Подожди! Ну подожди минутку! (О Маше.) Она не догадывается?
О н. Ну что ты! Ребенок!
О н а. Ничего ребенок!.. Вот так и про нас думают, что мы дети... Подожди, я что-то так устала...
О н. Хочешь, ляжь, полежи...
О н а. Не ляжь, а ляг... Подожди, Валь...
О н. Ну, что ты такая? Не надо ни о чем, а?.. Я так по тебе соскучился, я тоже тебе письмо писал сегодня... я не могу!.. Будто сто лет тебя не видел... Знаешь, я понял: любовь - это когда невозможно не видеть. Просто тоска съедает. Кажется, еще день не увидишь - дышать не сможешь... Да? И у тебя? Я еще заметил: я не думаю о тебе только тогда, когда я с тобой, а так - все время, каждую минуту...
О н а. Я засыпаю, просыпаюсь, и только о тебе... Хожу, ем, сижу на лекциях, а сама... Я уже давно ничего не слышу на лекциях.
О н. Точно, точно... Сколько я книг прочел, сколько фильмов, и даже влюблялся вроде иногда, но что я знал?.. Это гениально, что мы встретились, а?.. Вообще-то я всегда мечтал, конечно, хотя, как все ребята, смеялся: какая, мол, любовь, глупости! А она вон какая! Вот она какая! Вот!..
О н а. Подожди, Валечка! Она такая, что мне страшно.
О н. Не бойся... А помнишь, как я не мог дотронуться до тебя, мне казалось: как же так? Я оскорблю тебя этим...
О н а. Говорил мне "вы"!.. А я каждую минуту мечтала, чтобы ты меня хоть раз за руку взял... И я ведь первая начала?..
О н. Конечно! Тогда, в кино, помнишь?.. (Весело.) Я вообще, между прочим, ни при чем!..
О н а. Ага, правильно бабка говорит: мужчины стали как женщины, а женщины - как мужчины.
О н. Ну-ну! А кто тебе яблоко первый дал?.. Никогда не забуду! Тогда, утром, помнишь? Ты шла все медленнее, медленнее, помахивала своей папочкой и смотрела на меня...
О н а. А ты поравнялся и сказал: "Девушка, хотите яблоко?" Как змей-искуситель.
О н. Глупенькая!.. Как Парис...
О н а. Смотри, у нас с тобой уже длинная какая история!.. Мы с тобой, по-моему, сто раз вспоминаем про эту нашу первую встречу.
О н. И не надоедает...
О н а. Ага. Кто-то сказал: влюбленные не надоедают друг другу, потому что говорят только о себе.
О н. Алечка!.. (Целует ее руки, сидит у ее ног.)
О н а. Подожди!
О н. Она не придет, не бойся...
О н а. Сейчас, подожди... А ты всегда так знакомился с девушками?..
О н. Я? Я вообще ни с кем не знакомился.
О н а. Ой! Поклянись, что ничего не было у тебя!
О н. Я уже клялся, ты что?
О н а. Еще клянись!.. Эта какая-то Леночка в туристском лагере, Катюша эта, твоя соседка! Ну?
О н. Ты с ума сошла! Катюша? Смешно!
О н а. А эта красавица Дина из твоего класса?
О н. Ну, Дина! Дина - свой человек, ты что?
О н а. Нет, нет, ты смотри мне в глаза!.. Эх, развратный ты тип. Ты Дон Жуан, больше ты никто!.. Не смейся!.. Если я еще услышу про эту Дину - не знаю что сделаю!..
О н. Аля, да перестань!.. Какая Дина, какая Катя? Я вообще никого не вижу. Все девушки исчезли из города, никого нет, кроме тебя!..
О н а. Не надо, подожди...
О н. Аля!
О н а. Подожди, милый...
О н. Аля, ну!..
О н а. Ты думаешь только об этом...
О н. Алечка!..
О н а. А если случится что-нибудь? Ты понимаешь?..
О н (беспечно, по-мальчишески). Ну, Алечка!.. Ну, родишь мальчика, подумаешь!
О н а. Ты - псих?..
О н. Купим ему железную дорогу. (Целует ее.) Ну!..
О н а. Я лучше с моста брошусь.
О н. Аля!
О н а. А институт?..
О н (в том же тоне). К черту институт!
О н а. У нас ничего нет...
О н. Я заработаю... Ты моя родная...
О н а. Ты заработаешь! Я не могу позволить, чтобы ты из-за меня...
О н (уже серьезно). Послушай, Алька! Я умру из-за тебя, если надо! Как ты не понимаешь!..
О н а. Ты правда меня любишь?..
О н. О! Я не знаю, как об этом сказать...
О н а. А если все кончится? По Фрейду, знаешь, любовь длится года четыре...
О н. Какой еще Фрейд? К черту!..
О н а. Первая любовь всегда плохо кончается...
О н. Первая любовь не кончается никогда... Аля!.. Ну Аля!..

Свет меркнет, остаются гореть голубые газовые конфорки. Они целуются.
Раздается звонок в дверь. Суматоха. Свет вспыхивает.
Валентина сидит на прежнем месте, Валентин открывает дверь.
Влетает Маша. Делает вид, что не смотрит на них.

В а л е н т и н. Маша? Ты что?
М а ш а (с ходу). Да ну их! Совсем уж! "Детям до шестнадцати... Детям до шестнадцати"! С Соней мы запросто проходим, а с этой Дюймовочкой никогда не пустят, зачем я ее только взяла!
В а л е н т и н. Ну-ну, не разоряйся!.. Раздевайся, будем чай пить.
М а ш а. Да ну! (Отдает Вале деньги.) Сенкью, мисс Валя.
В а л я. Доун мэншн, мисс Маша. (Встает.)
В а л е н т и н. Ты что? Ты куда?

Маша отходит.

В а л я. Мне пора.
В а л е н т и н. Ну что ты! Выпьешь чаю и пойдешь.
В а л я. Уже поздно, Валя.
В а л е н т и н. Ну что ты, что ты! Маш, а что сегодня по телеку? Сбегала бы к Оле своей.
М а ш а. Я с ней уже неделю не разговариваю.
В а л е н т и н. Что это? На какой почве?
М а ш а. На почве - врать поменьше надо.
В а л е н т и н (шепотом). Ну я прошу... Подожди...
В а л я (тоже шепотом, едко). Оставь. Это противно все. (Быстро одевается.)

Валентин тоже берет свое пальто. Маша выходит и смотрит на них с порога.

(Наигранно.) Гуд бай, мисс Маша! Не огорчайся и не бери в другой раз Дюймовочку...
М а ш а. Куда же вы?.. Я к Катюше, она обещала мне по русскому... (В руке ее учебник, она проходит, потупясь, между Валентиной и братом.)

Валентина коротко плачет, уткнувшись в стену, потом выбегает.
Валентин идет за ней, и они снова оказываются на улице. Мороз, фонари, грохот города.

О н. Я тебе говорю, нам надо расписаться. Поставить всех перед фактом. Тогда хоть не надо будет скрываться, врать, все портить...
О н а. Это самое унизительное - вранье.
О н. Я переведусь на заочное, пойду работать. Скоро нам дадут квартиру. Проживем, не бойся. И не такие уж это большие жертвы за нашу большую любовь. Люди умирали ради любви!.. У нас ведь любовь, это не шутки, другие бы отдали за такую любовь не знаю что, понимаешь? А мы сами готовы закопать ее в землю. Ты слышишь?.. У нас с тобой еще вся жизнь впереди! Уедем куда-нибудь, будем работать в одной школе, ты будешь мучить ребят своей математикой, а я историей. А потом я напишу диссертацию.
О н а. Ох, ничего не известно!
О н. Валя, ты что?
О н а. Нет-нет, это все потому, что я такая! Я дура, я несовременная! Надо относиться ко всему легко и просто, надо на все наплевать! Другие ни о чем не думают, живут сегодняшним днем! Моя Тамарка смеется надо мной, она выучилась после школы на парикмахершу, стала самостоятельная, у нее есть деньги, она одета, обута. И правильно она говорит, что я не знаю жизни, что в жизни все не так. Надо жить, и быть счастливой, и не задумываться... А я измучила и тебя и себя... Мне хочется быть с тобой всегда, и работать вместе, конечно, и чтобы у нас был дом, и дети, я бы так все устроила, я каждый вечер перед сном мечтаю, как бы я все устроила, я ведь умею, меня бабка всему научила... Может, меня не так воспитали? Может, я просто собственница, мещанка? И я не могу, пойми!.. Это унизительно, это стыдно! Мы даем девочке рубль, чтобы она ушла из дому, и делаем вид, что она ничего не понимает. А потом она будет так же делать, да?.. Ты говоришь: любовь! Но из-за любви люди убивают друг друга, делаются как звери, разве так не бывает? А я хочу быть человеком, я хочу гордиться своей любовью, я хочу нести ее как корону на голове, а не как проклятый крест на плечах. Я не хочу, чтобы она раздавила нас!.. Прости меня. Прости, что я такая. Тебе тяжело со мной...
О н. Не говори глупости. Я что-нибудь придумаю... Я посоветуюсь с ребятами...
О н а. Но я не могу иначе. Ты же видишь...
О н. Я все сделаю, чтобы тебе было легко.
О н а. Ты можешь прогнать меня, бросить...
О н. Аля!..
О н а. Я не обижусь, я пойму...
О н. Иди, тебе надо отдохнуть... Главное, нам с тобой держаться, понимаешь? Не отчаяться, не сломаться. Ты меня любишь?..
О н а (устало). Да.
О н. И я тебя. Это самое главное... Ну иди...
О н а. Завтра в шесть? У маленького метро?
О н. Да... Но если хочешь, отдохни, не приходи...
О н а (испуганно). Что? Почему?
О н. Нет, я так... просто из-за тебя...
О н а. Чем страшнее, чем невозможнее, тем сильнее я хочу видеть тебя. Еще ночь, день... боже мой!
О н. До завтра!
О н а. До завтра! (Уходит.)

Валентин стоит, думает, идет. Мы попадаем вместе с ним в комнату, где собралась компания молодых людей, которых мы видели в прологе. Это бывшие одноклассники Валентина, студенты и рабочие.
Среди них выделяются: Очкарик - девушка в очках; красивая Дина; строгий Карандашов;
друг Валентина Бухов - тот самый паренек, который брал интервью о любви.

О ч к а р и к. Стая, тихо!.. Тихо же!.. Бухов, у тебя все?..
Б у х о в. Да! Не я против, а Карандаш, как всегда.
К а р а н д а ш о в. Почему - как всегда? У меня свое мнение. В отличие (несколько презрительно) от стаи.
О ч к а р и к. Карандаш, ты потом скажешь!.. Бухов, все?
Б у х о в. Все! Я только повторяю: здесь все нормально, и юридически и граждански...
К а р а н д а ш о в. Вот только не надо о гражданственности!
Б у х о в. Хорошо! Даже биологически, если хочешь! Сейчас ускоренное развитие!
П е р в ы й с т у д е н т. Акселерация. Это точно.
Б у х о в. Это не фактор! А уровень жизни?..
П е р в ы й с т у д е н т. Правильно. В обществе с ростом потребления происходит повышение сексуального ряда...
Б у х о в. Возьмите социологию, официальные цифры: небывалое количество ранних браков!
О ч к а р и к. Это потому, что люди стали честнее!
Д и н а. И небывалое количество ранних разводов!..
В т о р о й с т у д е н т. Чего я-то вот не влюблюсь, а?.. У нас в цеху одни девчата, а я - никак!
Т р е т и й с т у д е н т. Дайте сказать!..
К а р а н д а ш о в. Ох, до чего лучше иметь дело с ЭВМ! Машина, а умней вас всех в миллион раз! Скажите проще: развивается потребительское отношение к жизни, и обыватель его культивирует. Вместо того чтобы давать обществу, хотят от него только брать!..
Б у х о в. При чем здесь Валька и его любовь?..
Д и н а. Он думает, все можно рассчитать на машине!..
К а р а н д а ш о в. При чем? А при том! Потому что мы наблюдаем роль любви в превращении человека в обезьяну. Спокойно!.. Был человек, работал, отлично поступил, отлично учится, есть цель, есть способности. Хотя сидит на шее у матери и имеет еще двух сестер. Все нормально... Но вдруг, видите ли, начинается любовь - и все летит к черту. Ах, люблю, и все! Трава не расти! Любовь - центр мироздания, центр существования, все остальное - побоку!..
П е р в ы й с т у д е н т. Экзюпери отлично сказал: "Любовь, одна любовь - какой тупик".
О ч к а р и к. Ну уж, Экзюпери не мог так сказать...
В т о р о й с т у д е н т. Да какая любовь? Где это любовь?..
Т р е т и й с т у д е н т. Дайте сказать, а?
К а р а н д а ш о в. Тысячи лет всякие недоумки воспевают людей, которые умирают от любви, стреляются, бросаются с башен...
Б у х о в (всем). Это Шекспир и Пушкин недоумки!..
К а р а н д а ш о в (продолжая). И вот льют над ними слезы, жалеют, плачут, стенают! Ах, Ромео и Джульетта!.. Ах, кто там еще? Тахир и Зухра, что ли?..
Б у х о в. Карандашу апломб вечно заменял образование! (Перечисляет.) Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Зигфрид и Кримгильда, Франческа и Паоло!..
О ч к а р и к. Онегин и Татьяна!..
Б у х о в. Фауст и Гретхен! Эгмонт и Клерхен!.. Хватит?..
Д и н а. Потрясно, Бухов!
В т о р о й с т у д е н т. Шапошников и Вальцев!
О ч к а р и к. Все-таки в гуманитарных вузах больше влюбляются: ну что наше химическое машиностроение? Сушь!
К а р а н д а ш о в. Насчет моего апломба и образования не будем. Вам нравится - пожалуйста! А по мне - это глупость, и я могу только презирать человека, который распадается и гибнет от любви!..
Д и н а. Ой, как бы я распалась и погибла!..
К а р а н д а ш о в. И грош цена такой любви, которая заслоняет человеку весь свет! Это патология и распущенность! Интеллектуальная, эмоциональная, какая хотите! Не может самая распрекрасная возлюбленная заменить человеку весь мир, не может!..
Б у х о в. Но и мир, как сказал поэт, не может ее заменить.
П е р в ы й с т у д е н т. Зачем такие полюса? Вот мы были летом в стройотряде, и там у нас тоже, например...
В т о р о й с т у д е н т. Да кого любить-то, кого?..
Т р е т и й с т у д е н т. Дайте сказать! Очкарик!..
К а р а н д а ш о в. Я еще могу понять, когда какая-нибудь дура, у которой нет в жизни никаких интересов...
Д и н а. Это он про меня.
К а р а н д а ш о в. ...жрет десять таблеток снотворного оттого, что ее не любят. Но кто из вас может представить умирающим от любви Эйнштейна? Маркса? Ньютона?
П е р в ы й с т у д е н т. Ну, почему? Маркс, например...
Б у х о в. Ты путаешь "рацио" и "эмоцио"!..
К а р а н д а ш о в. Да не бывает никаких ваших обезьяньих "эмоцио" у разумного человека! Это только дети живут чувствами! И нелепо почти в двадцать лет бегать в коротких штанишках! Нам и без того прожужжали все уши, что мы инфантильны, безответственны, что ничего нас не интересует. Не о любви надо думать, а о деле! Дел много, дел!..
Б у х о в. "Суров ты был, ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять"...
К а р а н д а ш о в. А, без толку!.. Вас научишь!..
Б у х о в. А я вот где-то прочел недавно: один старичок француз гордился тем, что всю жизнь любил женщин. А больше ничего не делал. И вся жизнь на это ушла!..
В т о р о й с т у д е н т. Ну, так французы вообще...
Д и н а. Как будто у нас нет таких старичков...
К а р а н д а ш о в. Ох боже мой!..
О ч к а р и к. Карандаш и тут против!..
К а р а н д а ш о в. А что за охота повторять пошлости? У французов была великая революция, Коммуна, у них в Пантеоне лежат лучшие умы мира, а их все - жуирами!.. Скажешь: "француз", и уже улыбочка, скажешь: "француженка", и уже черт знает что!
Т р е т и й с т у д е н т. Дайте мне сказать, братцы!
П е р в ы й с т у д е н т. Послушайте, что мы все о любви да о любви! Кто читал "Сумму технологии"?
О ч к а р и к. К делу! Ближе к делу! Мы собрались помочь или болтать? Если десятый "А" еще что-то значит для Вальки...
К а р а н д а ш о в. Надо поступать честно, а честные люди делают это не так!
Б у х о в (Карандашову). Может, хватит обличать?.. (Всем.) На самом деле! Как говорил Буратино черепахе Тортилле: тут не ругаться, тут помочь человеку надо.
Т р е т и й с т у д е н т. Мне слово, мне!
К а р а н д а ш о в. Я вообще могу уйти...
В т о р о й с т у д е н т (вдруг смеясь). А кто мультик смотрел про черепаху? Укатаешься! Очкарик! Химик! А ты смотрела?
О ч к а р и к. Да погодите вы! Ничего я не смотрела!.. Валя!..
В а л е н т и н (встает). Ну ладно, братцы!.. Спасибо, что посотрясали воздух в мою честь. Разберемся сами...

Все умолкают.

О ч к а р и к (обиженно). Ну, я не понимаю...
Д и н а. Ну а что, в самом деле? Кричим, кричим, а толку? Слушать, что ли, как Карандаш мораль читает? (Карандашову.) Когда у тебя будет жена, ты ее по полочкам разложишь?
К а р а н д а ш о в. Я сначала заведу полочки.
О ч к а р и к. Перестаньте! Не хватало еще всем переругаться!
В а л е н т и н (Бухову). Потопаем?
Б у х о в. Сейчас... Эх, братцы, братцы! Что же деется-то, а? Вспомните, какая была стая!.. Мы были беспечные, веселые, мы ржали и дурачились с самого утра, все уроки подряд! Мы никогда не расставались, мы на самом деле держались как стая! Я всегда мчался в школу, как Валька теперь на свои свидания. А ты, Валька? Ты же был веселый, легкий человек! От любви, как говорил товарищ Маяковский, надо мосты строить и детей рожать, а ты тоже! Эх, стая! Не успели вылететь на волю, а уже холодно, уже неуютно нам? Ветер и дождь? А что ж дальше будет? Будем сидеть в тапочках у телевизора и ругать своих детей за двойки? Будем приходить в школу по одному, по два, как приходят теперь бывшие десятиклассники через десять лет?.. И не будем детьми, не будем жить чувствами, как призывает нас к тому Карандаш?.. А чем мы будем жить, пищеварением? Но оно, между прочим, тоже зависит от чувств!.. Мне скучно на вас смотреть. Человек влюбился, а мы устраиваем панихиду. И он сам сидит как покойничек. Вместо того чтобы петь! Вместо того чтобы устроить свадьбу! Ромео и Джульетта! Дафнис и Хлоя! Да неужели мы хуже этих средневековых пацанов, неужели мы не заслуживаем поэм и трагедий о нашей любви? Разве не так же стучат наши сердца, разве не тридцать шесть и шесть в нашей крови? Прокаженные мы, что ли, или уроды? Если бы я влюбился и меня запустили бы в космос, то я (откидывается, как космонавт, в кресле) ...то я бы сказал: "Земля! Земля, ты слышишь меня? Земля, я так люблю эту женщину!"
Д и н а. Бухов! Солнышко! Правильно!..
О ч к а р и к. Вот!.. Действительно!..
Б у х о в. Даю со стипендии десятку и предлагаю обмыть это дело сразу после сессии!
Г о л о с а. Правильно!
- Ура!
- И я даю!
- Дайте сказать!..
К а р а н д а ш о в. Да остановитесь вы! Не будьте толпой-то!.. Проклятье какое-то!.. (Бухову.) То-то я смотрю, не зовут тебя в отряд космонавтов: догадываются, что ты будешь кричать оттуда глупости...
Д и н а. Ты надоел!..
К а р а н д а ш о в. Вы мне не меньше!.. (Валентину.) Влюбляйся, женись, но отвечай за это! И не обременяй своими любовями других! Можешь ты сейчас бросить институт, идти работать, снимать комнату, лишить мать своей помощи? Тогда валяй! Сломай все, уткнись в бабью юбку и живи!.. А через годик-другой я на тебя посмотрю!
О ч к а р и к. Правильно! Именно это и надо делать! Перевестись на заочное, пойти работать, снять комнату.
В т о р о й с т у д е н т. Из-за чего это надо делать-то все?..
П е р в ы й с т у д е н т. Только не следует хотя бы до конца института заводить детей.
Т р е т и й (прорвавшись наконец). Вот! Вот я это же самое хотел сказать!
О ч к а р и к. Тише!
Б у х о в. Да об этом и идет речь. Конечно, Валька пойдет работать и снимет комнату, и вообще... Я займусь комнатой! Все!
П е р в ы й с т у д е н т. Правильно! Это конкретно. Я могу продать кое-какие пластинки.
В т о р о й с т у д е н т. Я с получки двадцать рэ могу дать!
В а л е н т и н. Ребята, да перестаньте!..
О ч к а р и к. Да почему? У нас, например, есть детская коляска.
К а р а н д а ш о в. "Детская коляска"!.. Ну ладно, я ушел, я не могу больше слушать этот бред! Пока! (Валентину.) Если я получу повышенную, могу дать тебе пять... нет, семь рублей.
Б у х о в. Он обойдется.
В а л е н т и н. Спасибо.
К а р а н д а ш о в. Спаси бог от этой любви! (Уходит.)
Д и н а (вслед ему). Деревяшка!.. Очкарик, сделай список, потом соберем со всех.
О ч к а р и к. Бухов, мы с тобой оргкомитет...
Г о л о с а. Все ясно, идем!
- Братцы, когда соберемся?
- Валь, не тушуйся, не пропадешь! Звони!
- Старичишки, мы уж дошли, по три месяца не видимся!

И опять, словно стая, срываются, прощаются, уходят. Все расходятся, разбегаются. Валентин идет к тому месту, где должна быть Валентина. Но ее нет. Он волнуется. К нему подходит Дина. Они идут вместе. Телефон-автомат. Он просит Дину позвонить.
На другом конце сцены Бабка идет к телефону, пыхтя и бормоча.

В а л е н т и н. Позови ее женским голосом.
Д и н а. Попросите, пожалуйста, Валю.
Б а б к а. Вали нет... Это кто так поздно-то?..

Дина показывает, что Вали нет, Валентин удивляется: спроси, где она?

Д и н а. А где она? Не скоро будет?..
Б а б к а. Да это кто? Она в гостях с Женей.
В а л е н т и н. Скажи, Тамара.
Д и н а. Это Тамара.
Б а б к а. Тамара? Что-то я твой голос не узнаю... Женя ее куда-то потащила... Она разве не к тебе прическу ходила делать?..
Д и н а. Что?.. Я простудилась немножко... Прическу?.. Да, вообще-то...

Валентин нажимает рычаг.

Б а б к а. О, прервали! Оглашенные!.. Кавалеристы!..
Д и н а. Хоть научил бы заранее, что врать! Ну чего ты?..
В а л е н т и н. Не понимаю, где она...
Д и н а. Ну ладно... Ревнуешь, что ли?..
В а л е н т и н. Да при чем тут - ревнуешь?.. Прическу, говорит, делала?..
Д и н а. Ого! А ты суровый муж будешь. Никуда жену не выпустишь.
В а л е н т и н. Да ладно тебе. Пока!..
Д и н а. Ты куда? Пойдем ко мне!
В а л е н т и н. Да нет, поздно.
Д и н а. Перестань! Предки обрадуются, они ж тебя любят.
В а л е н т и н. Да нет. У меня Машка одна...
Д и н а. Ну перестань, перестань, не заводись. Никуда она не денется. От меня еще позвоним. Идем! (Увлекает его за собой.)

Валентин на секунду приостанавливается и видит следующую картину: Валентина, нарядная и причесанная, сидит где-то в каком-то доме, скажем, на подоконнике, болтает ножками, а рядом стоит морской офицер, "каплей", капитан-лейтенант, веселый и молодой, которого зовут Саша Гусев. Издалека музыка и голоса веселящейся компании. Валентин смотрит и слушает.

Г у с е в. Ну бросьте, ну уважьте военно-морской флот! Всего полчаса дела! Берем мотор, заезжаем за моим чемоданишком в готель, потом на аэровокзал, шефу велим подождать, и он отбуксирует вас домой в целости-сохранности. Ну Валечка!..
В а л я (смеясь). Да ну, Гусев! Вы с ума сошли!..
Г у с е в. Чокнулся слегка!.. Но представьте: как моряку прия